Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

—И ещё. Честь для купца — первое дело. Иначе солидные люди с ним дела иметь не будут. Кредита не дадут. Конечно, мелкий лавочник жульничает и обманывает, как может. А толковый купец дорожит доб­рым именем больше, чем деньгами. Глупый купец быстро разорится. Вот и получается, что купцу выгодно быть и умным, и честным.

—              Странно как-то. Неужто купцы так нужны?

— Я об этом думал, ещё когда Костакис взял меня в Вену. Ко­нечно, и среди купцов попадаются сволочи и жулики. Но много и таких, как Рапопорт. Купцы — народ полезный, хоть и богачи.

В начале третьей недели проливной дождь заставил друзей пе­ребраться в город, хотя Янко был ещё очень слаб.

—Тебе надо бы лежать ещё дня четыре, — ворчал Григорий, вы­водя друга на дорогу.

—              Брось. Отдай лучше мою сумку. Ты под ней согнулся весь.

—              Выздоровеешь, отдам.

Вскоре друзей догнал мужик, везущий на рынок поросят, и за три пфеннига посадил путников до города. Они приехали в Кралев-Градец под холодным проливным дождём. Янко шатало.

—Поскорей бы засунуть тебя в тёплую постель, а то это плохо кончится, — сказал Гриша и огляделся.

На старом доме висела вывеска «Отель Венеция». Подмастерье решительно постучал. Дверь открыл старик в парчовом кафтане и за­витом парике, явно хозяин:

—              Что вам угодно?

—              Нам нужна тёплая комната и сухая постель.

Вид подмастерьев вызывал сомнения. Но Григорий показал хо­зяину серебряный талер. Хозяин, синьор Анжело, поглядел внима­тельно и пропустил их в дом.

— Под крышей небольшая комната для слуг. Там тепло — рядом печная труба. И постель сухая. Есть будете на кухне с прислугой. Три­дцать крейцеров в неделю за двоих, — добавил старик.

Два дня Янко лежал, грелся возле тёплой трубы. Григорий носил ему еду, поил горькой хиной. На третий день больной приободрился и вечером спустился на кухню. Господа уже отужинали, и можно было спокойно поесть.

Повар Прокоп разлил по мискам ароматный суп с клёцками. В гостинице держали фасон, и даже слуги ели из отдельных мисок. Гор­ничные Берта и Марта, пересмеиваясь, поглядывали на подмастерьев.

Все уже принялись за компот из ревеня, когда в кухню вошёл хо­зяин.

—Сидите - сидите, — махнул рукою синьор Анжело.

Не так давно он сам был здесь мажордомом, потом выкупил отель у наследниц умершего хозяина. Анжело до сих пор держался со слугами запросто, особенно на кухне, не на глазах постояльцев.

—              Девочки! С утра в господских апартаментах наведите полный блеск! Чтоб ни пылинки! Проверю. После обеда ждём принца Евгения, —сказал старик.

— Неужто сам принц Савойский? — ахнула Берта.

—              А что такого? У нас лучший отель в городе. И принц весною жил у нас. Нынче он гостит в имении вдовы своего старшего брата. Юлий-то погиб в бою под Веной. Отсюда в Прагу, потом в Венецию, лечить пулевую рану в плече.

—              Какой он, принц Савойский? — мечтательно протянула Берта.

—Красивый? Расскажите, синьор Анжело.

Хозяин уселся за стол, кивнул:

—              Налей-ка пивка всем, Прокоп. Ты, девушка, у нас недавно, вот и не видела его. Красивый, говоришь? Худой, невысокий. Не скажешь, что принц. Бедных принцев без своего княжества хватает. Кому они интересны? Принц Евгений — другое дело, сей юноша из ряду вон. Когда он жил у нас, я щедро угостил его камердинера, Гвидо. Тот мне всё и рассказал.

О славе полководца принц Евгений мечтал с детства. Читал Плу­тарха, корпел над книгами по военному искусству, фехтовал, стрелял, ездил верхом. Его отец, из младшей ветви князей Савойских, командо­вал швейцарской гвардией короля Людовика XIV. Ему было всего де­сять лет, когда отец умер, а король отправил мать в ссылку, в дальнее имение. Придворные интриги!

Король-Солнце принца особо не жаловал, называл его «мой ма­ленький аббат» и прочил в епископы. Шутил: «Какой из тебя вояка?!». А принц Евгений, как только ему исполнилось восемнадцать, попросил у короля полк. Тот только рассмеялся.

Вскоре пришла весть о нашествии султана на империю. И принц помчался в Вену, поступать волонтёром. Старший брат принца, Юлий, командовал в австрийской армии полком. Он и представил Евгения ко двору.

Император сразу дал ему чин полковника и драгунский полк. В битве под Веной Евгений отличился особо. Нынче, в двадцать лет, он уже генерал! И ещё станет великим полководцем, поверьте мне.

Назавтра старенькая карета принца, запряжённая парой отлич­ных лошадей, остановилась у подъезда. Синьор Анжело почтительно проводил Его Высочество в приготовленные покои. Гриша помог не­молодому камердинеру принца перетащить наверх сундучок и три че­модана.

—              Спасибо, парень! Ты, видать, нездешний, смуглый такой, — за­метил слуга.

—              Я грек, из Салоник, — ответил Григорий.

—              Грек? Грамотный? Может, ты и турецкий знаешь? Принц давно ищет человека, который сумеет прочесть турецкие книги. У него их целый сундучок.

—Они, небось, по-арабски. Но я и арабский знаю, был толмачом у Ахмеда-аги.

—              Скажу принцу, может, ты и пригодишься.

Вечером Гвидо поднялся на чердак:

—              Пошли, парень, принц ждёт.

Принц Евгений, в потёртом халате и без парика, что-то читал за маленьким столиком. Услыхав скрип двери, поднял голову. Гриша уч­тиво поклонился:

—              Грегор, бывший толмач Ахмеда-аги, к Вашим услугам.

—              Служил у Ахмеда-аги, командира янычаров? Весьма интересно! — обрадовался принц. — Садись-ка сюда, рассказывай. Долго служил?

—              Больше года. Когда его армия проходила по Греции, Ахмед-ага забрал меня с Афона. Я был послушником в монастыре.

—Тоже не удалась духовная карьера? — улыбнулся принц. — Ты можешь прочесть турецкие и арабские книги?

Гвидо, открой сундучок. Я взял их в ставке Великого визиря и вот уже больше года вожу с собой, не зная, о чём они. Посмотрим, что за трофеи мне достались.

Книги были на пергамене, в роскошных кожаных переплётах. Григорий брал из сундучка по одной и читал титульные листы:

— «Коран», «О строении человека» Али Абу ибн Сина, по-вашему, Авиценна. Опять «Коран». Омар Хайям, трактат по астрологии, «О по­знании Аллаха» дервиша ибн Махмуда, «Трактат о военном искусстве» Омара ибн Али Абд Рахима.

— Ну, наконец, хоть что-то полезное! — воскликнул принц Евге­ний.— А то я подумал, что, кроме «коранов», там ничего нет. С этого и начнём. Беру тебя к себе на службу, дружище, — принц достал серебря­ную табакерку, заправил в обе ноздри по понюшке табаку и громко чих­нул.

—              Мы идём в Прагу вдвоём с другом, — сказал Григорий.

—              Прекрасно. До Праги нам по пути. А кто твой друг?

—              Янко Коваль. Кузнец. Странствующий подмастерье, как и я.

— Найдётся и ему дело. Давно пора починить мой охотничий мушкетон. Расскажи-ка мне о янычарах. Храбрые ребята. Один из них прострелил мне грудь.

Григорий на минуту задумался и начал: — В старину с завоёван­ных христиан султан брал дань мальчиками семи-восьми лет. Их при­возили в Стамбул, обращали в ислам, и воспитывали, как солдат, в специальных казармах — «орта». Теперь янычарами становятся только дети янычар. Это лучшая пехота султана. Всю жизнь они живут в ка­зарме своей общины. У каждого — ружьё, сабля, кинжал и пистолеты. Во время войны янычар сводят в три дивизии. Ахмед-ага командовал столичной, самой лучшей дивизией Булукхалки. Дервиши твердят им, что воин Аллаха, погибший в бою, прямиком попадает в рай.

Янычаром быть выгодно. Им платят хорошее жалование. Потом, по указу султана, все товары янычарам продают много де­шевле, чем простым людям. И судить их может только их начальник. Жаловаться на янычара — только время и деньги терять. У большин­ства из них семьи, добрая торговля. Нынче янычары уже не те, что в старину.