Волшебник в мире - Кристофер Сташеф

Защитник торопливо кивнул:

— Это хорошо. Вот если бы и жители этого города додумались дать отпор этим бунтовщикам... Открыть двери!

Камердинер распахнул застекленные двери, и Защитник вышел на балкон. Как только он ступил за порог, ему показалось, будто бы он наткнулся на прочную звуковую стену. «Свобода! Равноправие!» — скандировала толпа. «Свобода! Равноправие!» Защитник попятился. У него закружилась голова, он тяжело дышал. Камердинер поскорее закрыл двери, а Защитник ошеломленно пробормотал:

— О чем это они, проклятие, орут? Какое равноправие? Существует одно-единственное право! Как может быть больше? И что это еще за чушь — «свобода»? Свобода для каждого — это хаос и прямая дорога к страданиям! — Совладав с собой, он рявкнул:

— Кто научил их всей этой чепухе?

Ответа не воспоследовало. Мгновение в покоях Защитника царила непроницаемая тишина. А потом вошел лакей и растерянно произнес:

— Защитник... в зале для аудиенций вас ожидают трое... и один из них — в мантии магистрата... Желают поговорить с вами об «общих заботах» — так они сказали.

— «Заботах»? — выпучил глаза Защитник, сдвинул брови и прокричал:

— Да уж, им есть, о чем позаботиться! Как они проникли в зал для аудиенций?

— Ни... никто не знает как, господин, — промямлил лакей. — Их там обнаружили те, кого вы послали, чтобы они вас ждали там.

Защитник, остолбенев, гневно взирал на лакея. Впервые он ощутил, как к нему подкрадывается самый настоящий страх. Он прогнал это ощущение, развернулся на каблуках и со злорадной ухмылкой поспешил в зал для аудиенций.

Размашисто шагая, он вошел в зал, а за ним следом вбежали лакеи и стражники. Войдя, Защитник резко остановился. Взгляд его был полон праведного гнева. В просторном зале с высоким, в пятнадцать футов, потолком на возвышении стоял похожий на трон стул Защитника. Вдоль одной стены тянулась длинная скамья, вдоль противоположной — ряды стульев. Возле стульев стояли трое. Двое из них казались карликами в сравнении с третьим — настоящим великаном. Росту в нем было, пожалуй, все семь футов. Одет он был по-военному — в дублет и обтягивающие лосины, но солдатского мундира на нем не было — только рыжевато-коричневая куртка. Один из мужчин пониже ростом был одет примерно так же, только куртка у него была зеленая, а на третьем была мантия магистрата.

Напротив незваных гостей шеренгой стояли министры, наряженные еще более пышно, чем одевались шерифы и магистраты. Их важный вид вселил в сердце Защитника надежду и уверенность. Он знаком велел лакеям и стражникам удалиться, подозревая, что все, что сейчас будет сказано, не должно обратиться в слухи.

Сержант, командир гвардейцев, помедлил.

— Господин... но как же ваша безопасность...

— Меня защитят министры! Уходи!

Физиономия сержанта яснее всяких слов показывала, с какой неохотой он покидает зал, но он таки вышел. Защитник сделал в уме заметку: вот человек верный и дисциплинированный.

Как только за сержантом закрылась дверь, Защитник развернулся к пришельцам.

— Как вы сюда попали? — гневно вопросил он.

— Мы вошли сюда ночью, — ответил тот, что был одет как магистрат.

— Вошли ночью? В замок Защитника? Но как вы ухитрились пройти мимо моих часовых?

— Очень осторожно, — пояснил тот, что был в зеленой куртке.

Защитник прищурился. Все его чувства словно льдом сковало. В такие игры ему не раз доводилось играть, а эти наглецы в сыновья ему годились. Вряд ли они сумеют превзойти его в искусстве ведения дипломатических переговоров.

— Кто вы такие? — требовательно вопросил Защитник.

— Меня зовут Майлз, — отвечал мужчина в мантии магистрата. — А это мои спутники, Гар и Дирк.

— Что у вас общего с этим сбродом на площади?

— Это не сброд, Защитник. Это люди, которые верой и правдой служили вам на постах магистратов и шерифов целых пять лет.

Так, значит, и шерифы тоже взбунтовались! Это не на шутку потрясло Защитника, но он ничем не выдал себя.

— Зачем вы явились сюда?

— Затем, чтобы переговорить с вами, Защитник, об управлении страной, которое нас очень заботит.

— Тонко сказано, — поджав губы, отметил Защитник. — Но когда я слышу требования, я понимаю, что это именно требования, а не что-нибудь еще. А толпа ваших сторонников на площади мне сообщила, что это за требования — это «свобода», из-за которой государство неминуемо будет разорвано в клочья, и «равноправие», что бы это ни означало!

— Это означает, что мы полагаем, что людям следует гарантировать их безопасность в форме письменного документа, Защитник, в виде основных законов государства. В этом документе должны быть оговорены права людей на то, что они могут решать сами за себя, на то, к чему их не вправе принудить никакое правительство.

Это заявление заставило Защитника содрогнуться. Он не сдержался и ахнул от изумления.

— Вы же хотите лишить всякой опоры Закон Государства!

— Нам кажется, что это необходимо, — чуть ли не извиняющимся тоном проговорил Майлз.

— В таком случае я велю выстроить для вас самые замечательные виселицы на свете, ибо по земле еще не ступала нога более страшных изменников! Вы должны понимать, что я никогда не соглашусь на такие перемены! Скорее я умру!

Наконец подал голос великан.

— Надеемся, что последнее не понадобится, господин.

Защитник развернулся к нему. Глаза его метали молнии.

— Да! Советую вам думать, что это не понадобится, но ваша жизнь и ваша смерть — это совсем иное дело!

Тут в переговоры вступил второй спутник магистрата.

— Если бы вы послушали, о каких правах мы ведем речь, Защитник, вы, быть может, сменили бы гнев на милость. Требования, по сути, довольно умеренные и скромные.

— Если эти ваши «права» выбивают почву из-под ног у государственной власти, их никак не назовешь «скромными»! — рявкнул Защитник и снова прищурился. — Но я выслушаю вас. Что там у вас за требования?

— Во-первых, мы требуем, чтобы все люди имели право на счастье.

Защитник задумался, нахмурился, поискал в этом требовании злой умысел, хитрую уловку.

— По-моему, это вполне безвредное требование, — ворчливо проговорил он. — Что еще?

— Чтобы каждый имел право выбирать себе супругу или супруга, чтобы правительство не могло никого заставлять вступать в брак против воли.

— Но ведь при таком законе сразу станет много таких, кто вообще не пожелает жениться и выходить замуж!

— Верно, Защитник, — спокойно кивнул Майлз. — Появится много людей, которые сочтут, что одиночество менее мучительно, чем брак без любви.

— Но тогда в государстве станет рождаться меньше детей! А это значит, что упадут урожаи, в казну станет поступать меньше податей!