Один день - Дэвид Николс

— Вообще-то, тут целая куча народу. Мы еще минут пятнадцать тут побегаем, а потом выроем тоннель, а если это не сработает, придется кого-нибудь съесть.

— Слава богу, Кэллум идет! Хоть будет с кем поговорить. Поторопись, ладно?

— Уже иду. Пока, дорогая! — Он нажал клавишу «Отбой» и обернулся к Эмме: — Ну как, пьяный у меня был голос?

— Ни капельки, — ответила она.

— Надо выбираться отсюда.

— Ничего против не имею. — Она безнадежно огляделась по сторонам. — Надо было оставить след из хлебных крошек.

Тут же, точно в ответ на ее замечание, раздалось гудение, затем щелчок, и все лампочки, освещавшие лабиринт, погасли одна за другой. Эмма и Декстер погрузились в темноту.

— Очень кстати, — проговорил Декстер. Несколько секунд они стояли неподвижно, пока глаза привыкали к темноте. Где-то вдалеке музыканты играли мелодию песни «It's Raining Men»,[49] и они прислушались к глухим звукам, пытаясь определить свое местонахождение.

— Надо выбираться, — сказала Эмма. — Пока не пошел дождь. Из мужчин.

— Полностью согласен.

— Есть такая подсказка, — продолжала она. — Насколько я помню, надо положить левую руку на стену и, не убирая ее, идти вперед — рано или поздно выйдешь.

— Давай так и сделаем! — Он разлил по бокалам остатки шампанского и поставил пустую бутылку на землю. Эмма сняла туфли, коснулась кустарника кончиками пальцев, и они не очень решительно двинулись по темному коридору из листьев.

— Так ты придешь? На мою свадьбу.

— Конечно, приду. Правда, не могу обещать, что все не испорчу.

«Он должен был жениться на мне»! Оба улыбнулись в темноте, пройдя еще немного вперед.

— Вообще-то, у меня к тебе просьба.

— Только не проси меня становиться другом жениха, Декс.

— Нет, не это. Просто я давно уже пытаюсь написать речь, и хотел спросить — ты мне не поможешь?

— Нет! — со смехом сказала Эмма.

— Почему?

— Потому что, если я напишу речь, она не будет такой эмоциональной, как надо. Просто честно напиши о том, что чувствуешь.

— Не самая удачная мысль, по-моему. «Спасибо за всю эту вкусную жратву, и, кстати, я сейчас обделаюсь от страха». — Он всмотрелся в темноту. — Ты уверена, что твой метод работает? По-моему, мы только глубже заходим.

— Доверься мне.

— Да я и не хочу, чтобы ты все написала за меня… так, просто улучшить кое-что…

— Извини, тут я тебе помогать не стану. — Они остановились на пересечении трех дорожек.

— Тут мы уже были.

— Поверь, я знаю, что делаю. Идем дальше.

Они молча продолжили путь. Музыканты теперь играли композицию «1999» Принса под восторженные крики гостей.

— Когда я впервые услышала эту песню, — сказала Эмма, — то подумала: это что-то из области фантастики. Тысяча девятьсот девяносто девятый год. Летающие автомобили, еда в виде таблеток и путешествия на Луну. И вот тысяча девятьсот девяносто девятый год наступил, а я по-прежнему вожу потрепанный «фиат». Ничего не изменилось.

— Только вот я стал семейным человеком.

— Семейный человек. Черт, тебе не страшно?

— Бывает. А потом смотрю на болванов, которым как-то удается воспитывать детей. Все время говорю себе: если у Миффи Бьюкенен получилось, неужели это так сложно?

— Знаешь, с младенцем не пустят в бар. Почему-то владельцам баров это не нравится.

— Ничего страшного. Придется полюбить домашние посиделки.

— Но ты счастлив?

— Да… кажется. А ты?

— Счастливее, чем раньше. Вроде как.

— Вроде как. Ну, вроде как не так уж плохо.

— Стоит ли надеяться на большее!

Эмма нащупала выступ, показавшийся знакомым, и поняла, где они находятся. Надо повернуть направо, а потом налево, и они вновь окажутся в розовом саду и попадут на вечеринку; Декстер вернется к своей невесте и друзьям, и у нее уже не будет времени, чтобы с ним поговорить. Почувствовав щемящую тоску, Эмма остановилась и взяла ладони Декстера в свои руки:

— Можно сказать тебе кое-что? Прежде чем мы вернемся на вечеринку?

— Говори.

— Я немного пьяна.

— Я тоже. Ничего.

— Просто… я так скучала по тебе.

— Я тоже по тебе скучал.

— Но мне очень, очень тебя не хватало, Декстер. Мне стольким надо было с тобой поделиться, а тебя рядом не было…

— Я чувствовал то же самое.

— И мне немножко стыдно, что тогда так от тебя убежала.

— Правда? А я тебя не виню. Я и впрямь иногда был немного… противным.

— Немного? Да ты был ужасен.

— Знаю.

— Ты был эгоистом, самовлюбленным и жутким занудой, между прочим…

— Я понял.

— И все равно. Надо было учесть, что ты переживал из-за мамы…

— Меня это не оправдывает.

— Нет, конечно, но это не могло на тебя не повлиять.

— Я все еще храню твое письмо. Замечательное письмо, я очень тебе благодарен.

— И все же надо было не только письмом ограничиться. Ведь друзей не бросают, верно? Я должна была принять удар на себя.

— Я тебя не виню.

— Все равно. — К своему стыду, Эмма поняла, что плачет.

— Эй, эй… что с тобой, Эм?

— Прости, я просто много выпила, и…

— Иди сюда.

Он обнял ее, прислонившись лицом к ее шее, пахнущей шампунем и мокрым шелком, а она уткнулась ему в шею, вдыхая запах его лосьона, пота и алкоголя, запах его костюма. Так они стояли некоторое время, а потом Эмма перевела дыхание и заговорила:

— Я скажу тебе, в чем дело. Понимаешь… когда мы не виделись, я думала о тебе каждый день — не шучу, каждый день о тебе вспоминала.

— Я тоже о тебе вспоминал.

— Даже если просто думала: «Эх, видел бы это Декстер!», или «Интересно, где сейчас Декстер?», или «Господи, какой же идиот этот Декстер». Понимаешь, о чем я? А когда я увидела тебя сегодня, я решила, что ты ко мне вернулся — мой лучший друг. Но теперь всё это навалилось: эта свадьба, ребенок, — и я очень, очень счастлива за тебя, Декс. Но у меня такое чувство, как будто я снова тебя потеряла.

— Потеряла? Как это?

— Ну знаешь, как бывает, когда у тебя семья: столько ответственности, — и перестаешь общаться с друзьями…

— Необязательно.

— Нет, серьезно, это же сплошь и рядом происходит, мне ли не знать. У тебя теперь будут другие приоритеты, другие новые друзья — все эти красивые молодые парочки, с которыми вы познакомитесь на занятиях по подготовке к родам, и у них тоже будут дети, новые знакомые будут тебя понимать, или ты просто будешь слишком уставать из-за того, что всю ночь не спал.

— Ну, вообще-то мы собираемся завести одного из тех детей, с кем не возникнет проблем. Его можно будет просто оставлять одного в комнате. Даже с консервным ножом и газовой духовкой. — Он почувствовал, как она смеется, уткнувшись ему в грудь, и в этот момент в голове его проскользнула мысль: разве может быть что-то лучшее в жизни, чем когда Эмма Морли смеется над его шутками? — Я не стану одним из тех ненормальных родителей, обещаю.