Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж

Томас обвел взглядом комнату и не нашел никаких примет присутствия женщины. Хотя в комнате и царил порядок, сама она была обставлена в китайском стиле и лишена каких-либо признаков заботливой женской руки. Хотя, если признаться честно, Линли затруднялся сказать, в чем именно те должны проявляться. Правда, он все-таки заметил фотографию Чарли и какой-то женщины, по всей видимости, вышеупомянутой супруги. Небольшое фото стояло на столике рядом со светло-зеленым диваном.

Похоже, Голдейкер заметил его растерянность.

– Мы живем отдельно, – пояснил он. – У нее дом на том берегу реки, в Камберуэлле.

Затем Чарльз пустился в пространные объяснения, что, мол, поскольку он принимает в этой квартире пациентов, то ему пришлось попросить супругу взять к себе его мать, пока та будет находиться в Лондоне. Правда, он надеется, что это продлится не слишком долго.

– По-моему, она просто сбежала от Алистера – это ее муж, мой отчим, – а вовсе не собиралась скрываться от полиции, – заключил Голдейкер.

– Вот как? А он здесь при чем? – уточнил Линли.

– У них ужасные отношения, – признался Чарли с обезоруживающей честностью, особенно если учесть, кем был его собеседник. – Алистер завел себе любовницу. Она одна из его работниц. Мать какое-то время назад об этом узнала, а все остальное вы додумаете сами. Я пытался их помирить, но боюсь, безуспешно. Алистер якобы тотчас же порвал отношения с Шэрон, но, по словам матери, вскоре они снова их возобновили. Более того, похоже, те зашли слишком далеко. Мне очень жаль маму, но если честно, есть в ней нечто такое… Даже не знаю, как это лучше описать. – Голдейкер пожал плечами. – Я как раз собирался приготовить себе мартини. Не составите компанию?

Инспектор ответил, что с удовольствием составит.

– Вместо оливок плесните виски, если можно, – попросил он хозяина дома.

– Секундочку. Вы пока присядьте, – ответил тот и через небольшую столовую прошел в кухню, откуда до Линли тотчас донесся стук дверцы холодильника и кухонных шкафчиков.

Томас не стал садиться, а решил получше рассмотреть комнату. Арло моментально встрепенулся и навострил уши – не иначе как в надежде, что его сейчас чем-то угостят – и доверчивым взглядом посмотрел на инспектора.

– Не сейчас, – ответил тот и, подойдя к столику, на котором стояло фото, надел очки, чтобы лучше его рассмотреть.

Со снимка ему улыбалась влюбленная пара – молодой Чарли и его жена. Полицейскому тотчас же сделалось грустно, что случалось с ним постоянно все эти полтора года с тех пор, как не стало Хелен. Она пришла к нему, как то иногда случалось, и, возможно, так будет всегда. Линли знал: если напрячь слух, то можно услышать ее голос: «Томми, дорогой, у тебя сегодня был тяжелый день. Расскажи мне, что и как, хорошо?» Он мог поклясться, что ощущает даже прикосновения ее пальцев, когда она приглаживает ему назад волосы.

Поставив фото на столик, Томас подошел к книжным полкам, что изящно высились до самого потолка по обе стороны от камина. В основном здесь были книги по искусству и научно-популярная литература, в которой рассказывалось о том, как мужчины и женщины преодолевают несчастья. То там, то здесь виднелся корешок какого-нибудь романа и безделушки в китайском стиле.

На самых нижних полках выстроились книги, имеющие отношение к сфере деятельности Чарли – по психотерапевтической практике и психологии. Некоторые были довольно потрепанными и даже с отсутствующими корешками, отчего невозможно было прочесть их названия. Имелись и зачитанные до дыр старые номера научных журналов. Правда, все как один аккуратно расставленные. И нигде ни пылинки.

Вскоре в комнату, неся поднос с напитками и тарелочку с китайскими соломинками, вошел сам хозяин дома. Линли вернулся на диван.

– А вот и я! – С этими словами Чарльз поставил поднос на кофейный столик перед диваном, убрав прочь пачку пухлых бумажных папок, коробку с бумажными носовыми платками, графин с водой и три стакана. Все это он отнес на обеденный стол, а когда вернулся, то зажег настольную лампу и выключил верхний свет. Из места встреч и профессиональных консультаций психотерапевта и его пациентов комната сразу превратилась в уютное домашнее гнездышко.

Находясь в кухне, хозяин написал на обратной стороне визитки адрес и пару телефонов и теперь вручил ее Линли. Это была его личная визитка: «Чарльз Голдейкер, консультации по вопросам брака, семьи и личных проблем».

– Здесь адрес и телефоны моей жены, – пояснил он, протягивая визитку инспектору.

Томас положил ее вместе с очками в нагрудный карман пиджака.

– Странно, что муж вашей матери не позвонил вам и не сообщил, что полиция вновь приходила побеседовать с ней. Потому что на самом деле нам нужны ее отпечатки пальцев. У нас уже имеются два набора отпечатков, оставленных на личных вещах Клэр, но есть и третий, чью принадлежность мы пока не смогли установить.

– И вы полагаете, что они принадлежат моей матери? – спросил психолог.

– Нам нужно ее исключить. Это пустая формальность, если, конечно, у нее не было причин желать смерти Клэр Эббот. Которую, если вы еще не в курсе, отравили. И отпечатки пальцев остались на том, в чем был яд.

– Понятно. – Голдейкер пару секунд помолчал. – Вы сказали, что там два набора отпечатков.

– Да. Один принадлежит самой Клэр, второй – Рори Стэтем.

Чарли сделал глоток мартини. Линли последовал его примеру. Отличный был мартини, холодный, даже зубы слегка ломило.

– Вы ведь не хотите сказать, что Рори к этому причастна? – удивился Чарльз.

– В данный момент мы прорабатываем все версии, – ответил Томас, – как здесь, так и в Шафтсбери.

– И все же, они вместе проработали столько лет! Я имею в виду Клэр и Рори.

– Верно. А как насчет вашей матери?

– Сказать по правде, она тяжелый человек, и один Бог ведает, что там у них было с Клэр. Если совсем честно, то у нее проблемы буквально со всеми, однако вряд ли она… Я ее знаю – может, даже лучше, чем сыновья обычно знают своих матерей.

– То есть вы с нею близки?

– Да… вернее, были. А также мой брат Уилл. Пожалуй, он был к ней даже ближе, потому что дольше жил с нею рядом. Она не находила себе места от горя, когда его не стало. С тех пор ее не узнать. Но она не убийца, инспектор.

– Не узнать – это как?

Похоже, Чарли уже пожалел о своих словах, как будто, негативно отозвавшись о матери, тем самым нарушил сыновнюю верность.

– Мама довела себя до ожирения, хотя и отказывается это признать. Она, скорее, назовет это, скажем так, внезапной проблемой с обменом веществ. Кроме того, она вечно вся какая-то взвинченная. Как будто ей что-то не дает покоя, и она вот-вот сорвется. Она подозрительна даже по отношению к тем, кому раньше безоговорочно доверяла. Думаю, частично тому причиной Алистер. Его измены и все такое прочее.

– Несколько раз всплыло имя Лили Фостер, – сказал Линли.

– Вы и у нее берете отпечатки пальцев?

– А надо?

Чарльз поставил мартини на кофейный столик и, по-прежнему наклонившись к полицейскому, уставился куда-то в стакан. Пока они говорили, он успел его опустошить. Лицо его раскраснелось.

– Лили была подружкой моего брата, – сказал он. – Она была там, когда… Вы ведь знаете про Уилла? – Голдейкер посмотрел на Линли так, как будто ожидал, что тот закончит его предложение про Лили, и когда Томас этого не сделал, счел нужным пояснить, добавив подробности к тому, о чем инспектор уже и сам догадался.

Психолог говорил про то, что Лили присутствовала, когда Уильям Голдейкер прыгнул навстречу собственной смерти, про ее исчезновение из жизни всех, кто так или иначе имел отношение к Уиллу, про ее последующее появление в Шафтсбери, про ее назойливый интерес к дому Каролины Голдейкер, про пекарню, в которой Алистер Маккеррон выпекал плюшки и булочки для своих многочисленных дорсетских магазинчиков.

– Думаю, она по-прежнему в Шафтсбери, – подвел итог Чарли. – Она была там, когда открывали памятник Уиллу. Кстати, Клэр сделала это ради мамы. Он был установлен ее стараниями. Еще одно подтверждение тому – если вы все еще ищете подтверждения, – что у матери не было причин желать ей смерти. Она была страшно растрогана и благодарна Клэр до слез.

– А Лили Фостер? – спросил Томас.

– Она не имела к Клэр никакого отношения, насколько мне известно, – ответил Чарльз. – Я видел, как во время церемонии открытия мемориала она пряталась за чужими спинами. Я тогда с нею поговорил. Но я считаю, что она должна была совершенно свихнуться, чтобы замыслить убийство. В смерти Уилла она винит мою мать, а моя мать – ее, но, как мне кажется, они обе – создания совершенно безобидные.

Чарльз допил свой мартини и поставил стакан на одну из салфеток, которые принес вместе с напитками.

– Мама, она слегка… – начал было он, но вдруг оборвал себя. – Послушайте, лучше поговорите с нею сами. Она всегда была любительницей театральных поз, заламывания рук и всего такого прочего, хотя на самом деле, клянусь вам, она не способна тронуть человека даже пальцем!