Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе (СИ) - Гамильтон Эдмонд Мур

— Где-то над моей головой шаги замерли. Я предположил, что чудовище вошло в тот обширный зал, куда я так и не рискнул пройти. Наступил момент, который мог и не повториться более: сейчас или никогда! Мне следовало сделать попытку убраться отсюда, воспользовавшись все более густевшей темнотой. И я — с бесконечными предосторожностями — привстал на ноги и на цыпочках проследовал к двери, ведущей в коридор. Но не сумел пересечь и половины пути, как на полном ходу весьма болезненно, столкнулся с какой-то другой невидимой стеной. От удара я упал навзничь, а металлическая рукоятка моего охотничьего ножа при этом звонко стукнулась о незримые плиты пола. Я оказался полностью дезориентирован, плохо рассчитал, где находилась дверь, и вдобавок ко всему теперь даже не представлял, в каком я очутился месте!

Так, не шевелясь, я пролежал несколько минут, физически ощущая, как стынет в жилах кровь от охватившей меня паники. А затем — пуф-пуф… Вновь послышались мягкие шаги этого чудовища… Внезапно наступила мертвая тишина. Я с тревогой вопрошал себя, могло ли оно видеть меня? Поскольку пауза затягивалась, в сердце на какое-то время затеплилась надежда. Но достаточно скоро я понял, что смерть просто поджидала меня, была где-то тут, совсем рядом, поскольку — пуф-пуф… — тварь стала спускаться по лестнице!

Заслышав эти звуки, я окончательно растерял последние крохи мужества. Вскочив рывком, сломя голову бросился наутек, надеясь, что лечу к двери. Бах! Я вновь врезался в ещё одну стену и упал, но тут же, дрожа, как осиновый лист, поднялся на ноги. Никаких шагов я больше не слышал. А посему осмелел и так тихо, как только мог, двинулся по двору в правильном направлении. По меньшей мере, я так полагал, так как должен честно признаться, что уже напрочь потерял всякое чувство ориентации. Боже мой, что за причудливые игры затеяли мы на этой покрытой мраком песчаной арене!

Но, как ни странно, преследовавший меня монстр не издавал ни малейшего звука, и у меня забрезжила надежда. Однако именно в этот момент по безумной иронии судьбы я и врезался в него. Моя протянутая рука коснулась, а затем и ухватила то, что, видимо, являлось одной из его лап — плотных, студеных и мохнатых. Чудовище тут же отдернуло её, одновременно вцепившись в меня двумя другими. Оказалось, что оно просто затаилось и ждало, пока я сам не брошусь к нему в объятья… в качестве праздничного блюда!

Однако удержать меня пауку удалось всего лишь на какое-то мгновение, поскольку омерзение и ужас, охватившие меня, когда я до него дотронулся, вызвали такой всплеск энергии отчаяния, что я, рванувшись, освободился и пустился наутек. И — надо же! — почти сразу споткнулся о ступень монументальной лестницы. Не раздумывая, я на карачках стремительно пополз вверх, затылком чувствуя нагонявшего меня противника.

Мигом добравшись до площадки, я вцепился в бортик балюстрады, намереваясь перемахнуть его. Лучше уж размазать себя на невидимых плитах, чем снова оказаться в лапах этого исчадия ада! И тут я почувствовал, что под моими руками зашатался камень, и в ту же секунду один из громадных блоков барьера, отделившись от него, качнулся в мою сторону. Я судорожно обхватил его руками и, шатаясь от непомерной тяжести, попятился назад, к верхней части лестницы. Думаю, что в нормальных условиях поднять, а тем более нести такой груз не смогли бы и два человека. Но терзавшая меня угроза попасть на зуб этой скверны, скользившей вверх по ступеням, удесятерила мои силы, и я совершил нечто невероятное: подняв невидимый блок над головой, запустил им вниз, целясь в то место, где, по моим подсчетам, находилась сейчас это «нечто».

На какое-то время сразу же после грохота от покатившегося камня воцарилась тишина. Затем раздался глухой гул, все более перераставший в свист. Одновременно где-то посередине лестницы, куда, должно быть, угодил мой грозный снаряд, появилась тонкая струйка жидкости фиолетового цвета. Она возникла как бы из небытия, выделяя отдельные части незримых ступеней. Превратившись затем в бурный ручей, она очертила форму самого камня, как, впрочем, и размозженную, громадную и волосатую лапу страшилища, из которой била фонтаном кровь. Я не убил монстра, но брошенным блоком придавил его к ступеням.

Послышался неразборчивый шум, как если бы эта тварь пыталась высвободиться из плена. Но это привело лишь к ещё более мощному выбросу фиолетовой жидкости, забрызгавшей чудовищное божество, столь почитаемое в глубокой древности в Мамурте. Она четко выявила его — громадину — паука с лапами длиной в несколько метров, и с отталкивающего вида туловищем. Помню, как меня поразил тот факт, что невидимость монстра исчезла, стоило ему пролить собственную кровь. Объяснить этот феномен я не в силах. Признаюсь, что у меня не было охоты долго созерцать это пугало, и я ограничился беглым взглядом на полуразличимое и вымазанное фиолетовым существо. А затем, бочком-бочком, стараясь держаться от него как можно дальше, пустился бегом вниз. Когда я проскакивал мимо уродины, то чуть не задохнулся от невыносимо тошнотворного запаха раздавленного насекомого. Кстати, в этот момент монстр начал исступленно дергаться в попытке высвободиться и дотянуться до меня. Ему не удалось этого сделать, и я на подкашивавшихся ногах и с дыбом торчавшими волосами все же благополучно спустился вниз.

Прошагав напрямую через широкий двор, я совершенно случайно обнаружил дверь, после чего устремился в коридор, а затем и в длиннющую аллею идолов. Когда я проходил мимо двух каменных стражей-идолов, то в окутавшем их лунном свете четко различил на цоколях надписи на табличках с их странными символами и выгравированными изображениями пауков. Уж теперь-то я точно знал, что несет в себе это таинственное послание!

К счастью, оба моих дромадера отвязались и забрели в развалины. Иначе из-за сохранявшегося нервного напряжения, порожденного страхом, мне, наверное, никогда бы и в голову не пришло вернуться, чтобы выяснить, стоят ли они ещё около невидимой стены. Всю ночь я двигался к северу и продолжал путь даже тогда, когда рассвело. Но в горах, на перевале, один из моих дромадеров, оступившись, рухнул. При этом все мои запасы пищи разлетелись в разные стороны, а бурдюки с водой лопнули.

У меня совсем не осталось влаги, но я упорно держал курс на север, постоянно погоняя своего последнего дромадера, который в конце-концов, не выдержав, пал замертво. Так что далее мне пришлось добираться на своих двоих. Помню, как я неоднократно падал, поднимался и снова через какое-то время валился, но упрямо полз вперед на коленях, помогая себе руками, — все время на север, подальше от этого проклятого храма и его свирепого божества. И только сегодня вечером, преодолев уж и не знаю сколько километров, я заметил огонь вашего костра… Вот и все.

Он откинулся на спину, совсем выбившись из сил. Мы с Митчеллом обменялись взглядами в неверном отблеске пламени. Затем, поднявшись на ноги, Митчелл отошел несколько в сторону и долго-долго всматривался в южную сторону залитой лунным светом пустыни. Не знаю, какие мысли обуревали его в эти минуты. Сам я, то и дело поглядывая на лежащего у самого костра незнакомца, погрузился в раздумья.

Путник умер на рассвете, бессвязно бормоча что-то о высоких стенах, окружавших его. Мы завернули тело в брезент и, прихватив с собой, отправились дальше по маршруту.

Из Алжира мы отправили телеграмму в адрес друзей этого человека, найденный нами в поясе с карманами и сделали все необходимое, чтобы отправить на родину тело — то была его единственная просьба перед кончиной. Позднее его друзья написали нам, что погребли путника на маленьком кладбище в одной из деревушек Новой Англии, где он провел детство. Не думаю, что там вечный сон незнакомца будут тревожить кошмарные видения окаянного места, из которого ему пришлось так панически бежать. Молю бога, чтобы он покоился в мире.

Митчелл и я, мы частенько вспоминали эту историю, сидя где-нибудь у одинокого костерка или же в портовых тавернах. Интересно все же, прибил он тогда монстра-невидимку, о котором рассказывал, и лежит ли все ещё там, посередине лестницы, труп чудовища, высушенный солнцем и придавленный громадным каменным блоком? Или же оно все-таки смогло выбраться из-под него и снова бродит по пустыне? Живет ли по-прежнему в своем логове — колоссальном Храме, столь же невидимом миру, как и оно само?