Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

— Бери мешок, собирай добро! — крикнул князь Гуре.

Тот послушно подбежал, схватился за угол мешка.

Артем Владимирыч тогда выпрямился, обвел глазами спешные работы в могильном подземелье, для порядку, — и пошел за Вещуном. Его факел стал угасать, только у Вещуна факел пылал ярко.

Сначала старик осветил потолок над местом, где лежал оскаленный череп покойного. Артем Владимирыч крепко вцепился в левую руку старика. Вверху, на гранитной плите, непонятно как к ней прибитая, зеленая от времени, виднелась толстая полоса меди, длиной в руку и шириной — в локоть.

Вещун, легко достал рукой до пластины, стер куском ткани патинную зелень. Теперь четко увиделось то, что уже представил князь: Божий крылатый зрак — знак суров.

— Свою могилу… мы — на распыл… пустили… — роняя голос, тускло проговорил Артем Владимирыч.

Вещун будто тех слов ожидал — тут же ответил:

— У своего царя взял — своей царице отдашь. Благопристойно сие и вельми одобряемо истинной верой… Повторю, что сказано древними: «С покойным отправляют в могилу драгоценности на радость Богам, а потом, через тысячи лет, — на помощь последнему роду». Нечего казнить душу… Ты поступаешь по обычаю…

— Я, что ли, последний род?

Вещун не ответил, потянул князя за рукав в темный угол погребального склепа:

— Ты сюда глянь, княже, вот где — беда…

Оба подошли к углу склепа, что супротив пробитого входа. Присели. Воткнув факел позади, взяв княжью руку в свою, Вещун утолокал ее в песок выше запясья. Артем Владимирыч почуял обо пальцы — сырость.

— Подержи так руку малость, — посоветовал Вещун.

Князь послушался, стал держать руку в песке.

Вокруг уже не орали, только пыхтели, таскать песок и драгоценности стало потно.

Полоччио услал Гурю вон из могильника — считать выносимое добро. Гурю сначала материли, потом отстали — некогда. Да и солдаты, не дождав приказа, стали подменяться. Весь отряд толпился у входа в Древний могильник.

Князь уловил кожей пальцев, что снизу как бы подсикнул фонтанчик воды и вокруг руки стало еще мокрее. Он поспешно вытянул из песка руку.

— Понял? — тихо спросил Вещун.

Но князю отвечать времени не было.

— Все — вон! Все — вон! — заорал он, чуя в собственном горле истерику. Толкнул Полоччио, Егера, пару подвернувшихся солдат. — Пошли вон! Курган оседает! Погибель идет!

Схватил за полу армяка очумелого Егера и потащил за собой к выходу.

Полоччио, увидев столбами вставших солдат, поднял руку. Рука его, а ведь того не получилось еще и получаса назад, теперь коснулась гранитной плиты! Показалось еще, что плита легко дрожит. Не сказав ни слова, Джузеппе Полоччио скорыми шагами устремился к выходу.

Побросав нагребенные носилки, за ним кинулись и солдаты. Увидев сие, Полоччио закричал тонким голосом:

— Бунт? Выносить имущество!

Но солдаты в напоре своем уронили ученого посланника на пороге склепа и бегом подались подальше от проклятой рукотворной горы.

По указу князя, люди уже растаскивали тележный курень, подбирали любые манатки и неслись с ними подальше от кургана.

В проеме кладочной стены огромного саркофага показался Вещун. Лик его не дергался, глаза не бегали. Своим звучным голосом он сказал людям:

— На две сотни шагов уйдите с погребального места! Время, отпущенное богами — вышло!

И пошел прямой и крепкой походкой от кургана по направлению ко князю.

Артем Владимирыч с ужасом видел, как позади старика в черном одеянии медленно, без шума просаживается вниз огромный земляной холм.

Вот он ушел в землю на аршин… на два… Теперь — на три! Оседал громадный холм, величиной с уездный город без звука. И только мелкие камушки катились с его вершины.

Замер курган. Люди стали оживать, шевелиться.

Полоччио первый раз подошел к старому Вещуну и первый же почтительно спросил:

— Что сие было, баас?

— Древние, — подумав чуток, громко, как бы для всех, ответил Вещун, — знали о негодяйной тяге разного рода людей к богатству, им не принадлежащему. Вот и придумали крепкую и хитрую от завистливой алчбы потомков — защиту. Дабы спасти все главные ценности, положенные не людям, но Богам!

— Положим, спасли не все ценности, — подбоченясь, сказал Полоччио, — нам досталось сугубо много от бесполезных богатств, старик!

— Досталось — еще не осталось! — строго произнес Вещун. Повернулся и пошел прочь. Потом внезапно оглянулся: — Ты бы, чужестранец, отдал поклон сибирской природе.

— Я не друид — траве кланяться, моя вера — правая, самая верная и на прочном камне стоит. Перекрестить тебя за мое скорое предупреждение — могу. Верой моей так разрешено. А не разрешено — языческие поклоны развешивать… Озерам да камням. Да и за что?

— За то, что спасла тебя наша природа от неминучей погибели. Но раз ты не умеешь сложить в уме простые вещи, то не кланяйся. Но потом — меня ты вспомнишь. И не раз. И природе нашей — еще поклонишься…

***

До вечера, падая с ног от усталости и без потребной жратвы, люди наладили обоз, сложив на особые, отдельные телеги, под солдатской охраной, все добро, добытое у покойника. Лошадей и повозок теперь не хватало.

Два раза объехав обоз, наблюдая готовность, князь заметил, что Баальник складывает свою поклажу в повозку Вещуна, высвобождая свою под общинную поклажу. Князь крикнул Егера. Но тот, как оказалось, уже освободил три повозки из пяти, занятые княжеской поклажей, казной и шабольем для сна и сменной одежи.

Джунгары, видя намерения князя, оставили занятой только повозку Акмурзы. Своих двадцать большеколесных арб они отдали в обоз.

Вагенбурги не трогали, пусть их.

Наконец наладилось.

Вечерело. Над остатком кургана, над обозом пролетел холодный ветерок с реки.

Князь достал демидовский двуствольный пистоль и дал дуплет. Обоз под щелканье бичей тронулся.

Не успели отъехать и на полверсты, как сильно потянуло смолистой гарью. Потом там, у кургана, появился заметный в сумерках серый дымок. Он быстро загустел. Стали отрываться к небу языки пламени с обрывками копоти.

Вослед обозу сильно и сладко потянуло горелым мясом.

Это над могилой русских, павших при обороне курганного дела, доверенные и не языкастые люди Егера подожгли переложенные смолистыми бревнами около полутысячи трупов погибших в набеге кощиев.

Огонь вдруг метнул языки пламени в полнеба. Светом облило далекие горы.

Враг должен знать, до какого предела могут дойти русские, зашедшие в эту страну по своим делам, но тронутые подлым нападением.

Кто-то в обозе понял, что горит. Слезливо ахнул.

— Пошли вперед! Вперед! — рявкнул невидимый в темноте князь Гарусов. — Вперед! Русские от