Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе (СИ) - Гамильтон Эдмонд Мур

И все-таки факт был на лицо: дверь открылась, и я решительно шагнул вперед. Передвигаясь, как слепой в незнакомом месте, в конце концов сообразил, что нахожусь в обширном внутреннем дворе, стены которого образовывали ротонду. Ибо, перемещаясь вдоль них, я опять вернулся к выходу в коридор. Тогда я осмелился углубиться во двор. Пройдя всего-то чуть, споткнулся о ступени. Если судить по первой из них — широкой и высокой, — то лестница должна была быть просто гигантских размеров. Я начал подниматься по ней — медленно, осторожно, прощупывая ногой каждый следующий марш. Лишь это ощущение твердой поверхности под собой придавало мне уверенность в реальности происходящего: ведь я по-прежнему ровным счетом ничего вокруг не видел. Создавалось впечатление, что я куда-то восхожу ввысь прямо по воздуху. Это было невероятно, нечто фантастическое.

Я продолжал взбираться наверх до тех пор, пока на высоте более тридцати метров лестница не сузилась — стены явно начали сходиться. Еще несколько шагов — и я уже вновь стоял на горизонтальной плоскости. Ощупал окрестное пространство, быстро разобравшись, что это — просторная площадка, обнесенная балюстрадой. Встав на четвереньки, я упорно последовал далее и уткнулся, в конце концов, в стену с ещё одной дверью. Едва я переполз через порог, по-прежнему опираясь руками и коленями о невидимый пол, как понял, что на сей раз очутился в огромном закрытом зале, а не на свежем воздухе.

И тут меня неожиданно обуял невыразимый страх. Я ощутил присутствие чего-то, несущего в себе гибель, нечто, представлявшее очевидную угрозу, хотя по-прежнему ничего перед собой не видел и не слышал никаких настораживающих звуков. И, тем не менее, я был убежден, что где-то здесь притаилось невообразимо древнее существо, безмерное средоточение зла, являвшееся частью этого зловещего окружения. Не знаю, но, возможно, именно в этот момент я вдруг осознал, что в неподвластные памяти времена здесь разыгрывались жуткие сцены. Как бы то ни было, но независимо от причины возникшего внутри ледяного ужаса меня взяла такая оторопь, что я окаменел, не в силах двигаться далее. Сумел лишь попятиться назад, к площадке; там приподнялся и, облокотившись о невидимую глазу балюстраду, стал обозревать пейзаж у своих ног.

На западе, почти касаясь горизонта, зависло в виде огромного, докрасна раскаленного шара солнце. В его лучах отчетливо просматривались оба черных колосса-истукана, отбрасывавших на золотистый песок, казалось, не знавшие конца тени. Там же виднелась заметно начавшая нервничать пара моих стреноженных дромадеров. Внешне все это выглядело так, что я парил в воздухе на высоте более тридцати метров от земли. Но сам-то я живо представлял себе контуры пролегавших внизу коридоров и двора, по которым совсем недавно вышагивал.

Так я простоял какое-то время, купаясь в малиновом сиянии заходящего светила и дав волю своему воображению. Был уверен, что открыл тот самый громадный храм, о котором речь шла выше. Какой впечатляющий спектакль, должно быть, представлял он собой во времена, когда процветал сам город! Мне казалось, что я зримо вижу длинные ручейки процессий жрецов и верующих, тянувшихся от него к священному для них месту. При этом они проходили между двумя каменными исполинами и втягивались в аллею, вполне возможно, волоча с собой какого-нибудь несчастного пленника, судьба которого была предопределена — стать жертвой, принесенной на алтаре божеству этого храма.

Солнышко начало постепенно закатываться. Я повернулся, намереваясь спуститься по ступеням. И в тот же миг обмер от испуга, а сердце, екнув, похоже, разом остановилось. За пределами этой гладкой, как стол, песчаной арены под храмом появилась воронка, во всем схожая с той, что я видел накануне вечером, сидя у костра. Широко распахнув глаза, я уставился на нее, словно загипнотизированный змеей. И тут же рядом возникла вторая дырка, за ней — третья, четвертая, причем, тянулись они не по прямой линии, а зигзагообразно. Лунки образовывались по две друг против друга — по сторонам, и одна — в центре. Получилась цепочка следов, разделенных расстоянием примерно в два метра. И вели они прямо к храму, то есть ко мне! А я по — прежнему ничего материального не видел!

Нежданно-негаданно в голову пришло сравнение: такие отпечатки оставило бы после себя на песке шестиногое насекомое, увеличенное до неслыханных размеров. Эта мысль сразу же напомнила о пауке, изображение которого было высечено на камнях руин и на статуях. Теперь-то я начал догадываться, что они означали для жителей этого города. Я стал лихорадочно рыться в памяти, стараясь поточнее восстановить надпись карфагенянина… «Чудовищное божество города, обитающее там с начала времен». Видя, как эти следы потянулись в мою сторону, я воочию убедился, что древне гнусное божество все ещё живо, и что я имел неосторожность забраться в посвященный ему храм — притом в одиночку и безоружный!

Следовательно, каких только диковинных созданий, не существовало на заре времен! В том числе и вот такой — гигантский монстр в виде паука… Не исключено, что основатели города, прибыв сюда, уже застали его на месте и, охваченные необъятным ужасом, вполне могли возвести чудище в ранг своего божества, соорудив в его честь сей грандиозный храм, куда я отважился забрести. Вероятно и то, что мудрецы былых лет, обладатели знаний, позволивших им сделать невидимым человеческому глазу святилище, решились наделить этим свойством и сам культ поклонения, превратив идола в подлинного бога — недоступного взору простого мирянина, всемогущего и бессмертного. К тому же не ведающего, что такое угасание и небытие! Да, так оно и должно было произойти на самом деле, поскольку он уцелел, пройдя сквозь тысячелетия. Было же мне известно, что некоторые виды попугаев способны жить веками, так что, спрашивается, мог ли я знать об этом реликте канувших в вечность эпох? А когда исчез с лица земли сам город, превратившись в развалины, и божеству перестали приносить человеческие жертвы, почему бы ему не выжить, научившись питаться за счет пустыни? В эти мгновения я понял, почему арабы так настойчиво отказывались сопровождать меня! Тому, кто отважился бы оказаться в пределах досягаемости этой омерзительной уродины, грозила верная гибель — ведь эта тварь была способна схватить вас или преследовать, оставаясь невидимкой. Так значит ли это, что и мой час пробил?

Именно такого рода мысли обуревали меня, когда я вглядывался в приближавшуюся смерть, следя, как все ближе подступают ко мне её следы на песке. Нет! Я очнулся от парализовавшего меня страха и стремительно скатился по громадной лестнице во внутренний двор. Я не представлял себе, где и как можно было бы спрятаться, — попробуйте-ка проделать это в невидимом вам месте! Но я обязан был попытаться удрать. А посему рванул к подножию величественной лестницы, проскочил на одном дыхании до стены, что находилась под той площадкой, откуда я стартовал. Распластался по стене в надежде, что в наступивших сумерках сумею скрыться от хищного ока существа, чье логовище я потревожил.

Кстати, я сразу же учуял чудище, едва оно проникло вовнутрь через ту же дверь, которой воспользовался перед этим я. Пуф-пуф-пуф… Так слышалось мне его приглушенное мягкое продвижение по поверхности. Я уловил, как заскользили его лапы, а сам он на миг задержался у открытой двери в коридор. Возможно, это «нечто» удивилось, что она распахнута, но откуда мне было знать, какого уровня развития достиг мозг этого создания? А затем снова: пуф-пуф… Шаги возобновились, и я понял, что мой враг уже пересекал двор, — его мягкая поступь слышалась уже на ступеньках. Если бы я не боялся даже дышать, то в этот момент наверняка бы испустил вздох облегчения.

Я все ещё находился во власти цепкого страха. Ноги вдруг подкосились, но я упорно, стараясь не слишком двигаться, продолжал цепляться за спасительную стену, в то время как монстр поднимался вверх. Попробуйте на секунду представить себе эту сцену, если вам достанет воображения! Вокруг — ни единого видимого глазом предмета. Только приличных размеров круг из уплотненного песка внизу в тридцати сантиметрах подо мной. И все же, несмотря ни на что, я считал, что достаточно хорошо представляю себе весь храм, полагал, что мне известно, где и как расположены его стены и ближайшие помещения, думал, что все же как-то различаю эту поднявшуюся теперь над мной тварь, вынудившую меня присесть на корточки. В наступившей ночи я чувствовал, как у меня трясутся поджилки.