Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Рапопорт поручил Грише переписку с французскими и поль­скими фирмами. Работы хватало.

—               Мы должны иметь все новинки парижской моды, — говорил хо­зяин. — Клиент за свои деньги имеет право получить самое лучшее.

Григория поражала широта связей хозяина. Письма приходили из всей Европы, от Лондона до Стамбула. Больше половины торговли шло на доверии. Бывало, в магазин заходил совершенно незнакомый человек, предъявлял хозяину письмо на древнееврейском и получал крупную сумму золотом или партию дорогих товаров.

Гриша осторожно спросил об этом бухгалтера. Тот улыбнулся:

—Без доверия большой торговли не бывает. Да ведь не всякому и доверяют. У хозяина в Кракове — брат, в Вене — племянник, в Лионе — шурин. Семья — великое дело. Да если и не родственник, всё равно. Ни один порядочный купец не рискнёт обмануть хозяина. Слишком дорого это обойдётся.

Лет шесть назад баварский суконщик Грахт подсунул хозяину пар­тию гнилого сукна. Ещё и бахвалился у себя в Лёвенбрау6, дескать, на­грел этого наглого еврея почти на тысячу гульденов. Хозяин смолчал. Только начал потихоньку скупать векселя Грахта. В прошлом году тот обанкротился. Рэб Натан — человек добрый. Но обиды помнит долго.

Как-то, когда Гриша дописывал письмо в Лион с заказом на пар­тию шёлка, в кабинет зашел Густавсон. Хозяин встретил его у двери, усадил в удобное кресло:

—               Какой счастливый случай привёл Вас сюда? Чем могу служить?

—Нужда привела, герр Рапопрот, Вы выручали меня в прошлом году. Нынче мне снова нужны деньги в долг. Тысяча шестьсот талеров.

—Огромная сумма. Куда вам столько?

— Принц Евгений Савойский набирает полк гренадеров. Ему нужны тысяча ружей. Это большие деньги. В старой кузнице я не сде­лаю и сотни. В Нойкирхене есть подходящее здание. Там можно уста­новить двадцать горнов, калильную печь, прочее оборудование, нанять мастеров и разделить работу так, чтобы каждый делал одну опе­рацию.

—Мануфактура?

—               Да. Шлезише Гевер Гезельшафт6. Я получу освобождение от на­логов на два года. А это половина расходов на обзаведение на новом месте. Будь у меня друзья при дворе, получил бы и ссуду. Через полгода я бы смог выдать первую партию ружей!

Организуем товарищество на паях. Может быть, и Вы рискнёте вложить свои деньги? Вот и расчёты.

Рэб Натан внимательно просмотрел бумаги.

— Выглядит убедительно. Если справитесь, прибыль будет боль­шая. Получите заказ на ружья, я подумаю насчёт вашего товарищества. А почему вы пришли за деньгами ко мне, а не к Швабу, Лионелли или к другим банкирам?

—               Так они сдерут с меня больше двадцати процентов годовых. А Вы в прошлом году брали всего пятнадцать.

—Верно. Вы человек надёжный и долг возвращаете точно в срок. Да и дело затеяли доброе. Давно пора и нам в Австрии завести ману­фактуры. Мне прислали из Вены новую книгу фон Хернигка. Удиви­тельно! Он пишет, что монополии душат страну, а аппальтаторов пора выгнать. Посмотрите его «девять правил меркантилизма»!

Густавсон открыл на закладке:

Взгляни округ внимательным оком! В твоей стране сокровищ без числа, о коих ты и не ведаешь.

Упорно учи своих людей новым искусствам и ремеслам. Умелому мастеру цены нет.

Зови знающих учителей из-за рубежа. Потраченные деньги вернутся сторицей.

Поищи в чужих краях, кто из соседей станет покупать твои товары.

Не покупай за рубежом ничего, что можно сделать в Австрии.

—               Здраво мыслит! — хмыкнул Густавсон. — Кабы и вправду так. Да не верится.

— Пока что до этого далеко. Может быть, наши дети доживут до умного императора.

—Дай-то Бог. Наш-то Леопольд бежал от султана, теряя штаны. Позор. Кабы не бургомистр, отдали бы и Вену. Столько лет платим на­логи на армию, а пришли турки, ничего не готово, крепости сдаются при первом выстреле, татары грабят Нижнюю Австрию, а деньги раз­ворованы любимцами императора! Слава Богу, выручили поляки и немцы. Э, что говорить!

—Ну ладно. Деньги я Вам дам, — заметил Рапопорт. — А Вы, до­рогой герр Густавсон, Вы же ратман. И если в ратуше предложат оче­редной закон против евреев, надеюсь, Вы его не поддержите.

—Конечно, герр Рапопорт. Вы знаете меня не первый год. Ну, а если что, я дам Вам знать.

Когда Густавсон ушёл, Григорий, не поднимавший глаз от кон­торки, но не пропустивший ни слова из очень заинтересовавшего его разговора, спросил хозяина:

—               А что такое меркантилизм?

—Учение о том, как любое государство может разбогатеть и стать процветающим.Меркантилисты говорят, что главное богатство дер­жавы не золото и серебро, а умелые и трудолюбивые жители. Возьми Испанию: самая богатая страна мира. Купается в серебре и золоте из Вест-Индии. Но они сто лет назад выгнали мавров и евреев, своих луч­ших купцов и ремесленников. И теперь — поражение за поражением!

Упадок. А маленькая Голландия богатеет на глазах.

В это воскресенье над городом с утра разразилась гроза. Но после обеда вышло солнце, и Гриша решил прогуляться. На площади у ратуши он увидел Рахиль в нарядном бархатном платье. Рядом с нею шел Эли с большой корзиной.

—Куда это вы собрались? Я, кажется, ни разу не видел фрейлейн Рахиль в городе.

— Отец боится отпускать меня в город без провожатых. Но забо­лела старая фрау Зельда. Она живёт на Нойе Юденштрассе за город­ской стеной. Мать занята, вот я и отпросилась погулять с Эли. Несём фрау Зельде лекарства и кое-что вкусненькое.

—Позвольте, я вас провожу.

—Конечно.

Дальше они отправились втроём.

Большая лужа перегородила улицу, оставив пешеходам узенький проход. В нём стояли два молодых щёголя в высоких шляпах с перьями цапли — по последней венской моде — не обойдешь.

— Глянь-ка, Франц, — сказал один из них, — какая прелестная жи­довочка! Подойди сюда, милая. Какая талия, какая грудь!

Щёголь ничуть не стеснялся. Рахиль густо покраснела и остано­вилась. Свернуть было некуда.

— Подойди поближе, не бойся. Я тебя не укушу. В Вене у меня была жидовочка, но не такая красивая. Кстати, милая, почему на тебе бархатное платье? Ведь жидовкам бархатные и шёлковые платья за­прещены. Твой Мойше заплатит большой штраф. Но я думаю, если мы поладим, то штрафа можно будет избежать. Пойдём-ка со мной...

Кавалер шагнул к застывшей девушке и протянул руку.

Григорий встал между ними:

—Она честная девушка, досточтимый господин. Позвольте нам пройти.

—               Что за хам? Прочь с дороги, мразь! — рявкнул щеголь.

—Эли, уводи сестру, — сказал Гриша.

— Ты с ума сошёл? — щеголь выдернул шпагу. — Я Генрих фон Браун, сын Главного городского судьи. Прочь с дороги!

Приятель щёголя тоже обнажил оружие.

«Надо задержать их любой ценой! — подумал Гриша. — Мой нож против двух шпаг не оружие».

Парень лихорадочно оглядывался, отступая. Он заметил в колее большой обломок оглобли. Отпрыгнув, Гриша схватил его и поднял над головой. Невысокий, яростный Григорий с обломком грязной ог­лобли был страшен. Щёголи остановились. Одним ударом Гриша вышиб шпагу у Франца. Генрих попытался напасть на него сбоку, но от удара оглобли его шпага сломалась. Два кавалера позорно бежали с поля брани.

—Караул! Убивают! — закричал Генрих.

Григорий оглянулся. Рахиль с Эли уже свернули за угол.

«Слава Богу, Рахиль в безопасности», — обрадовался Гриша. Но из-за другого угла уже выбежали трое стражников с алебардами. Мельк­нула мысль: «Всё. Пропал!».

К дому фрау Шнейдер прибежала Анна, младшая сестрица Ванды.

—               Янко! Скорей! — закричала она ещё с улицы. — Грегора аресто­вали! Я видела, как стражники волокли его в тюрьму!

Янко побежал разыскивать друзей. Как он и думал, парни сидели в харчевне. Яцек допил пиво, отставил кружку.

—Пошли в тюрьму, узнаем.