Святослав - Александр Королев

111

Котляр Н. Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев, 1986. С. 86.

112

См., напр.: Карпов А. Ю. Княгиня Ольга. М., 2009. С. 88.

113

Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М., 1987. С. 220.

114

В исландских сагах имеется любопытное сообщение о том, что после смерти конунга Свитьод Эйрика к его богатой вдове, с которой он, правда, расстался еще при жизни, посватался конунг Харальд Гренландец, но получил отказ. Несмотря на то, что его отговаривали дружинники, Харальд вторично приехал свататься к Сигрид. «В тот же вечер приехал туда другой конунг; звали его Виссавальд с востока из Гардарики; он стал свататься к ней. Им, конунгам, отвели большую старую горницу и всей дружине их; убранство там было подобающее, и вечером не было недостатка в питье таком крепком, что все были совсем пьяны; сторожа и внутри, и снаружи спали. Тогда велела Сигрид княгиня в ночь ту напасть на них и с оружием, и с огнем; сгорела горница и те, кто были внутри, а тех, кому удалось выбраться, убили. Сигрид сказала, что она так отучит мелких конунгов от того, чтобы приезжать из других стран свататься к ней; с тех пор стали ее звать Сигрид Гордая» (Рыдзевская Е. А. «Россика» в исландских сагах // Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. (Материалы и исследования). М., 1978. С. 63. См. также: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.): Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 141, 162, 234, 236, 239-240). Считается, что события эти произошли около 994/95 г. Исследователи неоднократно указывали на заметное сходство между данным мотивом в сагах и летописным преданием о древлянских послах, сватах князя Мала, сожженных по приказу Ольги в бане (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия... С. 196-200; Котляр Н. Ф. Указ. соч. С. 93-94; Джаксон Т. Н. Указ. соч. С. 211). Любопытно, что эта Сигрид, согласно сагам, была бабушкой Ингигерд, жены Ярослава Мудрого, правнука Ольги (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях... С. 196-197). В предании о Сигрид упоминается имя русского князя «с Востока», из Руси, Виссавальда. Е. А. Рыдзевская пришла к выводу, что этот Виссавальд представляет «русский элемент в рассказе саги о Сигрид и ее женихах» и тем самым «устанавливает связь между этим рассказом и сходным летописным преданием об Ольге в смысле возможного занесения этого последнего в Швецию, у которой были тесные связи с Русью, и приурочения его к Сигрид» (Там же. С. 198). В связи с этим следует упомянуть об устном предании, бытовавшем на Псковщине и рассказанном П. И. Якушкину упоминавшимся выше (в прим. 2 к этой главе) мещанином А. Ф. Поляковым, согласно которому к Ольге на перевозе сватался не Игорь, как в известном предании, а некий князь Всеволод. Когда слушатель спросил у рассказчика: «Кто такой князь Всеволод?» - тот, не смутившись, заявил: «Всеволод, да и Всеволод - не знаю... Увидел Всеволод Ольгу и помыслил на Ольгу, а этот князь был женат». Рассказ заканчивался тем, что Всеволод «отстал от Ольги», но «много она князей перевела: которого загубит, которого посадит в такое место... говорят тебе горазд хитра была» (Якушкин П. И. Указ. соч. С. 113-114). Скорее всего, в этом предании произошло соединение Ольги с псковским князем первой половины XII в. Всеволодом Мстиславичем. Если, конечно, мы не имеем дела с обычной безграмотностью рассказчика-мещанина, назвавшего незадачливого жениха Ольги первым пришедшим на память именем князя, можно предположить бытование на Псковщине преданий об Ольге и Всеволоде, ставших в них современниками. Учитывая замечательную параллель с князем Всеволодом, сватавшимся к Сигрид, и то, что мотив сватовства незадачливых женихов к гордой владелице многочисленных крупных хуторов читается в сагах самое раннее с конца XII в. (Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях... С. 198), можно сделать некоторые уточнения относительно времени появления и источника этого мотива в сагах, что в известной степени характеризует саги как исторический источник. Отмечу, что Ф. И. Буслаеву материал, изложенный П. И. Якушкиным о князьях, посаженных «в такое место», навеял следующее сравнение: «Припомните, с одной стороны, летописное повествование о том, как Ольга велела бросить в глубокую яму древлянских послов, а с другой стороны - былинный эпизод о той прелестнице, из погребов которой Илья Муромец освободил несколько десятков князей и князевичей, обольщенных этой женщиной» (Буслаев Ф. И. Бытовые слои русского эпоса // Буслаев Ф. И. Народный эпос и мифология. М., 2003. С. 320).

115

Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 137. См. также о символике «местей» Ольги: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1994. С. 281-282; Демин А. С. Художественные миры древнерусской литературы. М., 1993. С. 47-49. Не все исследователи согласны с этой трактовкой летописного текста. Например, И. Я. Фроянов считает, что истолкование этого рассказа «в свадебно-похоронном ключе базируется на сугубо формальных соображениях и сравнениях, являя собой схему, под которую подгоняется летописный материал». Он склонен понимать летописный рассказ буквально, считая, что «мести» Ольги вполне соответствуют языческим верованиям полян и древлян. В частности, разбирая эпизод о перенесении древлян в ладье, исследователь полагает, что древние люди, вступая в незнакомую страну, испытывали чувство, что идут по заколдованной земле, и потому принимали меры, чтобы защитить себя: «Древлянские послы появились в столице полян не просто как иноплеменники, а как представители враждебного племени, совершившего ужасное злодеяние - убийство Полянского князя. С прибытием сюда они вступали в мир, полный опасностей. Нежелание древлян идти по земле пешком или ехать на чужих конях - мера предосторожности, оберегающая их от злых духов. Находясь в своей ладье, древлянские послы чувствовали себя защищенными, откуда, по-видимому, самоуверенная гордость пришельцев и та брань, которой они наградили киевлян (? - А. К.). С другой стороны, своеобразная изоляция древлян в ладье ограждала полян от их вредного воздействия» (Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 63-67). Отметим, что территориальная близость древлян к Киеву и даже, в какой-то степени, неопределенность племенных границ древлян и полян, уплата древлянами дани киевским князьям - все это свидетельствует о том, что обе стороны вряд ли воспринимали земли друг друга как «заколдованные».

116

Лихачев Д. С. Народное поэтическое творчество времени расцвета древнерусского раннефеодального государства (X-XI вв.) // Русское народное поэтическое творчество. Т. I. Очерки по истории русского народного поэтического творчествах - начала XVIII в. М.; Л., 1953. С. 160.

117

Там же. С. 215.

118

Костомаров Н. И. Предания первоначальной русской летописи в соображениях с русскими народными преданиями в песнях, сказках и обычаях // Костомаров Н. И. Раскол. М., 1994. С. 70-71. Ср. вышеуказанное замечание Ф. И. Буслаева (прим. 8 к этой главе).

119

Виролайнен М. Н. Загадки княгини Ольги (Исторические предания об Олеге и Ольге в мифологическом аспекте) // Русское подвижничество. М., 1996. С. 65.

120

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 298.

121

На Псковщине рассказывали предание об Ольге как о «сильной богатырке», переносившей с места на место огромные камни. См.: Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях... С. 200.

122

Виролайнен М. Н. Указ. соч. С. 66-70.

123

Соколова В. К. Русские исторические предания. М., 1970. С. 15-16.

124

Замечу, что в древнерусском оригинале в последней фразе глагол («рече») поставлен в единственном числе («и рече Свенельд и Асмуд»). Имя Свенельда искусственно вставлено в текст при переписывании более раннего варианта летописи (Насонов А. Н. История русского летописания XI - начала XVIII в. Очерки и исследования. М., 1969. С. 44). Значит, начальный вариант истории об убийстве Игоря древлянами и мщении Ольги убийцам мужа вообще не знает Свенельда. История его отношений с Игорем составляла отдельный сюжет, от которого в «Повести временных лет» остались одни обрывки. См. подробнее: Кузьмин А. Г. Указ. соч. С. 335-336.

125

Когда в 1152 г. скоропостижно скончался галицкий князь Владимирке Володарьевич и на его владения напали силы его врага - киевского князя Изяслава Мстиславича, новый князь Галицкой земли Ярослав Осмомысл (сын Владимирка) повел против них свои войска, подошел к Теребовлю, и тут галицкие бояре сказали своему молодому правителю: «Ты у нас, князь, один, если с тобой что случится, то что нам делать? Поезжай, княже, в город, мы будем сами биться с Изяславом; а кто из нас останется жив, прибежит к тебе, и тогда затворимся в городе с тобою». См.: Се Повести временных лет (Лаврентьевская летопись) / Сост., прим. и указ. А. Г. Кузьмина, В. В. Фомина; вступ. ст. и пер. А. Г. Кузьмина. Арзамас, 1993. С. 212.