Купленная. Доминация (СИ) - Владон Евгения

Что-то похожее на усыпляющее послабление взвинченной бдительности коснулось невесомым крылом мотылька в районе диафрагмы и сердца. Даже задело края моего рта чуть проявившейся улыбкой.

— Хочешь сказать, что я просто еще не дождался своего звездного часа? И храни бог ту, кто подпадет под прицел моих не на шутку заинтересованных глаз? А Арине, на самом деле, очень крупно повезло?

— По этому поводу, скажу даже более того. Жена для настоящих к кому-то чувств — совершенно не помеха, тем более в нашей среде.

Лучше бы она это не говорила, поскольку резануло меня словами матери (ладно, скажи это отец, а не она) очень глубоко, вогнав в глотку удушливой петлей слишком болезненной асфиксии. Даже нагнулась к моему уху чуть ближе, понизив голос до заговорческого тона.

— Неужели тебе настолько все равно, будет ли твой сын несчастлив в браке с выбранной не им спутницей жизни? Разве ты не хотела бы видеть его рядом с любимой женщиной, а не с той, кто станет для него постоянным напоминанием, кто он для своих родителей, и что от него на самом деле ждут, как от единственного наследника?

В этот раз я рискнул взглянуть ей в лицо, чтобы ничего не упустить. Ни легкой тени в удивленных глазах, скользнувшей мимолетной дымкой то ли болезненного сожаления, то ли непрошенного воспоминания из далекого прошлого. Ни горькой усмешки, коснувшейся морщинистых уголков все еще красивого рта. Как будто все это могло мне дать куда прямые и честные ответы на мои вопросы, чем озвученные вслух давным-давно отрепетированные слова.

— Если бы ты привел в этот дом такую женщину, вернее, девушку, я была бы самой счастливой матерью на земле. — но, чего я точно не ожидал, так это подобного ответа и последовавшей искренней улыбки действительно верящей в собственные слова госпожи Стрельниковой. — Сам подумай, сколько уже прошло лет, после нашего решения со Шевцовыми свести тебя и Арину для вашего будущего брака? А до этого? Разве я тебе запрещала в кого-то влюбляться или искать? Просто тебе самому никогда не было это нужно или банально было не до этого. Постоянно "воевал" с отцом, доказывая, что ты ничуть его не хуже, а может даже намного лучше. Мы ведь не молодеем, Кир. Время неизменно движется только вперед, ты и сам об этом только что сказал. Поэтому, нет ничего преступного или странного в том, что нам очень хочется, чтобы к завершению нашего жизненного пути, у нашего единственного мальчика в его собственной жизни все сложилось хорошо, а мы бы успели понянчить своих будущих внуков. Неужели в подобных желаниях тебе видится что-то аморально дурное и не подпадающее под твои личные представления о том, как нужно и правильней жить? Думаешь, когда ты сам обзаведешься семьей, у тебя появятся свои дети, то ты как-то иначе будешь смотреть на те же самые вещи?

Она не преминула где-то под конец своей проникновенной тирады коснуться моего лица извечным жестом крайне заботливой мамочки и поправить над виском мою и без того далеко не идеальную прическу. Не исключено, что во всем этом скрывалось мягко завуалированное извинение за свои с отцом импульсивные родительские проступки.

— То есть, влюбись я сейчас в кого-нибудь, не взирая на ее социальный статус, вероисповедание, национальность и неважно какой умственный интеллект, ты бы и слова в супротив не сказала?

Маргарита Стрельникова немощно засмеялась, но при этом не забыла вглядеться в мое лицо, не менее внимательным, чем у меня взглядом. И, похоже, от ее видавшего виды цепкого глаза так и не смогло кое-что ускользнуть.

— Больше всего мне в твоем вопросе понравилось ударение на слово "Ее". Остальное задевало мой слух лишь отчасти и едва-едва. Главное, чтобы это была реальная девушка без Й-хромосомы в ее половых клетках, ну и, конечно, желательно, полностью здоровая, способная передвигаться сама на своих ногах и все в таком же духе.

— Понятно. Без ярко выраженных признаков детской инвалидности, даунизма и наследственных заболеваний.

— Ну, а ты-то как думал? И что-то я плохо тебя представляю влюбленным в кого-то, кто с рождения, например, страдает ДЦП или полной слепотой.

В этот раз от немощного смеха не сумел сдержаться и я. Даже страшно представить, через какой мучительный отбор пришлось пройти Арине Шевцовой, чтобы получить столь ценный для себя статус — моей будущей невесты?

— А если у нее отменное здоровье, умопомрачительная красота, еще и с интеллектом на удивление все в порядке, или даже более чем? Но, скажем, из-за своего печального социального статуса ей приходится заниматься не совсем приятными для любой девушки вещами, при чем за деньги, а не ради собственного удовольствия.

— Боже, Кир, — все-таки мать не смогла воспринять мой вопрос, как за серьезный, страдальчески засмеявшись-застонав и устало закатив глаза. — Ты как что-нибудь ляпнешь в своих излюбленных экспериментальных целях, так потом полдня от этого отходишь. Если бы я тебя так хорошо не знала…

— Я вообще-то серьезно. — знала бы она, сколько мне стоило сил произнести все это. И не потому, что я боялся увидеть определенную реакцию матери на свои слова, а потому что сам до сих не знал, что со мной происходит.

Кажется, у этого кошмара уже исчерпались все сроки давности, а он и не думал ослаблять своей мертвой хватки. Так и продолжал, как заведенный, по установленному им же временному графику, прокручивать раз за разом свои пыточные штыри во всех проделанных им ранах. С каждым новым заходом продвигаясь еще глубже и инфицируя воспаленную плоть с кровью своей гребаной отравой, доводя до первых приступов сверхострой интоксикации.

О таких вещах вообще нереально кому-то рассказывать. Они просто тебя преследуют, время от времени и совсем ненадолго притихая, но только для того, чтобы нанести свой последующий удар точно в цель и обязательно со всей дури. Знал бы сам, что это такое, уже давно бы попытался избавиться от этого дерьма. Еще и наивно думал, что вчерашнее сумасшествие с Луневой, как-то сумеет притупить этот маразм, если не вытравить из-под кожи основательно. Наивный. После того, что со мной потом случилось дома, кроме желания сдохнуть, да поскорее, я вообще ничего вразуметельного так и не испытывал. И поездка в семейную усадьбу Стрельниковых мне тоже совершенно ничем не помогла. Так с какой стати мне может чем-то помочь моя собственная мать, которая понятия не имеет, как живет ее любимый сыночек и что вытворяет по ночам в своей постели по большей части с бесплатными шлюшками?

Влюбиться в кого-то? Если бы еще знать, что это такое и как отличить настоящие чувства, от маниакальной одержимости кем-то? Разве любовь не что-то светлое, якобы вдохновляющее и вроде как дающее влюбленным крылья, а не острую жажду придушить голыми руками объект своей больной страсти? Придушить и наблюдать все последующее время, отсчитывая ударами собственного сердца каждую долбанную секунду, как она теряет свои жизненные силы под давлением моих пальцев, испуская через посиневшие губы последние молекулы эфира своего умирающего дыхания. Может даже и дать ей сдохнуть на пять секунд, чтобы увидеть это воочию, каким станет пустым взгляд ее застывших в одной неподвижной точке глаз. Но только на пять секунд… Пять долгих секунд длинною в пять вечностей.

Потом я ее, конечно же, воскрешу. Ее счастье, что предки моего отца были врачами, и я знаю, как делать и искусственное дыхание, и даже непрямой массаж сердца… А дальше… дальше будет видно…

Если хоть что-то из всего этого, пронесшегося в моей голове за считанные мгновения выжигающим напалмом и частично отразившееся на моем лице, как-то да сумело задеть зоркий глаз моей матери, то едва ли она поняла из увиденного сумбура хотя бы ничтожную толику его истинного кошмара. На такие вещи нельзя смотреть кому бы то ни было.

— В этом случае, тебе бы пришлось выслушать целую лекцию от своей бабушки, почему женщинам от природы противопоказано встречаться с большим количеством мужчин. И здесь бы я с ней согласилась даже не раздумывая.

— Даже если это будет любовь до гроба? — конечно, я шутил… В своей жесткой манере, но шутил. Пусть даже при этом мою диафрагму скручивало тройным узлом, а сверху прижигало раскаленным паяльником, еще и впритык к сердцу.