Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

— На важном блюде первого кушанья не должно быть ничего вредного! — негодуя, пробурчал наместник, глядя в упор, как корчится в спазмах старый монах ка-то-ли-цзы, — а одна порция блюда оказалась вредной для нашего гостя! Ты уронил свой сан, управитель!

Управитель склонился перед джуань-шигуанем в пояснице. Его тонкая коса — знак южного рода — коснулась циновок. Потом управитель выпрямился. Его глаза смотрели прямо в переносицу хозяина.

— Поставщик овощей, что не прошли в горло старому ка-то-ли-цзы, так я теперь понял, хотел обмануть меня, подложив несвежие овощи, — с достоинством произнес управитель, — чтобы воровством нанести урон твоему дому.

— Велик ли был бы урон? — спросил джуань-шигуань.

— Каков бы ни был урон — величиной с муху или со слона, — льстиво поведал управитель, — вашему дому ущерб будет одинаков, — смех народа.

Один из кочевых предводителей вдруг отчаянно забился на циновке, угасающим мозгом понимая гибель.

Монахи окаменели.

— Повесить торговца овощами на рынке, среди людей! — объявил свою волю наместник Императора Поднебесной. — Повесить на лишнем здесь шнурке, на оглоблях его повозки! На базаре объявить, что он казнен за нанесение обиды моему гостю из далекой страны — рабу Баба из города Ру-ми.

— У его повозки слишком короткие оглобли для казни, — поспешил донести управитель, — указанный вами, уважаемый джуань-шигуань, способ казни не позволит вору повиснуть, чтобы его глотка хрустнула.

— Так укороти его! — заорал Дань-Тинь-Линь, — обруби ему ноги! Но исполни мою волю — повесь!

Управитель дома немедленно исчез, прихватив шелковую веревочку.

На серебряном подносе остались лежать еще три погибельных шнурка. Черную тарелку с вонькой блевотиной старого монаха слуги не замечали.

— Кушайте, кушайте, мои уважаемые гости! — снова улыбнулся джуань-шигуань и принялся бойко метать палочками в рот куски пищи с разных тарелочек.

Монахи принялись вяло ворочать палочками, чему уже научились, ибо велением коммодора ордена Святой Церкви Лоренцо Риччи, а значит — самого Папы — жили в провинции Куинг-Дао третий год.

Один лишь старик Вальери, член тайного совета Ордена иезуитов, есть уже не мог. Сегодняшняя пища, хоть он был и тренирован смолоду пожирать всяких гадов — от лягушек до червей, теперь не лезла в рот.

Он молился.

— С началом осени, — начал добросердечную беседу наместник Императора провинции Куинг-Дао, — я прикажу своим солдатам завершить работы на полях и стать лагерем на пути этих чужих людей, вредных вашей вере и моему Императору, да живет он вечно! У меня — две тысячи пехоты и восемьсот сабель у конницы. Луки моих воинов бьют насмерть на четыреста ли!

Дань-Тинь-Линь с удовольствием стал есть мелко порезанный кусок жирной свинины, а между взмахами палочек — наблюдать за лицами монахов после такого ужасного сообщения о наличии стольких воинов при чудесном оружии.

Монахи даже не пошептались между собой, сидели прямо, уставившись в тарелки.

Дань-Тинь-Линь перестал есть вкусную свинину — разозлился. Но лица не потерял:

— Вы же сами подали мне бумагу от драгоценнейшего повелителя Поднебесной Империи! В бумаге той ясно начертано, что мне, джуань-шигуаню провинции Куинг-Дао, повелитель Поднебесной поручает охрану и покровительство вам, трем монахам из далекой страны Ой-ро-па. Но в своей бумаге повелитель — ничего!.. Слышите — ничего! — не распорядился насчет странных и, как оказалось, очень опасных людей, которые числом в две сотни придут на границу моей провинции. А потому, чтобы не портить настроение друг другу перед чайной церемонией, я снова объявляю вам, ка-то-ли-цзы! Я объявляю, как и прошлый раз, что мне полагается половина тех товаров и монет, что будут у этих людей! Первый раз — вы просили о защите вашего человека, которого якобы везут с собой эти дикие урусы. Во что мне обошлась эта защита — вы видите на циновках пола. Это — не люди! Это — мой позор перед Императором и всем народом! Больше я не допущу, чтобы мое лицо так истоптали в грязи, чтобы я свое лицо там, в грязи, и оставил! А потому — половина всех богатств — мне, джуань-шигуаню этой земли… За то, что я уберу печаль с ваших лиц и освобожу вашу душу для бестрепетного и чистого общения с Богом. Это — правильно?

— Нет, — твердо, насколько мог, ответил старший — Вальери. — То, что будет привезено к границам вашей Империи, это — не наши богатства, это богатства нашей Церкви… И мы можем ими распорядиться так, как просите вы, великий и могучий джуань-шигуань, только с письменного согласия Папы, наместника Бога на земле!

— В твоих словах, — неожиданно зло проговорил Дань-Тинь-Линь, — я слышу угрозу. Угрозу, что мои честные и полезные для Империи старания поровну поделить награбленные в чужих землях богатства могут стать известны моему повелителю. Чтобы сей глупости с вами не случилось — и языки ваши, как и пальцы ваши, не стали выводить непотребных для меня звуков и букв, я желаю совершить Договор.

Тучный Дань-Тинь-Линь неожиданно легко поднялся с низенькой скамейки. Воины его охраны немедленно похватали монахов за руки.

Наместник Императора лично развязал у каждого монаха пояс из конопляного вервия, с кисточками на концах, отбросил святые, умоленные пояса на умерщвленных кочевников. Потом, опять же самолично, подвязал балахоны монахов тонкими шелковыми веревками вместо поясов.

— Договор нами скреплен? — весело спросил Дань-Тивь-Линь у бледных до синевы монахов.

— Скреплен, — хрипло отозвался старик Вальери. — Но прежде чем посылать осенью войско за добром, принадлежащим по праву нашей Церкви, тебе, джуань-шигуань, следовало бы расспросить предводителей кочевых разбойников. Перед смертью расспросить, когда люди не лгут. Спросить — почему они побоялись бить урусов вдогон.

— Почему? — надменно скривил губы наместник Императора Поднебесной.

— Потому что урусы утопили курган Нигерек в земле и сожгли на нем трупы твоих наемных воев, — громко сказал старик Вальери. — Тысячу трупов.

У наместника задрожало левое веко. Он вялым жестом прижал веко ладонью и сказал:

— Ну и что?…А теперь — спасибо вам, боговерцы, за изумительно проведенное время за ужином. И будьте всегда рядом с моим домом. Я всегда рад вас видеть. И, дабы и днем и ночью носить эту радость в сердце, велел поселить вас в правой пристройке дома. Там, где живет охрана. Как чудесно я решил, верно? Кстати, идти в городскую гостиницу за вашими вещами — не надо. Я велел доставить их в ваше новое жилище. Доброй вам ночи, ка-то-ли-цзы!

Монахи в полном унынии покинули большую залу дворца джуань-шигуаня. Отныне они жили в красивой и