Повелитель крыс - Ричард Кнаак

— Ну, как тебе добавленные мной к этому зрелищу нюансики? Только для тебя стараюсь, ты же знаешь!

Музыка была очень красива, но слишком сильно волновала, а отсутствие пейзажа и вообще сбивало Григория с толку. Поезд того гляди мог кануть в небытие.

— Видал я и лучшие шедевры… к тому же наблюдать за окрестностями предпочитаю из окна купе.

— Да что ты? Бедняжечка Григорий! Ты и не представляешь, каких восторгов лишаешь себя при этом! Правда, ты и так лишен многих восторгов, верно? Всегда боишься, что кто-то следит за тобой… ну а если это так и есть, то что? Ты ведь мог бы шутя играть целым миром, если бы пожелал.

— Даже имей я такую силу, я бы не воспользовался ею ради этого.

Грифон поморщился.

— Ну да, ты для такого слишком зануден, порезвиться от души не умеешь.

Мимо поезда промчалось нечто огромное, но что бы это ни было, оно успело исчезнуть, когда Григорий обернулся. Он хотел было спросить, что это было такое, у своего мучителя, но тут же передумал. Даже если ожившая статуя знача, что это такое, вряд ли бы она ответила честно и откровенно.

Ничего не оставалось, кроме как сразу заговорить о деле.

— Я хочу заключить с тобой сделку.

Невзирая на хлещущий по щекам ветер и раздражающую музыку, голоса звучали без помех.

— Сделку? Со мной? Это что-то новенькое! Неужели ты так невыразимо соскучился по мне, что желаешь видеть меня почаще? — Когти грифона ерзали по металлической крыше вагона, оставлял на ней глубокие царапины. — Или ты пришел, чтобы предложить мне еще немножечко твоих вкусненьких, сочненьких воспоминаний в обмен на твое освобождение? — Грифон переступил с лапы на лапу, словно приготовился к прыжку. — Такого угощеньица я уже давно не отведывал, милашка Григорий!

Музыка саккомпанировала последним словам грифона. Григорий уже был готов попросить каменного демона сделать так, чтобы нервическая мелодия утихла, но Фроствинг предпочел прибавить громкости.

Николау предостерегающе поднял руку. Фроствинг отступил и хихикнул:

— Ой, да… что это я? Нельзя становиться слишком беспечным, когда для тебя то и дело готовят всякие препоны, ловушки и злые шутки…

— Тебе ли говорить о злых шутках! Ты ведь сыграл злую шутку с Петером Франтишеком? А увертюру к ней ты исполнил, когда в первый раз навестил меня в гостинице.

Фроствинг пожал плечами — пожалуй, несколько смущенно.

— Я тебя предупредил насчет глупцов… ну а наш друг Петер был одним из самых величайших глупцов на свете. Когда кто-то так безоговорочно, безоглядно верит в собственную славу, его непременно ждет полный крах! — Грифон склонил голову вперед. — Тебе тоже стоит прислушаться к этому предупреждению, дружище.

Это было произнесено настолько нарочито, что Григорий поневоле обратил внимание на предупреждение грифона. Ему снова вспомнилось зрелище сотворения каменной фигуры. Насколько верен был Фроствинг своему господину? И насколько он мог быть ему неверен? Ведь создатель Фроствинга запросто мог наложить на него заклятие верности, которое снять грифону было не под силу.

— Ну, что за сделку ты хочешь мне предложить? — прищурившись, поинтересовался предмет раздумий Григория. — Я просто весь в предвкушении — сил нет, как хочется услышать, что ты меня о чем-то просишь.

— Моя жизнь в обмен на свободу женщины.

Фроствинг снова рассмеялся. Смеялся он долго и ответил на предложение Николау не сразу.

— Ты предлагаешь обменять то, над чем не властен, на то, чего не существует. Ну, ты меня и повеселил, дружок!

Казалось бы, говорить больше не о чем, но по тону грифона Николау понял, что Фроствинг не прочь еще поторговаться и ждет, что ему предложат еще что-нибудь. Что же?

Что?

Затянувшаяся пауза сделала этот вопрос бессмысленным. Грифон покачал головой.

— Ты разочаровал меня, дорогуша Григорий. — В голосе Фроствинга появились нотки надрыва, которые Григорий уже слышал несколько раз за последнее время. — Вот ты всегда так: только я подумаю, что ты наконец понял мою шутку, а ты меня разочаровываешь, противный.

— Быть может, ты мне напомнишь, что это была за шутка? Услышу ее снова — вдруг да сумею лучше оценить?

— Но ведь в загадке-то как раз вся соль этой шутки! Ну ладно, я тебе подарю еще один намек, так уж и быть, хотя уж сколько раз можно намекать, просто и не знаю… Приглядись к себе, Григорий. Познай того, кто ты есть, отрекись от того, кем ты был. Ты — новый человек, но ты и тот, былой. Это твое право…

Григорий Николау понятия не имел, что за чушь городит грифон.

Следующие слова Фроствинга прозвучали страстно, он словно бы давным-давно хотел произнести их:

— Возненавидь себя! Только в этом — твоя сила! Возненавидь себя и возгордись за себя — такого, каким ты стал!

И все равно Григорий не улавливал в этих словах никакого смысла. Григорий отмел их, как ничего не значащие, и шагнул ближе к крылатому чудовищу.

— Я вновь спрашиваю тебя: будешь ты торговаться со мной или нет? Я добровольно отправлюсь в дом. Я согласен принять любую участь, какая бы меня ни ожидала, но в обмен я хочу свободы для Терезы!

Фроствинг покачал головой. Невзирая на вечную ухмылку, запечатленную на его каменной морде, он, похоже, опечалился.

— Эх, Григорий, Григорий! — вздохнул он. — Твоя судьба предначертана с незапамятных времен. — Грифон поднял и вытянул переднюю лапу. Григорий уже приготовился произнести заклятие, чтобы защититься от врага, но тут заметил, что грифон всего лишь на что-то показывает. — Подъезжаем к моей станции. Боюсь, ты напрасно потратил время и красноречие, дружище.

Григорий не хотел смотреть туда, куда указывал грифон — уж больно это смахивало на очередную уловку, — но все же посмотрел.

Вдалеке наконец стал виден окружающий пейзаж. Всего лишь маленькая точка — но хотя бы точка…

Вместо того чтобы начать тормозить, поезд ни с того ни с сего набрал скорость. Точка выросла в размерах, стала приобретать очертания… превратилась в некую постройку на равнине, обрастая все новыми и новыми деталями. Она приобретала все более и более знакомый вид. Это здание Григорий уже видел раньше. Это был…

Это был дом.

Николау развернулся к Фроствингу, намереваясь наложить на него заклятие, когда вдруг увидел, что кто-то поднимается на крышу вагона по лесенке. Это была Тереза, и ее лицо почему-то показалось Григорию похожим на лицо другого человека, знакомое ему.

— Ты поспела как раз вовремя, милочка, — хихикнув, отметил Фроствинг.

Тереза Дворак улыбнулась крылатому чудищу.

— Тереза! — воскликнул Григорий и встал на ее пути к грифону. Тереза смотрела на него так, словно не видела. — Ты не могла прийти сюда! Я усыпил тебя. Ты еще не могла проснуться!