Над волнами Балтики - Александр Пресняков

От них я спасаюсь скольжением вправо и влево. Но трассы ложатся все ближе и ближе. Нужно быстрей дотянуть до большой одинокой березы и за развесистой кроной укрыться от глаз наводчиков. Иначе собьют, собьют обязательно...

До березы всего триста метров. Начинаю набор высоты. И сразу удар по передней кабине. Самолет клюнул носом. Наклонившись, береза несется навстречу, чудовищно вырастает в размерах.

Рывком беру штурвал на себя. Перед глазами сплошная зеленая масса. Страшный удар сотрясает машину. В ушах раздается оглушительный треск. И опять тишина с заунывным напевом моторов...

Глаза затуманены режущей болью. По щекам льются слезы. Впереди темнота. Но моторы гудят, продолжают работать. Значит, мы еще в воздухе, еще не упали.

- Командир! Высоко от земли оторвались, - раздается в наушниках голос Скляренко.

Правой рукой чуть толкаю штурвал от себя. Пальцы левой очищают глаза, отдирают от век непонятную клейкую массу.

По кабине несется воздушный поток. Начинаю немножечко видеть. Зрачки заливает слезой. Постепенно туман исчезает. Остекление кабины разбито. Пол завален древесной корой и зелеными листьями. Обтекатель на левом моторе прижался к цилиндрам. Крыльев не видно. Они плотно укрыты ветвями березы. Самолет превратился в летающий куст. Как же мы еще держимся в воздухе?..

Показания приборов нормальные, но левый мотор сильно греется. Сброшенная торпеда падает в лес. Машина становится легче. Палец давит на кнопку внутренней связи:

- Доложить состояние самолета и самочувствие!

- В корме все нормально. Ударом повредило стабилизатор, сорвало остекление кабины и антенну. Связи ни с кем не имею. Ведомых не вижу.

Голос у Скляренко взволнованный. Повреждение стабилизатора - дело не шуточное. На нем крепятся рули глубины. Нужно вести самолет аккуратнее, не допускать перегрузок, не доломать его окончательно.

- Иванов! Ты почему не ответил? Как себя чувствуешь? Если слышишь, нажми световую сигнализацию.

Штурман молчит. Лампочка не загорается. Что с ним случилось? Неужели убит? А может быть, ранен и лежит без сознания? Снаряд разорвался в его кабине. И береза ее покорежила здорово...

Глазам уже лучше. Боль почти прекратилась. Скоро опять будет фронт. Осторожно снижаю машину к деревьям. На опушке вижу окопы, ходы сообщения, тонкую ленту речушки Дубисы. Теперь уж действительно можно сказать: "Пронесло". Под нами своя территория.

К аэродрому подлетаем на высоте двести метров. Пробую выпустить шасси. Машину встряхнуло. На индикаторе видно, что вышли все три колеса. Это какое-то чудо. После такого удара передняя стойка наверняка деформирована.

- Скляренко! Идем на посадку. Шасси сработали, но я в них не верю. Если сломаются, вытащи штурмана. Я постараюсь выбраться сам.

Садимся на грунт. Полоса приближается. Осторожно тяну штурвал. Теряя скорость, самолет потихоньку снижается, мягко цепляет за траву колесами. Почти сразу же слышится треск и удар. Машина валится на нос и влево, трещит и ломается. Инстинктивно снимаю с замка в толкаю крышку входного люка кабины. Наступает гнетущая тишина. Над самолетом висит непроглядное облако едкой коричневой пыли. Спрыгнув на землю, бросаюсь к передней кабине. Она почти развалилась. В рваном проломе стоит Иванов. От головы и до ног он залит кровью.

Положив Николая на траву, оглядываюсь. Через летное поле на полном ходу несется санитарная машина, бегут солдаты-зенитчики. Где же Скляренко? Куда он девался?

- Скляренко! - кричу что есть силы. - Скляренко!

Ответа не слышу. Раздвинув столпившихся рядом солдат, бросаюсь обратно к машине. Пыль уже села, припудрив искореженную обшивку сероватым налетом. Над задней кабиной видна голова. Лицо у Сергея белее бумаги. Из носа на подбородок стекают две тонкие струйки крови. В горле слышатся хрипы...

Зажало в турели. Он задыхается. Нужно быстрее вытащить.

- Ломайте кабину! - командую подбежавшим солдатам.

Вцепившись руками в надломанное стальное кольцо, солдаты с треском выдирают турель из обшивки, бережно кладут на носилки почти безжизненное тело, несут к санитарной машине. Иванова уже погрузили. Врач пропускает меня в кабину.

- Где у вас доктор?

- Сейчас позову, - отвечает испуганно девушка в белом халате и выбегает из ординаторской.

Через щелочку в двери гляжу в полутемный большой коридор. Около стен на кроватях, носилках и просто на топчанах лежат раненые солдаты. Их много, молодых и постарше, бородатых и безбородых. Рядом крутятся санитары, отбирают тяжелых и куда-то уносят.

В конце коридора появляются две фигуры в белых халатах. В одной узнаю убежавшую девушку. Рядом с ней пожилой худощавый мужчина. "Чего она испугалась? - промелькнула запоздалая мысль. - Неужели я такой страшный?"

- Чем могу быть полезен? - говорит подошедший мужчина, с сожалением глядя на меня. - Вы, кажется, ранены?

- Я абсолютно здоров, но товарищи... Двое. В морской синей форме. Прошу осмотреть и помочь.

- Товарищей уже смотрят. Результаты сейчас нам доложат. Ну и видок же у вас, - качает он головой. - Полюбуйтесь-ка в зеркало.

Только сейчас замечаю в углу умывальник и большое трюмо. Увидев себя, даже вздрагиваю. В зеркале у меня не лицо, а уродливо-грязная маска с воспаленными красными веками. Рваный китель покрыт слоем пыли и пятнами крови.

- Нюра, возьмите китель у капитана и приведите его в порядок. А вы умойтесь холодной водичкой и успокойтесь.

...Осторожно виляя между дорожными выбоинами, "санитарка" выезжает за город. В кузове на носилках лежат Иванов и Скляренко. У Иванова осколочные ранения в голову и большая потеря крови. У Сергея дела похуже. Переломаны кости предплечья, ребро и ключица. Немного затронуто легкое. Но оба держатся молодцом.

В госпитале они не остались. Упросили врачей положить их в полковой лазарет. Это, пожалуй, и правильно. Хирурги свое дело сделали, а остальное доделают наши врачи.

...На командном пункте Борзова не оказалось.

- На стоянку уехал, - пояснил мне майор Люкшин. - Выпускает две группы и сам вылетать собирается. Пока его нет, ты сходи в общежитие и надень другой китель. На пятна смотреть страшно.

"29 августа. За август мы потопили более десяти кораблей и транспортов. Так доложил партсобранию подполковник Борзов. Он дал высокую оценку действиям летчиков, техников, оружейников, торпедистов. С особенной теплотой отозвался о действиях молодежи. Быстро перенимая накопленный опыт, она воюет напористо, смело, с задором. Однако потери полка непрерывно растут, особенно при пролете через линию фронта. Это вызывает необходимость отработки и совершенствования новых тактических приемов при выполнении прорыва в Балтийское море и при нанесении ударов.