Повелитель крыс - Ричард Кнаак

Этому нельзя было позволить случиться.

Но только Николау успел поднять руку, чтобы остановить машину, как вдруг заметил на противоположной стороне улицы кондитерский магазин. Свет в нем еще горел, но вроде бы магазин собирались закрывать. В этом районе магазины закрывались довольно рано.

Машина, которой «просигналил» Григорий, уже подъезжала к нему, но он покачал головой и дал водителю знак, что не поедет. Сунув руку в карман, Николау вытащил наличные, выигранные в лотерею. Их должно было хватить не только на покупку сладостей, но и на чаевые, которыми он хотел отблагодарить продавщицу за беспокойство… тем более что время поджимало, и сладости Григорию предстояло съесть прямо в магазине.

Собрав все силы, Григорий оказался на другой стороне улицы.

Пожилая негритянка в аккуратном, но несколько поношенном пальто открыла дверь и тут же повернулась к Григорию спиной. В руке она держала связку ключей.

— Прошу прощения… Извините, что беспокою вас так поздно, — обратился к ней Николау. — Но… мне совершенно необходимо кое-что купить.

— Закрыто уже. Завтра заходи, парень, — проворчала женщина, обернувшись и оглядев непрезентабельно выглядевшего незнакомца с ног до головы. Да, что и говорить, вид у Григория сейчас был такой, словно он пару суток отсыпался под скамейкой в парке.

Он вытащил из кармана деньги, одновременно осторожно прикоснувшись к сознанию продавщицы.

— Прошу вас. Мне очень важно сделать кое-какие покупки. Я готов заплатить вам за причиненное беспокойство…

А несколько минут спустя на тротуаре напротив ворот загадочного дома материализовался совсем другой Григорий Николау. Правда, подкрепился он такими продуктами, от которых большинству простых смертных сделалось бы дурно — настолько много в них было сахара.

Григорий не помнил, когда в последний раз он был настолько силен и готов к сражению, но при всем том сдержался и проходить сквозь ворота не стал. Одним из побочных действий его сахарной диеты являлось то, что после заправки калориями он становился крайне самонадеянным, а этого Григорию себе сейчас ни в коем случае нельзя было позволять. Как правило, он съедал порцию сладостей более или менее размеренно, а сегодня проглотил с такой скоростью, что у продавщицы глаза на лоб полезли.

Она, конечно, забудет об этом случае — в памяти у нее останется лишь поздний покупатель, который приобрел немыслимое количество шоколадок, чем сделал ей небывалую дневную выручку, да еще и чаевых отвалил, дабы расплатиться за то, что ей пришлось задержаться после закрытия магазина.

В ушах у Григория звучала восьмая симфония Антона Брукнера, а он разглядывал проклятый особняк. К этой симфонии отношение у Николау было особенное. В звучании ее было нечто героическое, отчего ему казалось, что он — бравый полководец, а следом за ним марширует огромное войско. Он мог бы «завести» в уме четвертую или седьмую симфонию, но это было бы не одно и то же. Григорий знал единственное: перед битвой с таким врагом восьмая симфония годилась как нельзя лучше.

Небо стало уже почти такого же цвета, как в его жутком сне. Медлить было нельзя. Пора было входить.

Как сделать это без того, чтобы не растревожить сидевшего на арке ворот стража — грифона, Григорий не представлял, но, если и была хоть малейшая возможность пробраться внутрь бесшумно, он хотел бы ею воспользоваться. Надежда была невелика, и все же… вдруг бы ему удалось застигнуть своих недругов врасплох.

А потом он устремил взгляд на ворота и обнаружил, что с того момента, когда он видел их в последний раз, кое что изменилось.

Фроствинг больше не восседал на вершине арки. Путь вроде бы был свободен.

Ловушка. Наверняка ловушка. Но выглядело все в точности так же, как прежде, — как для невооруженного взгляда, так и для магического. Да, ворота были защищены, но защита эта была не такова, чтобы Николау не смог ее преодолеть.

Он собрался с духом и шагнул к воротам.

Они оказались заперты. Вспомнив о том, как вошел в них в прошлый раз, Григорий и не подумал рваться сквозь них. Вместо этого он задержал взгляд на подножии лестницы, ведущей к парадному входу, и быстро телепортировался.

Затем он оглянулся на ворота. Тишина. Сигнализация не сработала. Если враги знали о его приближении — что ж, Григорий тут ничего не мог поделать. А если не знали, следовательно, он мог воспользоваться всеми преимуществами, которые сулило такое положение дел. Быть может, он добровольно входил в расставленную для него западню, но врагам придется понять: прежде чем они засадят его в клетку, он еще покажет им, что умеет кусаться.

Григорий покачал головой и прогнал самоуверенность. Это все от избытка сахара.

Он поднялся на верхнюю ступеньку, и двери распахнулись перед ним. Григорий заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме серой дымки. Ни звука, ни движений, ни искорки света. Точно так же, как там, на крыше вагона…

Приведя магическую силу в состояние полной боевой готовности, Григорий Николау переступил порог…

…И очутился в громадном зале, поражавшем воображение своими размерами. Такого никак не могло быть даже в таком большом доме. Размеры зала были таковы, что он мог бы находиться разве что в той каменной постройке… черном замке… или — в башне!

Выложенная из того же камня винтовая лестница уводила наверх, теряясь во мраке. Зал освещало несколько факелов, воткнутых в держатели выше головы Григория. У одной стены стоял стол, пол посередине был застелен невероятно огромным меховым ковром, и больше ничего в зале не было — ни мебели, ни украшений.

Правда, было еще единственное окно — вернее, узкая бойница на одного лучника, в левой стене. Григорий бесшумно подобрался к ней и выглянул наружу. Солнце стояло низко над горизонтом, но холмы и предгорья, окружавшие башню, он рассмотрел вполне четко для того, чтобы понять: это тот самый пейзаж, что предстал перед ним при просмотре наследственных воспоминаний Терезы.

Каким-то образом Григорий очутился в той самой башне, откуда создатель Фроствинга впервые закинул свою жуткую сеть, намереваясь вытянуть ею улов через несколько столетий.

Николау подошел к лестнице и начал медленно, осторожно подниматься. По всей вероятности, цель ждала его наверху, поскольку других выходов из зала не было. Тьма… Она была весьма в духе хозяина этой обители.

Первый виток Григорию дался довольно легко, но чем выше он поднимался, тем более настойчиво ему приходила в голову мысль: не была ли эта лестница неким средством обороны, не предназначалась ли она для того, чтобы хорошенько измотать противника перед боем? Он мог бы, конечно, телепортироваться наверх, но в таком жутком месте это было бы равносильно тому, чтобы приставить к виску пистолет и сыграть с самим собой в русскую рулетку.