Над волнами Балтики - Александр Пресняков

- Загадывать рано, - хмурится Костя. - До победы дожить еще нужно.

- Теперь доживу. Доживу обязательно. Только бы Левин упрямиться перестал и обратно в гвардию отпустил...

"19 марта. Снова весточка из полка. Молодцы ребятишки! Не забывают.

"Дорогой командир!

Извини за молчание. Очень мало свободного времени, поэтому я как можно короче проинформирую о новостях.

Во-первых, от нас уехал гвардии подполковник Борзов. Его перевели с повышением.

Во-вторых, полковая семья Героев снова умножилась. Это звание присвоено Александру Гагиеву, Ростиславу Демидову, Василию Михайловичу Кузнецову (теперь он вместо Борзова назначен командиром полка) и Алексею Рензаеву.

В-третьих, ребята просят передать тебе самый горячий привет и наилучшие пожелания в работе.

Твой Н. Иванов".

Тогда, прочитав письмо, я почему-то сразу же вспомнил один из боевых эпизодов, относящийся по времени к сентябрю 1944 года.

...Разомкнувшись по фронту, пятерка торпедоносцев и "топмачтовиков" стремительно сближается с конвоем. Восемь истребителей прикрытия Як-9 маневрируют сзади и выше их. И вдруг из-за облаков появляются около двадцати вражеских ФВ-190. Наши истребители мужественно отбивают их первую атаку, но, связанные превосходящими силами противника, вступают в неравный воздушный бой и отрываются от торпедоносцев.

Прорвавшись сквозь зенитный огонь, экипаж Гагиева бросает торпеду по транспорту. И тут же его атакуют два "фокке-вульфа". Однако над морем фашисты стреляют с больших дистанций, и Гагиев маневром успевает уклоняться от огненных трасс. Над сушей враги осмелели и стали сближаться не открывая огня, видимо приберегая боезапас для последнего неотвратимого удара. Разгадав их замысел, воздушный стрелок Соколов подпустил их почти вплотную и, тщательно прицелившись, ударил из пулемета по ведущему "фоккеру". Окутавшись дымом, вражеский истребитель врезался в землю, а его ведомый отворотом вышел из атаки.

После посадки на аэродроме Гагиев и Демидов подбежали к кабине стрелка, вытащили из нее Соколова и крепко расцеловали. Усталые, но счастливые, они вошли на КП. Потопленный транспорт и сбитый вражеский истребитель - неплохой итог одного полета. Так закончился вспомнившийся мне эпизод из их богатой боевой биографии.

"10 апреля. У меня на столе небольшой треугольный конвертик. Еще одна весточка от гвардейцев. Но сегодня она омрачена глубокой печалью. Коля пишет, что 19 марта погибли командир 2-й эскадрильи гвардии майор Василий Александрович Меркулов и его штурман гвардии капитан Алексей Иванович Рензаев. На бумаге я не могу изложить всей боли, всей горечи от этой тяжкой утраты. Тяжко терять боевых друзей, с которыми начинал войну, когда до ее окончания осталось совсем немного..."

Вася Меркулов - плечистый, рослый богатырь с простодушным русским лицом. Скромный, уравновешенный, он даже в самых критических случаях не терял присутствия духа. А уж когда приходится особенно туго, успевал не только решать и командовать, но и тихонько мурлыкать любимую песенку:

...Спит деревушка,

Где-то старушка

Ждет не дождется сынка...

...В тот день экипаж Меркулова на боевые вылеты не планировался, но Василию, как всегда, на земле не сиделось.

- Может, слетаю разочек? - уговаривал он командира полка Василия Михайловича Кузнецова. - Когда товарищи в воздухе, когда они лупят фашистов, мне этот отдых как пытка. Стыдно людям в глаза смотреть...

И вот четверка "бостонов" над морем. Низкая облачность прижимает машины к воде, но молодые пилоты Мосальцев, Подъячев и Головчанский уверенно держатся в плотном строю, ни на метр не отходят от ведущего самолета. Им приятно, когда командир, обернувшись, одобрительно улыбается или, шутливо пригрозив кулаком, отгибает вверх большой палец.

На исходе второго часа полета Рензаев увидел слева по курсу дымы.

- Идем на сближение! - передал Меркулов по радио и довернул свою группу. - Торпедоносцы, вперед!

Уже виден большой конвой из шести транспортов, плывущих в охранении девяти сторожевых кораблей и трех сторожевых катеров. "Огонек будет плотный!" - подумал Подъячев, маневрируя вслед за ведущим.

- Мосальцеву бомбами нанести удар по головному сторожевому кораблю! Подъячеву торпедой, Головчанскому бомбами атаковать головной транспорт! Я бью по транспорту, идущему следом за головным! Атака! - раздался в наушниках голос Меркулова.

Четкость команды, решительность интонаций как бы подбодрили ведомых, вселили уверенность в силах. А конвой уже почти рядом. Корабли ведут непрерывный зенитный огонь. Самолеты снижаются к самой воде, стараясь прорваться к цели под сверкающими ниточками трасс.

- Горит! Самолет командира горит! - раздается в эфире голос стрелка-радиста Гречина.

На самолете Меркулова из левого мотора пламя выплеснулось длинными языками. Но он не свернул с боевого курса. Словно огненный факел машина продолжала стремительное сближение. Дистанция 900... 600... 400 метров. Оторвавшись от фюзеляжа, торпеда уходит под воду. А пламя на самолете разгорается ярче и ярче. Качнувшись, он валится на крыло и врезается в воду. А рядом, в пятнадцати - двадцати метрах, к небу вздымается столб из воды и дыма. Это торпеда Меркулова разворотила днище огромного транспорта.

- За командира! - раздается в эфире взволнованный голос, и бомбы Мосальцева взрывают сторожевой корабль.

- За командира! - вторят ему Подъячев и Головчанский, и от взрывов их бомб и торпеды еще один транспорт, разломившись, погружается в воду.

"...Так погибли Вася Меркулов и Алеша Рензаев. А Алеша даже Золотую Звезду получить не успел. Ведь звание Героя Советского Союза ему присвоили всего за тринадцать дней до этого вылета".

"15 апреля. Летали в Германию. Виделся в Грабштейне с однополчанами. Как же мне хочется быть вместе с ними, вместе дойти до победы!.."

В тот раз мы с командиром звена Геннадием Большаковым на двух самолетах летали в Мариенбург, отвозили на фронт группу летчиков. Пролетая около Кенигсберга, наблюдали картину штурма. Сам город был скрыт дымной тучей, над которой роями кружили штурмовики, пикировщики, истребители. Ее фиолетово-бурую толщу непрерывно пронзали сполохи хвостатых реактивных снарядов - эрэсов, вспышки бомбовых взрывов, огненные пунктиры снарядов.

- Это за Ленинград вам, гады фашистские! - проговорил Виноградов.

На обратном пути залетели к однополчанам в Грабштейн. Кенигсбергская операция только закончилась. Полку дали сутки на отдых. Увидев меня, Николай Иванов подскочил на диване, перемахнул через комнату, повис на плечах.

- Ты?! Насовсем?! - закричал он. - Значит, вернулся к нам в гвардию!