Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Куда Господь прибирает души зверей? Отправляются ли они в рай или развеиваются, как мука, если дунуть на нее посильнее? «Счастье ягненка в том, – думала Урсула, – что он не сознает, что произойдет с ним дальше». Возможно, ему было неудобно лежать на боку и хотелось поскорее напиться теплого материнского молока, но не более. Ничто не промелькнуло в его глазах, когда Берта одним быстрым движением вспорола ему шею от уха до уха. Урсула отошла на несколько шагов от брызнувшей крови и ногой придвинула Берте таз.
Для свежевания туши позвали Хармана. Чтобы кровь вытекла быстрее, нужно было распороть грудь и разрезать сердце. Затем полагалось снять шкуру. Урсула знала, что животное мертво, но все равно подошла и погладила его между крошечными рожками.
Угощение удалось на славу. Даже Кристоф, что ходил мрачнее тучи с тех пор, как Агата осталась в Эльвангене, улыбался, глядя, как Ауэрхан и Харман вносят в столовую блюдо с запеченным ягненком. Каждая ножка его была закреплена на вертеле, чтобы казалось, что он стоит. Мясо, истекающее соком и маслом, таяло на языке, а Берта громко повторяла, как важно смазать его яйцом, чтобы получить хрустящую корочку. Ауэрхан, хоть и похвалил ее таланты весьма сдержанно, кушаньем остался доволен.
Все объелись так, что едва могли шевелиться. Развалились на стульях и смеялись – ни над чем-то особенным, просто от полноты жизни. Со дня их возвращения Кристоф велел накрывать ужины только в столовой, и теперь все ели за одним столом. Хозяин дома словно постоянно пересчитывал его обитателей, опасаясь, что проморгает очередную утрату. Даже Харман и тот не избегал этих сборищ. Конюх радовался, как дитя, что Урсуле стало лучше, и волновался об Агате, как заботливый родитель. То и дело он спрашивал о ней Ауэрхана, но всякий раз получал только неопределенные ответы. Они с Урсулой подозревали, что демону и самому известно немного, поэтому удивились, когда тот неожиданно отложил салфетку и обратился прямо к размякшему Кристофу:
– Сегодня днем доставили письмо из Эльвангена.
– В самом деле?
Хозяин не стал кричать. Уже хорошо. Урсула проглотила последний кусочек хлеба, которым собирала с тарелки подливу. Прошло уже почти два месяца с тех пор, как они оставили этот богом проклятый городишко. Она совершенно не скучала по опустевшему замку, заколоченным окнам домов и кострам, на которых живьем горели люди, но лишь недавно нашла в себе силы снять печать, которая защищала ее от чумы. Ей чудилось, что на коже до сих пор остались миазмы болезни.
– Ты посмотрел, что там? Надеюсь, это пишет кто-нибудь из наших потенциальных арендаторов? – спросил Вагнер.
– Нет. Это письмо от Рудольфа ам Вальда.
Все за столом на мгновение перестали дышать. Произойти могло все, что угодно: Кристоф мог швырнуть в Ауэрхана костью или тарелкой, велеть ему заткнуться, сделать вид, что оглох, мог в конце концов просто встать и молча уйти. Но он улыбнулся одними губами и неохотно поднял взгляд на демона. «Какой же он трус!» – внезапно подумала Урсула. Неужели великий чернокнижник так сильно, до оцепенения, боится перемен?
– И что же он пишет?
– Что ввязался в опасную авантюру, мой господин, и боится за жизнь и здоровье жены, которая подвергает себя риску, находясь в Эльвангене. Он просит вас разрешить ей вернуться домой, в Шварцвальд.
Если написал Рудольф, а не Агата, значит, она не знает об этом письме. А если бы узнала? Удалось бы муженьку уговорить ее покинуть Эльванген? Да она не двинулась бы с места! Ни в кого еще Агата Гвиннер не вцеплялась так крепко, как в этого коновала.
– Быстро же она ему наскучила!
– Мне так не показалось, – возразил Ауэрхан. – Она в положении.
«Уже?» – изумилась Урсула. Впрочем, сама она понесла после первой же ночи… Надо полагать, не слишком-то это сложно. Интересно, Агата хотела ребенка? Обрадовалась ли она, узнав, что в тягости? Бедное дитя, она сама не знает, что ее ждет!
Вагнер прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос. Потом встал и направился к выходу.
– Она умрет там.
Ауэрхан произнес это ровно, как будто его самого смерть Агаты ничуть не тронула бы. Кристоф развернулся на пятках и широко улыбнулся, разведя руками:
– Мы все однажды умрем. Кроме тебя, друг мой.
Когда он вышел, над столом повисло молчание. Все выглядели печальными и обескураженными, кроме, пожалуй, Ауэрхана. Он переплел пальцы на животе и ухмыльнулся.
– Низко радоваться несчастьям бедной девочки, – заметила Урсула, когда Берта свистнула бесенят, чтобы те собрали грязные тарелки. – Особенно тому, кто едва не оторвал ей голову.
– Вы плохо обо мне думаете. Напротив, я радуюсь, что мы сможем вернуть маленькую Гвиннер домой, в безопасное место.
– Так себе с безопасностью в этом доме, – фыркнула Берта, скосив глаза на Урсулу.
Ауэрхан на это замечание ничего не ответил. Урсула подалась вперед:
– Как же вы вернете ее, если господин Вагнер не разрешил?
Демон тоже наклонился – так, что между их лицами оставалось лишь несколько дюймов.
– Но ведь и не запретил.
* * *
Очередная суббота выдалась солнечной. Урсула изобрела свой собственный ритуал: рано утром она отправлялась в Оффенбург, чтобы провести целый день с Эммой, а оттуда в воскресенье ехала на службу отца Лукаса. Теперь она не пропускала ни одной.
Как она быстро выяснила, Зильберрад обманул ее. Матушка после смерти отца не осталась в Оффенбурге, а уехала вместе с младшими детьми в Ахерн, куда вышла замуж одна из ее дочерей. Об этом Урсуле рассказали в гильдии мясников[45], где добросовестно вот уже полгода пересылали деньги по новому адресу.
Зато теперь она могла не бояться, что в городе ее кто-нибудь узнает. Нынешняя Урсула далеко ушла от той девочки в потрепанном платье, которую десять лет назад наняли в услужение к Кристофу Вагнеру. Для Эммы она сочинила целую историю о том, как росла в маленьком городке в Шварцвальде и вышла замуж за почтенного юриста, который в ее описании очень напоминал Ауэрхана. Единственный человек, который мог бы разоблачить ее ложь, был сейчас в Гамбурге и должен был вернуться еще не скоро.
Урсула находила рассеянность Эммы умилительной. Вокруг нее исчезали предметы: вначале мелкие – булавки и броши, наперстки и
