Коллекция детективов - Дэвид Кук

— Алло, — сказал я в трубку.

— Бобби? Не догадываешься, кто это?

Где-то на задворках сознания забрезжило смутное воспоминание… и я покраснел. Моя жена, от внимания которой мало что ускользало, заметила это, засопела и вихрем вылетела из комнаты. Но, к моему удивлению, она не пошла в спальню и не сняла трубку параллельного телефона.

— Нет, извините, не припоминаю, — ответил я со всеми на то основаниями.

— Это Диана. Диана Маккормик. Помнишь?

Диана Маккормик! Я встречался с ней примерно за год до знакомства со своей будущей женой. Это был бурный роман с печальным концом. Диана имела дурную привычку спать с кем попало. Разумеется, никто не позаботился сообщить мне об этом. Мы встречались уже месяцев шесть, когда я спросил Диану, где она была накануне вечером, почему не пришла на свидание. «Как это где? — изумилась она. — С другим мужчиной. Или тебя это не устраивает?» Разумеется, меня это не устраивало, и последовала долгая бурная ссора. Соседи вызвали полицию. Меня повязали, а Диана орала, что убьет меня, если увидит еще раз. С нее бы сталось. Короче, мы разошлись, а потом мне сказали, что она куда-то переехала. Вроде бы на Западное побережье.

— Да, помню, — ответил я. — Помню, как ты велела мне не лезть в твою жизнь.

— Дело прошлое, Бобби. Я тебя давно простила. Позвонила бы раньше, да духу не хватало.

Простила меня?! Но я — человек рассудительный и вежливый, а посему не стал придираться к словам и лишь сказал:

— Так зачем звонишь теперь?

— Да вот приехала навестить сестру. Подумала, может, ты захочешь повидаться.

Дон была тремя годами моложе Дианы. У нее была белая кожа, усеянная веснушками, огненно-рыжая шевелюра (Диана тоже рыжая, но малость потемнее) и ясные зеленые глазищи. Помнится, Дон сходила по мне с ума, пока я встречался с Дианой. А когда старшая сестра сыграла со мной старую как мир шутку, я пару раз сходил на свидание с младшей. Но этот флирт не затянулся: Дон была еще совсем ребенком (иными словами, не хотела ложиться в постель), поэтому я ее бросил. Когда я сообщил ей, что все кончено, она в ярости принялась швырять в меня всем, что попадалось под руку. Эти сестрицы Маккормик бросались из крайности в крайность. Я слышал, что Дон перебралась в Нью-Йорк. Но теперь, похоже, обе вернулись, и это сулило мне разрыв сердца.

— Не думаю, что это очень удачная мысль, — ответил я. — У меня жена и двое детей. Хотя приятно было поболтать.

И, не дожидаясь ответа, я повесил трубку.

— Кто это? — К счастью, Джина вошла в комнату без ножа, а то сделала бы из меня собачий корм. Ее смуглое лицо сделалось мрачнее тучи. Интересно, слышала ли она мой разговор? Если бы уловила хоть концовку…

— Диана Маккормик, — сказал я, хотя в голове у меня теснились самые разнообразные лживые ответы. Но я — слюнтяй, а потому сообщил Джине правду. — Женщина, с которой я встречался до нашего знакомства. Она хотела меня видеть.

Джина занесла руку, я попытался защитить лицо, но она двинула мне в солнечное сплетение. Моя жена — существо чуткое, с мгновенной реакцией. Она сначала бьет, а уж потом требует объяснений. Причем удар у нее тяжелый, хотя сама Джина весит всего девяносто фунтов при росте пять футов. Я согнулся пополам и прокряхтел:

— Я ее отшил и бросил трубку…

— Подонок! А где она раздобыла номер?

— Может, в телефонной книге?

Весь остаток дня и, разумеется, всю ночь меня для Джины не существовало. Я надеялся, что этим дело и кончится. Пройдет какое-то время, и жена угомонится. Как же я ошибался!

На следующее утро, примерно в тот же час, телефон зазвонил снова. Джина пулей вылетела из-за стола, окинув меня взглядом, говорившим: «Только шевельнись, скотина, и ты покойник». Я прирос к месту.

— Алло? О нет, мне очень жаль, но он не может подойти к телефону. Я же сказала: не может он. Слушай, ты, стерва, ему нет до тебя дела, так что не трудись накручивать диск.

Джина с грохотом опустила трубку. Я хихикнул и посоветовал ей отключить телефон. Это было неудачное замечание. Джина запустила в меня трубкой.

— Твоя бывшая шлюха, — сообщила она, хотя в этом не было никакой нужды. — Если ты велел ей катиться, какого черта она продолжает трезвонить?

— Полагаю, я до сих пор неотразим. — Я едва успел пригнуться, и кастрюля пролетела над моей головой, оставив весьма живописное пятно на стене. Похоже, мне на роду написано нарываться на нервных девиц. Должно быть, они уравновешивают мою собственную мягкую натуру. — Слушай, Джина, эта девка чокнутая, — сказал я и поведал ей о своем расставании с Дианой. Но убедить не смог, и мне не оставалось ничего другого, как спустить это дело на тормозах.

Как назло, тормоза подвели. Четыре дня кряду телефон звонил то утром, то вечером. Трубку всегда снимала Джина, и на другом конце линии сразу же давали отбой. Но мы-то знали, кто это. Дошло до того, что моя жена вообще отказалась покидать дом без меня, и я был вынужден таскаться за ней повсюду, даже в парикмахерскую.

Где-то через неделю звонки прекратились. Но в понедельник я пришел с работы, и жена сунула мне под нос клочок бумаги. Пока я читал записку, жена яростно сопела. Содержание послания было вполне заурядным — просьба о встрече, подкрепленная угрозой на тот случай, если я откажусь. Угрожали мне, не Джине, а авторство не вызывало сомнений. Однако, как вскоре выяснилось, записка была только цветочками.

В конце концов Джина обрела дар речи:

— Эта стерва всучила записку Ники. Он говорит, что какая-то рыжая чокнутая баба подошла к нему в школе и сунула бумажку. Я вызвала полицию. — И Джина заплакала. Впрочем, «заплакала» — не то слово. Заревела в три ручья. И рухнула в кресло. Никогда прежде не видел я свою жену настолько потрясенной. Честно говоря, я тоже струхнул. Диана всегда была непредсказуема, а теперь выяснилось, что она может быть опасна.

Полиция, по своему обыкновению, ничего не могла сделать. Меня попросили дать словесный портрет Дианы, и я рассказал все, что не успел забыть за пятнадцать лет: рост пять футов пять дюймов, в теле, но не толстуха, темно-рыжие волосы до плеч, маленькие бегающие карие глазки, миниатюрный носик. Потом легавые посоветовали нам «транспортировать» (они так и сказали) наших детей в школу и какое-то время приглядывать за ними повнимательнее. Судя по их виду, считали полицейские, обычно мы не смотрим за детьми, и нас надо лишить родительских прав. И, наконец, велели сообщить, если что-нибудь случится.

Почти две недели от Дианы Маккормик не было никаких вестей, но мы кожей ощущали ее присутствие. А потом, часов в пять вечера, Джина позвонила мне на службу.

— На нашей улице стоит машина! — в страхе сообщила она. — Большущий «бьюик». В машине сидит женщина. Бобби, возвращайся домой.

— Успокойся, Джина. — Это лучшие слова, которые можно сказать охваченной ужасом женщине. Услышав такое, они обычно впадают в ярость, и моя жена не была исключением.

— Что ты мелешь, будь ты проклят! Мигом домой! Я звоню в полицию.

И я помчался домой, сказав начальнику, что у меня захворал ребенок и надо помочь жене. Когда я завернул в наш квартал, мимо проехал синий «бьюик», показавшийся мне знакомым. Я вдруг вспомнил, что за последние две недели несколько раз видел эту машину рядом с домом. И никогда не видел ее до того, как начались звонки Дианы. За рулем сидела женщина. Я не смог толком разглядеть ее лица, но заметил рыжие волосы. По спине пробежал холодок, и я принялся молить Бога, чтобы с Джиной ничего не случилось, а дети не играли бы на улице. Миновав еще три угла под визг покрышек, я подкатил к дому.

— Ты видел ее? — закричала Джина, выбегая мне навстречу.

— Да. Но не знаю, кто сидел за рулем, — солгал я.

— Господи, Бобби, что же нам делать? — Джина прильнула ко мне и снова разревелась, хотя прежде у нее не было такой привычки. Она не плакала даже на похоронах своего отца.

Я так и не выяснил, почему Диана убралась от нашего дома до моего появления. Она не могла знать, что я уеду с работы раньше времени. Но, по-моему, и жена кое-что от меня утаила. Она наверняка подходила к машине. Я заметил, что один из моих охотничьих ножей лежит не на своем месте в шкафу, но решил не обсуждать эту тему.

Синяя машина больше не показывалась, и наша жизнь почти наладилась; Джина, правда, продолжала оглядываться и смотреть в зеркало заднего обзора, сидя за рулем, и волновалась, когда кто-то из детей исчезал с ее глаз. Но в остальном все вроде бы забылось.

Увы, ненадолго. Звонки возобновились. В первый раз трубку сняла Джина. Моя смуглокожая итальянка побелела как мел и молча положила трубку. Но телефон зазвонил снова. Теперь ответил я.

— Пожалуйста, не бросайте трубку, мне надо сообщить вашему мужу нечто важное…

— Слушай, Диана, ты чокнутая, оставь нас в покое! — гаркнул я и швырнул трубку на рычаг.