Море света - Шей Шталь

Я колеблюсь, но все же спрашиваю:

— И ты хочешь рискнуть?

Джорни сглатывает, ее щеки краснеют.

— Хочу. Я не думала, что когда-нибудь захочу детей, пока не познакомилась с Атласом. А, когда тест показал положительный результат, я поняла, что сделаю все, чтобы родить этого ребенка.

Мне не нравится, как она говорит, что готова на все. Это укореняет во мне страх. Но я сохраняю невозмутимое выражение лица.

— Ты кому-нибудь рассказывала?

— Никому. Я хотела, чтобы ты узнал первым, чтобы мы могли разделить этот момент вместе. — Провожу руками по ее волосам, встречаясь с ней взглядом. По ее щеке скатывается слеза. — Ты счастлив? Ты выглядишь расстроенным.

Привожу в порядок свои мысли.

— Я люблю тебя.

Без понятия, что еще сказать.

Счастлив ли я? Не знаю. Я хочу ребенка с Джорни, но страх потерять ее перевешивает все мои восторги по поводу жизни внутри нее.

Мои мысли путаются. В центре ее груди есть то, что я когда-то любил, и, возможно, именно благодаря Афине я снова открыл себя. Может быть, так и должно было быть. Афина вернула Джорни ее жизнь, потому что знала, что однажды она понадобится нам в нашей жизни.

Я делаю вдох и выдох, пытаясь наполнить легкие столь необходимым воздухом. Страх перед таким концом вонзается в мою грудь и сдавливает горло. Я знаю, что эта девушка и жизнь внутри нее — мое будущее, но понимание не проходит бесследно.

В конце концов, поскольку Атлас объелся печеньем и хочет открыть подарки, я оттаскиваю его в сторону, чтобы вытереть шоколад с его щек. Он улыбается мне, не отрывая глаз от сладостей. Я думаю о том, чтобы рассказать ему о беременности позже, наедине, но Джорни меня опережает.

— Привет, дружок. — Она подмигивает ему, протягивая стакан молока. — Как ты смотришь на то, чтобы стать старшим братом?

Мое сердце колотится в груди, и я не могу поверить, как сильно оно болит от неизвестности. Из-за него, из-за нее, это слишком. Ее радость, я не смогу вынести такой финал. Взгляд Джорни прикован ко мне в ожидании, что я что-нибудь скажу.

Я молчу, но каменное выражение моего лица смягчается, и я подмигиваю ей, прислонившись к стойке.

Лицо Атласа морщится, на его губах появились усы от молока.

— Что это значит?

Отец подслушивает, и его реакция такая же, как и у меня. Он знает, что это может означать.

Пресли поднимается со своего места за столом, где ела пирог рядом с Бэаром. Они выглядят довольно уютно рядом друг с другом.

— Ты беременна? — восклицает Пресли, обнимая Джорни.

Джорни кивает, сияя от восторга, но мое внимание переключается на ее брата.

Он сидит на диване, держа на руках спящего ребенка, рядом с Мэлори, бросает сердитый взгляд в мою сторону, а затем на Джорни. Я в некотором роде благодарен за то, что он посадил ребенка к себе на колени, потому что мне совсем не хочется вести этот разговор сегодня.

Джорни подходит к нему и садится на край дивана. Они разговаривают, и хотя он не выглядит довольным нами, он улыбается ей. Полагаю, Эйв отодвигает на второй план свои собственные проблемы.

Атлас пристально смотрит на меня.

— У Джорни будет ребенок?

Я киваю, не зная, что ему ответить. Я, конечно, не представлял, что буду говорить об этом сегодня вечером, да и в моей голове это не укладывается.

— Как?

— Это разговор для другого дня.

Я перекидываю его через плечо, Кохо прыгает у наших ног, извиваясь всем телом при звуке смеха Атласа.

В течение следующих нескольких часов жизнь, которой я жил, работая по двадцать часов в день, медленно угасает, и я возвращаюсь к реальности. Испытываю облегчение от того, что наконец-то могу хоть немного времени побыть дома.

Джорни заключила со мной пари, что к концу ночи Пресли и Бэар исчезнут в его комнате. Через двадцать минут после того, как мы ужинаем, они уходят. Я протягиваю ей двадцать баксов.

— Ты выиграла. Я думал, что она продержится дольше.

Джорни смеется и засовывает купюру в лифчик.

— Нет. Она считала дни до вашего возвращения. Видимо, они, вроде как, переспали перед его отъездом.

Я знал об этом. Я провел с Бэаром последние девять недель на лодке. Поверьте мне, когда говорю, что слышал все о его новом увлечении этой цыпочкой.

Уже поздно, когда я укладываю Атласа спать, радуясь тому, что наконец-то делаю это сам. Сын вырубился у меня на руках, с крошками печенья на лице, потому что он украл еще несколько штук.

Застаю Джорни в своей комнате, ее щеки пылают, на ней моя футболка, а ноги голые. О таком зрелище я, конечно, мечтал, но сейчас оно кажется нереальным.

Уложив Джорни на свою кровать, я скольжу вниз по ее телу. Приподняв хлопковую рубашку, целую ее грудь, шрам, затем опускаюсь ниже. К ее животу. Вздыхая, я чувствую улыбку на ее губах, даже не глядя. Целую крошечный бугорок, а затем, для пущей убедительности, кусаю бедро. Не сильно, но достаточно для того, чтобы она вскрикнула и запустила руки в мои волосы. Не могу допустить, чтобы она подумала, что я больше не обладаю ею, потому что это не так.

Джорни смеется, широко улыбаясь.

— Я люблю тебя.

Пододвигаюсь к ней ближе и целую ее.

— Я боюсь, — признаюсь, наблюдая за ее лицом.

Ее улыбка исчезает.

— По твоей реакции я поняла, что ты боишься.

Провожу пальцами по ее щеке.

— Я не хочу тебя потерять.

Ее дыхание легкое и ровное, как будто она была готова к такому ответу.

— Я знаю, но, как всегда говорил мне отец: страх является временным. Сожаление — вечно.

Я шумно выдыхаю и переворачиваюсь на бок. Смотрю на потолок, на лунный свет, проникающий через окна.

— Джорни, тебе пересадили сердце. Для тебя действительно рискованно рожать ребенка, Афина была абсолютно здорова и умерла без всякой причины. Я просто… трудно идти на такой риск с тобой.

Она садится и поворачивается ко мне лицом.

— Ты хочешь сказать, что не хочешь этого?

Я быстро обнимаю ее.

— Нет, я вовсе не это имею в виду.

— Тогда что же ты хочешь сказать, потому что я не понимаю. Выражение твоего лица никогда не соответствует твоим словам.

Я выдыхаю, понимая, что веду себя как слабак, что должен проглотить эту ложь и быть честным с ней.

— Я