Петр Столыпин. Революция сверху - Алексей Щербаков

Тучи сгущаются

Но вернемся к нашему герою. Столыпин упорно гнул свою линию, понимая, что «успокоение» в стране очень зыбкое. Он полагал:

«После горечи перенесенных испытаний Россия, естественно, не может не быть недовольной; она недовольна не только правительством, но и Государственной думой и Государственным Советом, недовольна и правыми партиями, и левыми партиями. Недовольна потому, что Россия недовольна собой. Недовольство это пройдет, когда выйдет из смутных очертаний, когда образуется и укрепится русское государственное самосознание, когда Россия почувствует себя опять Россией. И достигнуть этого возможно, главным образом, при одном условии: при правильной совместной работе правительства с представительными учреждениями».

То есть впереди множество работы и расслабляться рано. Однако так думали не все.

С. И. Тимашев, министр торговли и промышленности в кабинете Петра Аркадьевича, в воспоминаниях пишет:

«Намерение Столыпина… выдвинуть в первую очередь экономические вопросы осталось неосуществленным, хотя время для этого было чрезвычайно благоприятным. Наступило успокоение, политический горизонт казался безоблачным, иностранные капиталы прибывали, во всех отраслях хозяйственной деятельности страны наблюдалось большое оживление, и приходится очень сожалеть, что это хорошее время было упущено. Председатель Совета был главным образом занят осуществлением предпринятой им крупной землеустроительной реформы».

Итак, как только порядок в первом приближении навели, обнаружилось множество недовольных Столыпиным. С разномастной оппозицией понятно. Впрочем, тут тоже дело обстояло непросто. Левым и крайне правым столыпинские преобразования были «против шерсти». А вот октябристы из Третьей Думы по большому счету ничего против них не имели. Но хотели «рулить» сами. И это бы ладно. Оппозиция могла шуметь сколько угодно – никаких реальных рычагов влияния на Столыпина у них не было. Но против Петра Аркадьевича стали выступать дворяне.

В советское время в любой публикации о Столыпине отмечалось, что аграрную реформу он проводил в интересах дворян. С точки зрения марксизма все логично – «премьер» преследовал «классовые интересы». Благо был богатым помещиком. Не зря ведь Солженицын приуменьшал его социальный статус. Именно для того, чтобы опровергнуть советских историков. И во многом советские авторы правы. Его реформа тем и отличалась от законопроекта Кутлера, что выводила из-под удара помещиков.

Но на самом-то деле классовое происхождение не говорит ни о чем. В конце концов, идеолог анархизма князь Кропоткин[69] и «бабушка русской революции» Брешко – Брешковская тоже были выходцами из семей крупных помещиков.

Но можно поглядеть и с иной точки зрения. Ведь в чем была цель реформы Столыпина, если охарактеризовать ее одной фразой? В создании нового класса собственников в стране, где к земельной собственности относились без всякого уважения. В этой ситуации создавать одних собственников, при этом нанося ущерб другим, – не самый лучший вариант. Столыпин неоднократно подчеркивал – он хотел, чтобы уже мысли ни у кого не оставалось о возможном дальнейшем принудительном перераспределении земли. «Частная собственность священна и неприкосновенна», – как было написано в Конституции Наполеона.

Но ведь рыночные правила игры не только исключают, а даже предполагают законное перераспределение собственности. Одни богатеют, другие разоряются. Ведь понятно было – в случае успеха реформы сформируется новый класс молодых хищников, которые дворян съедят и не заметят. Дворянам-то было что в лоб, что по лбу. Как у тебя отберут землю – императорским указом, сделают ли это восставшие крестьяне или «крепкие хозяева»?

С дворянами было вообще интересно. Основа их экономического могущества, помещичье землевладение, была в значительной степени подорвана. Но они сохранили «властный ресурс».

К началу XX века основная масса чиновничества была разночинной по своему происхождению. Среди людей, состоявших на гражданской и военной службе, процент дворян составлял в конце XIX века 36,9 %. Но представители высшей бюрократии, высшие четыре класса, те, кто решает, собственно правящий слой – были представлены исключительно дворянскими фамилиями. Это означает, что административная элита назначалась все из той же узенькой прослойки. Сидели как приклеенные.

Известный кадетский публицист Б. Нольде в своих опубликованных после революции воспоминаниях писал, что российская бюрократия того периода выносила наверх людей двух основных типов. «Одни выплывали потому, что умели плавать, другие – в силу легкости захваченного ими в плавание груза. Все их внимание было устремлено наверх, к лицу монарха, и не с тем, чтобы вести его к поставленным ими государственным целям, а с тем, чтобы в минуту, когда бывшие у власти люди более крупного калибра начинали его утомлять своей величиной, он вспоминал о них и инстинктивно чувствовал в них людей более сговорчивых и менее утомительных, ибо легковесных и гибких. У людей этого второго типа был служебный формуляр вместо служебной биографии, видимая политическая роль вместо политических убеждений, чутье обстановки вместо знания государственного дела».

Генерал А. Мосолов, занимавший в 1900–1916 годах должность начальника канцелярии Министерства императорского двора, вспоминал, что при вступлении в должность в 1900 году он пережил немало затруднений с персоналом канцелярии. Дело было в том, что большинство чиновников являлись сыновьями камердинеров великих князей, людьми без высшего образования и необходимого для службы воспитания, попавших в министерство по протекции своих покровителей. «Благодаря высокому заступничеству молодые люди считали себя неуязвимыми со стороны начальства». Да уж, поработай с такими кадрами…

В качестве примера можно привести семью Танеевых. Представители этой благородной фамилии на протяжении ста лет передавали от отца к сыну должность управляющего личной императорской канцелярией. Последний представитель этого семейства в бюрократическом аппарате Российской империи А. Танеев – широко образованный человек, выдающийся музыкант – вырос при дворе и достиг высшей ступени иерархической лестницы, наследовав должность главноуправляющего канцелярией от своего отца. Кроме всего прочего, он был статс-секретарем, обер-гофмейстером высочайшего двора, членом Государственного совета… Впоследствии, по мнению Мориса Палеолога, Панеев являлся «одной из главных опор Распутина». Очень возможно, потому что дочь Анна Танеева в замужестве носила фамилию Вырубова. Кому это ничего не говорит, поясню – именно она сделала больше всех, чтобы «старец» прописался в царской резиденции.