Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж

Звякнул дверной звонок. Они тотчас испуганно отпрянули в разные стороны, как будто их застукали за чем-то постыдным, и уставились друг на дружку. Индия не сомневалась: оба подумали одно и то же. Чарли. Не успела женщина пошевелиться, как Каролина уже сбежала вниз по лестнице. Юркнув в гостиную, она потихоньку выглянула на улицу из-за штор, после чего крикнула:

– Еще один? Ну, Индия, ты даешь, честное слово!

На этот раз Линли оставил Арло в машине. Для пса день выдался долгий и полный приключений. По крайней мере, так считал Томас – и, по-видимому, был прав, потому что в данный момент собачка мирно посапывала на заднем сиденье машины, которую полицейский поставил перед домом, где, по идее, обитала жена Чарли Голдейкера.

Он был вынужден позвонить в дверь дважды. К его великому удивлению, дверь ему открыла не бывшая супруга Чарли Голдейкера, а незнакомый мужчина – высокий темноглазый брюнет. Линли подумал, что таким, как он, обычно приходится бриться, как минимум, пару раз в день. Незнакомец был в костюме, причем тот сидел на нем идеально, как может сидеть лишь сшитая на заказ вещь. Рубашка на нем была белоснежная, накрахмаленная, и смотрелась строго, хотя ее верхняя пуговка была расстегнута, а галстука на мужчине не было. Внешне этот человек был полной противоположностью Чарли Голдейкеру.

На лице у него застыла смесь подозрения и растерянности. Позади мужчины стояла молодая женщина, которую Линли тотчас узнал – он видел ее на фото в квартире ее бывшего мужа. А позади нее из гостиной – потому что слева по коридору, скорее всего, была гостиная – показалась женщина постарше: грузная, с двойным подбородком и толстым слоем теней вокруг глаз. В ушах у нее были огромные золотые серьги, а на шее – двойной ряд ожерелий. Облачена она была в нечто вроде балахона из яркого шелка, не иначе как призванного скрыть ее щедрые телесные формы. Из-под складок колыхавшегося одеяния виднелись толстые ноги в леггинсах. По всей видимости, это была мать Чарли.

Томас достал из кармана служебное удостоверение и представился. От него не скрылось, как Каролина Голдейкер тотчас же попятилась назад, как будто в надежде, что он ее не заметит. Хотя как можно было не заметить такое? К тому же Линли сказал, что пришел поговорить именно с ней.

– Из слов вашего сына я понял, что вы приехали в Лондон на несколько дней, – сказал он. – Не могли бы вы уделить мне пять-десять минут?

– А в чем, собственно, дело?! – возмутилась Каролина.

– Разумеется, входите, инспектор, – сказала женщина помладше. – Я Индия Эллиот. А это Нэт Томпсон.

– Мне выйти? – спросил у нее брюнет и кивком указал на улицу.

– Нет-нет, прошу тебя, останься, – ответила Индия.

Томпсон отступил от двери, впуская Линли в дом.

– Я уже разговаривала с полицией! – между тем раскипятилась Каролина. – И не вижу причин делать это снова. Мне больше нечего вам сказать!

Томас пропустил ее реплику мимо ушей. Оказавшись внутри дома, полицейский отметил, что комната, которую он сперва посчитал гостиной, была скорее медицинским кабинетом. Там стояли различные столы для осмотра больных и медицинский шкаф. Полки, что тянулись вдоль стен, были уставлены оборудованием и картонными папками, а камин оказался замурованным. Еще на улице, над одним из окон фасада, инспектор заметил вывеску кабинета иглоукалывания. Похоже, именно здесь Индия Эллиот и принимала своих пациентов.

– Боюсь, нам придется пройти в кухню, – сказала хозяйка. – Если вы, конечно, не против. Не желаете кофе?

– Индия! – резко одернула ее Каролина, давая понять, что осуждает это ненужное, с ее точки зрения, гостеприимство. Впрочем, невестка проигнорировала ее и направилась в кухню. Все остальные – следом за ней.

Войдя в кухню, Линли отметил, что здесь только что мыли – и не домыли – посуду. Часть тарелок и чашек уже стояли чистые, кастрюли же громоздились в мойке, и где-то посреди их груды криво торчала щетка.

Кухня была небольшой, и когда в нее вошли четыре человека, там сразу же стало тесно. Индия предложила оставить Томаса наедине с ее свекровью, но та шумно запротестовала. Ей потребуются свидетели, заявила она.

Интересно, что, по ее мнению, сейчас будет, подумал Линли, однако спорить не стал.

Достав набор для снятия отпечатков пальцев, он поставил его на стол, заметив при этом, что присутствие Индии не играет никакой роли, поскольку сама процедура займет считаные минуты, после чего сообщил Каролине Голдейкер, что уже побывал у ее сына, с тем чтобы…

– А как вы узнали, что я уехала к Чарли? – недовольно спросила та.

– От моей коллеги, Барбары Хейверс, – ответил инспектор. – Она зашла поговорить с вами в Дорсете, но ваш муж сказал ей, что вы уехали в Лондон.

– И о чем еще ей понадобилось со мною говорить?

Каролина явно не спешила сесть за стол. Все остальные тоже продолжали стоять. Индия замерла рядом с мойкой и горой немытых кастрюль, а Нэт Томпсон прислонился к холодильнику. Голдейкер застыла в дверях, готовая, как показалось Линли, бежать при малейшей провокации. Поскольку он ей не ответил, она продолжила свою тираду:

– Я ведь сказала вам, что уже говорила с ней. Причем не один раз. Да и с вами тоже. Ведь это вы звонили мне, не так ли?

– Да, это был я.

– Я лишь один раз ездила к Клэр, забрать свои вещи, – заявила возмущенная женщина. – Я так и сказала этой вашей Хейверс. Не понимаю, зачем вам понадобились мои личные вещи. В конце концов, они принадлежат мне. Нож для открывания писем, старинная подставка для тостов – в нее еще удобно ставить полученную корреспонденцию. Подставка для мотка скотча. Я купила ее лишь потому, что у Клэр не доходили руки сделать это самой. Моя кофейная кружка, контейнер для бутербродов… Я забыла его у нее. Ничто из этого не представляет никакой ценности.

– Такова процедура, – с улыбкой сообщил ей Линли. – Образно выражаясь, это еще один способ проредить колоду подозреваемых.

От него не скрылось, как Индия и Томпсон переглянулись.

– Вы хотите сказать, я тоже подозреваемая?! – выкрикнула Каролина.

– Увы, – вздохнул Томас, – учитывая, что вы последняя видели ее живой.

– Не считая того, кто ее убил, – парировала Голдейкер. – Если, конечно, ее вообще убили. Потому что вся эта история про нечто, ставшее причиной ее сердечного приступа… Это, кстати, сказала мне ваша дамочка-сержант. И что же это такое, могу я поинтересоваться у вас?

Она говорит так, будто смерть Клэр для нее – личное оскорбление, подумал Линли.

– Именно затем я и пришел к вам, – ответил он. – Мне нужны отпечатки ваших пальцев, чтобы исключить вас из числа подозреваемых. Упаковка вещества, ставшего причиной аритмии, а потом и сердечного приступа, повлекшего за собой смерть Клэр Эббот, несет на себе три набора отпечатков пальцев. Мы сейчас устанавливаем, кому они принадлежат.

– И вы полагаете, что одни из этих отпечатков – мои?

– Это обычная процедура, миссис Голдейкер, – спокойно повторил инспектор.

– Ну конечно, что еще вы можете мне сказать! Но неужели вы и впрямь считаете, что у меня была причина убивать кого бы то ни было?

– Вещество, о котором идет речь – яд, – было обнаружено в зубной пасте. Сегодня мы выяснили, что это была зубная паста Клэр. Поскольку вы были вместе с нею, когда она умерла…

Томас не договорил – этому помешало выражение лица Каролины Голдейкер. Если сначала на нем читалось раздражение, то теперь на смену ему пришел ужас, или, по крайней мере, хорошая его имитация.

– В чем дело? – спросил полицейский.

– Это моя, – в голосе его собеседницы слышалась неподдельная тревога.

– Зубная паста?

– Да, о, боже! – Каролина покачнулась. Индия поспешила шагнуть к ней.

– Садитесь, мама, – сказала она, отодвигая от стола стул.

Голдейкер послушно села. Когда она заговорила, взгляд ее был прикован к набору для снятия отпечатков пальцев.

– Клэр забыла свою, – стала рассказывать она. – Да, мы с нею поцапались. Да, я признаю, что мы с нею поцапались. Я тогда страшно устала; она же поклялась мне, что вечер не затянется дольше десяти. Но он затянулся. Еще до того, как мы поссорились, она вспомнила, что забыла захватить с собою в Кембридж зубную пасту, и я дала ей свою. На время, а не насовсем. Но потом между нами вышла бурная ссора, разговор пошел на повышенных тонах, и я ушла от нее. Я даже замкнула дверь между нашими комнатами, потому что в тот вечер не хотела больше иметь с ней ничего общего. Подчас она бывала просто невыносима, сплошное самомнение… Теперь, надеюсь, вам понятно, что случилось? Потом я вспомнила, что у меня нет зубной пасты, и позвонила портье, спросила, нет ли у них набора для постояльцев или как они его называют. Но его не оказалось, так что я осталась без пасты.

С этими словами Каролина положила руку на свою мощную левую грудь, как будто собралась принести клятву, что все сказанное ею – сущая правда. Однако вместо слов клятвы она изрекла нечто иное: