Избранное - Франсиско де Кеведо

Женщина, коей облик являет сходство и со свиньей, и с телкою, – словно похлебка с говядиной и свининой, и удел тех, кто пленен такою, все равно что удел тех, кто пленен тюремщиком, и сама она, словно тюремщица, разряженная и расфуфыренная, только тем и гордится, уповая, что в пышном уборе уродство сойдет за красу, – убрать бы ее самое с глаз подальше. И поскольку вся прелесть ее заключается в том, что убором она прельщает, а истинным лицом своим отвращает, зваться бы ей донья Искариота, и пусть не тщеславится и не славится, а ославится, как Иуда.

Женщина страховидная, у коей лик – что злой умысел, глаза бегающие, нос готический, губы – абстракция, щеки – покаяние, десны бурые, зубы со щербинами, а лоб до того узок, что шевелюра брови заменяет, коли сумеет она не выставлять напоказ сии непотребства физиогномические, то пусть, когда она обратится к кому-то с просьбою, получит аудиенцию, но не драгоценное украшение, – да сподобится она кафедры, но не любовника. Да хвалят ее красноречие, и глубокомыслие, но не лик и не стан; да сыщется ей место на книжной полке, но не в душе поклонника. И поскольку не стоит тратить на нее долгого времени, то коль такая в гости придет, пусть лишь слух ваш к ней снизойдет, и да минует ее ваш взор, ибо взору она в укор.

Молодящиеся старухи, что свое отжили, а все думают, что годы им впрок, словно вину, и говорят, что зубы они потеряли из-за приливов, а морщины у них наследственные, а седины у них от горестей, а недуги у них от поветрия, и, чтобы не казаться престарелыми, говорят, что хвори у них не застарелые, а заматерелые, – так вот, по нашему мнению, старух этих, дабы снискали они себе пропитание, надо определить в дуэньи; ибо таким образом придется им признать свою старость, да заодно не преминут они своими сплетнями отнять молодость у девиц, вверенных их попечению, и таким манером они если со старостью не расквитаются, то хоть с молодостью поквитаются. И даем мы им чин урыльниц, ибо просят они для других.

Женщины с бровями в форме лука, а не арбалета, будут иметь по две ресницы на каждом глазу и будут загляденьем для тех, кто на них заглядится.

Увидев кривого, ты при помощи этой науки можешь сделать вывод, что ему недостает одного глаза.

Косые – те же кривые, только сами не знают, на какой глаз кривы.

Левша знает очень мало, ибо он не знает даже, где у него правая рука, так как одна из его рук – правая по своему местонахождению, а другая – по своим действиям.

С горбуном лучше не иметь дела, из-за низкой его наклонности, ибо горб заставляет его низко клониться к земле.

Кастраты – это не мужчины, не женщины, хотя они и напоминают одновременно и тех, и других. Отвратительные существа, не достойные быть мужчинами и не смеющие сделаться даже дуэньями.

Тот, у кого маленькие ноги, несомненно будет носить малых размеров башмаки, и меньших размеров будут у него мозоли, которые ему накличут недоброжелатели.

Если обладатель большой ноги, называемой галисийцами лапой, с кем-нибудь поспорив, скажет, что посадит противника в калошу, то он сможет это выполнить, не отличаясь ни особенной храбростью, ни ловкостью.

Глава четвертая

Хиромантия, или искусство предсказывать по линиям ладони, изложенная в кратком очерке

Все излучины, которые, о любознательный читатель, ты увидишь на ладонях, означают, что кожа в тех местах может собираться в складки; наиболее крупные излучины находятся в местах сгибов, и от них расходятся другие, помельче. Но посмотри внимательно на шею, на лоб, па бедра и колени, на локтевые сгибы, посмотри на задницу, и ты увидишь, что повсюду кожа может собираться в складки, даже на подошвах ног имеются такие излучины. И потому следовало бы гадать по линиям не только ладоней, но и других частей тела; и как существуют хироманты, точно так же должны были бы существовать по всей справедливости и лобоманты, и локтеманты, и подошвоманты, и задницеманты.

Трактат третий

Как изучить в эдин день все науки и искусства

Если хочешь знать все языки,[254] разговаривай на них в обществе тех, кто их не понимает, и дело сделано.

Если ты пишешь комедии в стихах и выводишь на сцену гвинейца, замени «р» на «л» и наоборот: вместо «Франсиско» – «Флансиско», вместо «луна» – «руна».

Если хочешь выучить язык басков, меняй первые лица глаголов на вторые и наоборот, и можешь считать себя баском. Например: «Хуанчо, ты люблю гулять», или: «я желаешь счастливый путь». Время от времени добавляй: «Хаунгойкоа».

Чтобы говорить по-морисски, достаточно говорить по-кастильски, но вставлять при этом куда попало звук «х». Например: «тхоледская шпахага», «вхесь мхир», «хидух» и снова «вхесь мхир» – вот и вся премудрость.

По-французски произноси «бу» как ребенок, надувающий губки; вставляй почаще «бон компер», а, говоря «макареляж», не забывай добавлять: «Франс, мусюр, ма-дама», и считай, что ты овладел французским языком.

Итальянский – еще легче, потому что, говоря «вигелла, синьор си, корпо дель мондо» и зная припев «пьян пьян си фа лонтан» и произнося «ч» как «к», а «к» как «ч», будешь знать язык.

Немецкий и фламандский выучить легко: достаточно, произнося заздравный тост, добавлять: «готис, гархаус, мемпиат, менестиат»; если речь зайдет о войне, то добавлять «дуна, дике» – и не останется желать лучшего.

Чтобы заговорить на арабском, достаточно залаять по-собачьи;[255] это язык собачий, и всякая собака тебя без труда поймет.

Греческий и еврейский. Поскольку все знающие эти языки знают их на честное слово и ограничиваются лишь заявлениями о своем знании, то заявляй и ты об этом, и будешь знать не хуже их.

Я ничего не стану говорить про цыганский и воровской жаргоны, потому что этим языкам ты сможешь выучиться у погонщиков мулов.

Если хочешь стать знаменитым врачом то прежде всего заведи хорошего мула, насади перстень с изумрудом на палец, купи перчатки на подкладке, широкую мантию и ходи летом в тафтяной шляпе. Обзаведись всем этим и хотя бы ты ни разу в жизни не видел ни единой медицинской книги, ты уже доктор и можешь лечить. Если же ты ходишь пешком, то, будь ты сам Гален, грош тебе цена. Главный секрет докторской науки заключается в муле.

Самая же наука врачевания такова: при входе к больному обычно два припева – «что с вами?» и «дайте-ка пульс!». Пощупать пульс и спросить: «Вас лихорадило?» и, если тот ответит «да», добавить: «Это сразу видно. Долго продолжался озноб?» Подождать, пока он ответит сколько, и затем сказать: «Ну да, разумеется. Вечером есть как можно меньше; полезен цикорий; слабительное». А если он ответит, что не может принять слабительное, строго возразить: «Так заставьте себя!» Еще прописать пластырь, микстуру и промывание – это для того, чтобы аптекарю было чем торговать, а больному – от чего болеть. Пустить ему кровь и поставить банки; повторить то же самое и, если болезнь все еще будет продолжаться, повторять эти процедуры до тех пор, пока не покончишь с болезнью или с больным. Если он будет жить и тебе будут платить, скажи, что это наступил твой час, а если умрет, считай, что пробил его час. Требуй его мочу, рассматривай ее на свет, криви при этом рот. А особенно следи за тем, чтобы у тебя была длинная борода, так как безбородых врачей не бывает и ты не заработаешь ни одного кварто, если лицо твое будет похоже на полированную доску. А чтобы создать мнение, что ты практикуешь в богатых домах, почаще сходи с мула у их ворот, входи во двор, где можешь помочиться, и, побыв там некоторое время, выходи и снова взбирайся на мула. Те же, кто увидит тебя входившим, не будут знать, заходил ли ты туда мочиться или нет. Если случится тебе идти по улице пешком, то всегда делай вид, что очень спешишь, и выбирай позднюю пору, чтобы создалось впечатление, что ты – врач, которого приглашают при опасных заболеваниях. Вели своим друзьям время от времени являться к твоему дому, стучаться в двери и громко выкрикивать так, чтобы слышали все соседи: «Сеньор доктор, вас требует к себе герцог!», или «Сеньор доктор, моя госпожа, графиня, умирает!», или «С сеньором епископом случился удар!» Со всем этим у тебя не будет отбоя от пациентов, будешь пользоваться всеобщим признанием, и в доме у тебя будет полная чаша.

Если захочешь прослыть кабальеро и идальго, хотя бы и будучи на самом деле евреем или мавром, то пиши каракулями, разговаривай отрывисто и грубо, езди верхом, много задалживай, а главное, отправляйся туда, где тебя не знают, – и прослывешь благородным сеньором.

Если хочешь сделаться юристом из тех зеленых и незрелых, от коих тяжбам тяжко и кои защитительной речью добьются для подсудимого галер, то выучи наизусть названия книг, два параграфа и два текста, и применяй их ко всем делам, хотя бы они к ним совсем не подходили. На все возражения отвечай, что существует особый закон, согласно которому то-то и то-то. Выступая адвокатом в суде, громко кричи и веди себя вызывающе, – ибо в судопроизводстве бывает прав тот, кто больше кричит и более дерзок. Всем своим клиентам говори, что правота на их стороне, хотя бы они требовали вздора. И знай точно, что нет нынче в этом столь огромном мире такой нелепицы, для которой не нашлось бы закона, ее поддерживающего. Так, например, нет большей глупости, как не пить вина и не есть свинины, а существует закон Магомета, запрещающий именно это делать. Коли не уразумеешь ты сути дел, тебе предлагаемых, скажи, что тебе уж надоело и прискучило вопить об этом на всех заседаниях суда Не забывай про свод законов, писанный на нашем языке, и помни про Панормитана[256] и Абада. Можешь ссылаться на некоего законоведа и подкреплять свои речи пословицами, ибо они все равно что евангельские тексты, только короче. А главное, держи в своем рабочем кабинете огромные томы, хотя бы это были рыцарские романы или еще какой-нибудь вздор, только бы брали они размерами. Если будешь что-нибудь утверждать, а к тебе пристанут, чтобы ты сказал, из какого это взято автора, отвечай, что из Карла Молинео еще до того, как он был запрещен и изъят из употребления; раз он изъят, тебя не смогут проверить; или просто выдумай какого-нибудь автора-законника, поскольку ежедневно появляются все новые. И не забывай носить остроносые туфли, берет и плащ с капюшоном, – так сам бог велел.