Я - истребитель - Георгий Захаров

С боевого задания ведомый командира полка вернулся один...

Командовать 523-м разведывательным стал Иван Заморин.

Прорыв

Накануне решающего наступления в Восточной Пруссии - оно началось 13 января 1945 года - в штабе командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии И. Д. Черняховского состоялось совещание командиров соединений и частей.

Мне запомнились и это совещание, и сама обстановка, в которой каждая деталь указывала на исключительную важность предстоящей операции. Собрались мы в просторном зале старой кирпичной школы. В зале находился огромный, прекрасно выполненный макет, и все мы, участники совещания, от командующих армиями до командиров дивизий и частей, невольно тянулись взглядом к этому макету.

Я видел перед собой целую страну. Города на макете были образованы скоплением домов с островерхими крышами, повсюду четко обозначены крутые и пологие берега рек, темные массивы лесов, мосты, аэродромы, железные, шоссейные и грунтовые дороги. Я видел железнодорожные составы на дорогах и станциях, самолеты на аэродромах, колонны машин на шоссе. Вся эта страна, как паутиной, была опутана бесконечными линиями траншей, узлами укреплений, опорных пунктов. Казалось, в ней не было ни одного квадратного километра, где можно было бы рискнуть пройти в полный рост. Возле городов и в городах, под домами, под деревьями, на аэродромах, по берегам рек - всюду таились пушки, танки, самолеты... Дома обманывали мирным видом своих вздернутых крыш. Каждый дом приходилось рассматривать как укрепление, дот, дзот, ибо каждый дом готов был стрелять, и вся эта эластичность обороны была продумана не только по фронту, но и вглубь, до самого моря. Эту, в общем-то, небольшую территорию нельзя было пройти, подсекая и изолируя узлы обороны с той сравнительной быстротой, с какой позволила это сделать летом сорок четвертого года родная белорусская земля, развернувшаяся спасительным простором под ногами наступающей пехоты, под гусеницами танковых корпусов. Здесь не было этого простора. Здесь трудно было маневрировать крупными соединениями - все было сжато и нашпиговано боевой техникой. Предстояла самая тяжелая на войне работа - надо было рвать эту оборону на всю ее глубину, сокрушать каждый опорный узел, каждый очаг сопротивления. Как говорили тогда командиры сухопутных соединений, такую оборону предстояло "прогрызать"...

Как военный, я видел перед собой монолит, который можно было уничтожить только методичным дроблением. Относительно небольшое пространство и плотность оборони - тельных сооружений не оставляли другого выбора. Молчаливые взгляды командиров, цепко схватившие этот изрытый, начиненный огнем кусок вражеской земли, были весьма красноречивы - операция предстояла сверхсложная...

К середина января фашисты сосредоточили в Восточной Пруссии крупные силы. В состав группы немецких армий здесь входили 41 дивизия и 1 бригада общей численностью в 580 тысяч солдат и офицеров, 200 тысяч "фольксштурмовцев" Они имели 8200 орудий и минометов, 700 танков и штурмовых орудий, 515 самолетов 6-го воздушного флота.

Чтобы разгромить восточнопрусскую группировку, потребовались усилия четырех советских фронтов: 1, 2 и 3-го Белорусских и 1-го Прибалтийского.

3-й Белорусский фронт находился на главном направлении. Войскам фронта предстояло разгромить тильзитско-инстербургскую группировку и развивать наступление на Кенигсберг.

На совещании, которое проводили представитель Ставки маршал А. М. Василевский и командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии И. Д. Черняховский, были даны указания командирам соединений, внесены последние коррективы. В ходе совещания раздался телефонный звонок. Василевский снял трубку.

Телефон был подключен к внутренней трансляции, и представитель Ставки дал знак включить ее. При первых же звуках голоса, усиленного репродуктором, командиры встали. В зале установилась мертвая тишина.

Сталин задавал много вопросов: не нужно ли усилить войска? хватит ли горючего? достаточно ли боеприпасов? уяснили ли командиры свою задачу? не обманет ли противник нас на участке фронта?.. - он назвал участок и соединение, которое на том участке находилось, заметив, что, по его мнению, фронт соединения несколько растянут...

Василевский отвечал коротко и аргументирование.

- Ну, хорошо, - спокойно заключил Сталин. И после короткой паузы добавил: - Благословляю вас!

Разговор был окончен.

Командующий фронтом давал напутствия командирам. Касаясь авиации, он сказал:

- Штурмовикам желаю действовать, как действует дивизия полковника Пруткова. Истребителям действовать, как действует 303-я истребительная дивизия. Больше от штурмовиков и истребителей ничего не требуется.

С этим радостным для меня напутствием я отбыл в расположение дивизии.

В течение двух с лишним недель наступления я был, как говорится в донесениях, "на КП командующего 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом генерала Бурдейного". Понятие КП, под которым мы обычно подразумеваем стационарный пункт управления, в данном случае отражает ситуацию очень условно. В моем распоряжении были две машины типа "виллис" и "додж", оборудованные радиостанциями для связи со штабом воздушной армии, штабом дивизии и летчиками, находящимися непосредственно в воздухе. На этих машинах среди танков, платформ, грузовиков с боеприпасами и горючим я двигался в глубь Восточной Пруссии вместе с танковым корпусом, который играл роль мощного тарана, взламывающего вражескую оборону. А наша дивизия наряду с другими боевыми задачами выполняла прикрытие Тацинского танкового корпуса с воздуха.

Вместе со мной в этом рейде принимал участие офицер связи, радионаведения (он же переводчик полка "Нормандия-Неман"{13} ) И. Эйхенбаум. Французские летчики все время находились на связи, поэтому переводчик мне был крайне необходим. В разгар операции, уже возле Инстербурга, к нам присоединился заместитель начальника связи 303-й дивизии капитан С. Левитин со своими подчиненными - таким образом, средствами управления и связи я был обеспечен неплохо. В рейде танкистам активно помогали штурмовики. Ими руководил командир штурмовой авиадивизии полковник Прутков, который по ходу продвижения корпуса корректировал действия своих штурмовиков.

Несколько лет назад я получил объемное письмо от Эйхенбаума, в котором он переслал свои воспоминания и фронтовые дневники, относящиеся к этому рейду 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Довольно точно передает Эйхенбаум отдельные детали рейда, колорит наступления, общую обстановку. Мне кажется, некоторые страницы его воспоминаний могут представлять интерес для читателей. Позволю себе привести рассказ об этих событиях с некоторыми комментариями.