Прошедшие войны - Канта Ибрагимов

Полина Матвеевна, размахивая толстыми руками, уже с самым серьезным видом шла к физику. Войдя в маленькую каморку Бушмана, она решительно вплотную приблизилась к нему. В маленьком помещении стало тесно, испуганный физик сидел за столом, чувствуя своим плечом движения мощного живота любимой женщины и боясь поднять глаза. Наконец тяжелая рука Полины Матвеевны легла на лысую голову ученого, поглаживая ее, сползла на костлявые плечи, и она с силой прижалась к нему. — Андрей Моисеевич, Андрюша! Я так люблю Вас! — она заплакала. — Я вечно буду Вашей. Я спасу Вас! Я сделаю все ради Вас!

— Ради Бога, дорогая, успокойтесь, — говорил напуганный ее поведением Андрей Моисеевич, — нас могут увидеть. Перестаньте, пожалуйста.

Решительными движением Бушман вскочил и стал выталкивать дрожащую женщину из помещения в цех.

— Ради Бога, не губите меня. Уходите, уходите пожалуйста. Двери раскрылась, и Полина Матвеевна уже сделала шаг наружу, находясь лицом к физику.

— Может быть я ночью к Вам приду? — умоляюще спросила она.

На мгновение Бушман замер. Слова женщины парализовали его движение, одни глаза бешено бегали под линзами очков. Наконец он обхватил потные руки Полины Матвеевны, тряхнул их.

— Да, да. Непременно приходите. Непременно. Буду ждать Вас… Я дверь в цехе оставлю открытой… Только осторожней. Этот день длился бесконечно долго. Наконец наступила ночь. Бушман лежал в своей каморке, прислушиваясь к каждому шороху. Его терзали противоречивые чувства. Он боялся, что их обнаружат, и тогда ему конец. Вместе с тем он страстно желал ее. Вдруг что-то скрипнуло: он замер, раскрыв рот. Снова — уже тягучее — тот же скрип. Дверь! Он бросился к двери. Они встретились. С силой обняли друг друга, и не говоря ни слова, их губы сошлись. Бушман ощутил всю прелесть позабытых чувств. Не прекращая страстного поцелуя, они неуклюже подошли к нарам, Андрей Моисеевич ловко уложил ее и лег сверху. Теперь он целовал все ее лицо, шею, уши. Его очаровывал запах хозяйственного мыла от ее пышных свежевымытых волос, ему было приятно, как нежно царапали его лицо холодные сережки. Он весь предался страсти, забыв обо всем на свете, он был в восторге, ему нравился смешанный запах, исходивший от нее.

Наконец он стал ее раздевать. Полина Матвеевна пыталась приподнять свое могучее тело, как-то помочь физику, но из этого ничего не выходило. Тогда Андрей Моисеевич с силой поднял ее, поставил на ноги, он запутался во всех этих шнурках, кнопках, пуговицах. Он тяжело дышал, сердился, сопел. Когда физик наконец добрался до нижнего белья, то Полина Матвеевна сделала вид, что не хочет снимать последние преграды, тогда Бушман резко одернул ее руки и продолжил свое дело. Потом быстро разделся сам.

Укрывшись тонким одеялом, они лежали на узких нарах. Андрей Моисеевич чувствовал под собой мощь и величие женского тела. Он целовал и ласкал ее всю. Лицо, толстую шею, большие груди, живот, толстые длинные ноги и все остальное. От их движений деревянные нары жалобно скрипели. Полина Матвеевна пыталась что-то говорить на ухо Бушмана, но тот был занят страстью. Он как хотел ворочал огромное тело, наслаждался всеми частями пышных конечностей. Вскоре женщина угасла, она тяжело, безучастно легла, раскинув руки, а маленький ученый все продолжал и продолжал свои резкие движения, от этих толчков голова ее уперлась в стенку, голова невольно согнулась, в едином такте слились скрип нар и стоны женщины. Ритм все нарастал, нарастал, и наконец все кончилось, наступила тишина и слышалось частое разрозненное дыхание.

— Вставай, уходи, — прошептал Андрей Моисеевич.

Позабытый приятный пот с его тела остывал, ему стало холодно. Он быстро оделся. В темноте стал собирать разбросанные по всей каморке многочисленные вещи Полины Матвеевны.

— Быстрее. Быстрее.

— Ой, милый, погоди!.. Что это было? Ты такой маленький, а это!.. Как ты ласков и нежен! Дай я еще полежу! Мне так хорошо!

— Дорогая, вставай. Вставай, пожалуйста, ночи ведь короткие, уже светает.

Он помог ей кое-как одеться, в дверях поцеловал в щечку, ударил рукой по пышной заднице, плотно закрыл дверь.

Утром его разбудил шум в цехе. Андрей Моисеевич тяжело встал, свесив ноги с нар, он полусонно сидел, упершись чуть раскрытыми глазами в одну точку, в ногах была приятная усталость, все мускулы тощего тела ныли. Вдруг он увидел на полу женскую полукруглую расческу. Реакция была мгновенная. Через несколько минут он уже бегал по цеху, воровато посматривая на стол учетчицы. Весь день Полины Матвеевны не было на работе. Все существо Андрея Моисеевича дрожало, он каждую секунду ждал, что за ним придут солдаты и уведут его, но наступил вечер и он снова остался один.

Следующую ночь, несмотря на усталость, он спал очень тяжело, ворочался, нервничал, жалел обо всем. Так было до тех пор пока он не увидел Полину Матвеевну. Она снова румяная, важная, довольная объявилась на работе. К удивлению Бушмана, она вела себя тихо и спокойно. Только вечером она незаметно подошла к физику.

— Я сегодня приду, — сказала тихо она.

— Нет. Ни в коем случае, — прошипел Бушман.

— Тогда завтра.

— Нет.

— Да.

Она, как и обещала, пришла. Снова была бурная ночь, однако на следующее утро Полина Матвеевна уже была на работе. Снова что-то кричала, ругалась, смеялась.

Вопреки желанию Бушмана, через сутки она объявилась вновь. Физик был зол, он не хотел прикасаться к женщине: она ему стала противна.

— Вы хотите, чтобы я из-за Вашей задницы здесь сгнил, — говорил он с тихой яростью, отворачиваясь от ее слюнявого рта. — Андрей Моисеевич, Андрюшенька, миленький! Если бы знали, как я люблю Вас, как я страдаю! Я готова на все ради Вас!.. Вы — настоящий мужчина! — говорила Полина Матвеевна, с силой сжимая в объятиях хилого физика.

Наконец Бушман сдался, и тяжелое тело сдавило все его нутро. Он задыхался, беспомощно дергался, а она все целовала и целовала его худую грудь, тело, лицо. Тогда же поразительный ум физика определил следующую закономерность — когда есть страсть, любовь и желание — любой вес пушинка, если этого нет, то все становится невыносимо нудным и тяжелым. С этими мыслями Андрей Моисеевич еле-еле выкарабкался из-под нее и лег сверху. И тогда он впервые задумался о составе ее запаха и понял, что это смесь пота, пудры, нафталина, хозяйственного мыла и дешевых духов. Он стал задыхаться, ему было плохо, он мечтал о времени, когда она уйдет.

Через сутки Полина Матвеевна снова пришла, однако дверь в цех была плотно закрыта. Бушман видел, как огромная тень, как медведь, ходила вдоль окна, стучала в дверь, скребла, но физик был неумолим. А на следующий день его вызвали к начальнику. Это конец, доигрался. Ведь знал, что добром это не кончится. "Какой я идиот!" — думал Андрей Моисеевич, входя в большой, светлый кабинет начальника. Тот, не вставая, поднял большую, с крупными чертами голову, отложил очки, несколько секунд оценивающе смотрел с ног до головы на маленького заключенного.

— Оказывается, Вы специалист по электромагнитным волнам? — Да, гражданин начальник.

— Ладно. Я готовлю материал об Вашем досрочном освобождении. На днях сам отвезу Ваше дело в Москву. Вот напишите рапорт в такой форме… А завтра Вас отвезут в другую колонию для внедрения там передового опыта.

Ровно три месяца — все лето — возили Бушмана с места на место. Жил он в общих бараках, про него часто забывали и не кормили. Приходилось спать где попало и вовсе не спать. Было очень тяжело, но его согревала мысль, что вскоре его освободят, и он безропотно, сжав зубы, выносил все тяготы жизни заключенного. Во время переездов он много видел, много слышал, обо многом узнал.

С первым снегом его привезли обратно. Начальник колонии еще не вернулся, и Полина Матвеевна уже месяц как уехала по нездоровью в Магадан. За лето привезли огромное количество нужных и ненужных станков и оборудования, пригнали много новых заключенных, новых солдат и офицеров охраны. По двенадцать-четырнадцать часов в сутки приходилось работать Андрею Моисеевичу для установки и наладки нового оборудования в различных новых и старых объектах колонии.

А с наступлением первых морозов рухнули и приятные мечты Андрея Моисеевича. В колонию прибыл новый начальник, из старых чекистов. Человек малообразованный, жестокий, бесчеловечный. Вместе с ним пришла ошеломительная для Бушмана весть — бывший начальник арестован в Москве как японский шпион и расстрелян. Несколько дней бедный физик был в отчаянии, не находил себе места. Произошло крушение всех его надежд на досрочное освобождение. У него опустились руки, он не мог работать, не мог ничего сообразить. И только появление в цехе сияющей Полины Матвеевны вернуло его сознание в норму. После обеда, когда народа в цехе было мало, они встретились. Несмотря ни на что он был рад этой встрече. Присели в сторонке, говорили мало, речь не клеилась, каждый думал о своем.