Как я воевал с Россией - Уинстон Черчилль

В дальнейшем, ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт.

При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию…

«Как рассказывает Миколайчик, первый параграф этой телеграммы совершенно не соответствует действительности. Два офицера благополучно прибыли в Варшаву и были приняты польским командованием. Там также находился несколько дней советский полковник, отправлявший телеграммы в Москву через Лондон с просьбой оказать повстанцам поддержку.

18 августа я снова телеграфировал Идену:

«Я читал чрезвычайно равнодушную телеграмму американского комитета начальников штабов генералу Эйзенхауэру от 15 августа, которая была получена после того, как я послал вам свою последнюю телеграмму.

Здешние авиационные власти заверили меня, что американцы желают отправлять помощь для Варшавы из Англии и что эта операция вполне осуществима, понятно, при условии, что русские дадут свое согласие. Мне трудно допустить, что к русским обратились с просьбой предоставить возможности для посадки наших самолетов, прежде чем генерал Дулиттл рассмотрел вопрос об осуществимости этой операции. Очень важно, чтобы вы выяснили, осуществима она или нет.

Прежде чем президент, или я, или оба мы вместе обратимся с личным или совместным призывом к Сталину, понятно, необходимо, чтобы были устранены военные трудности».

В то же время я обратился к президенту:

«1. Отказ русских разрешить американским самолетам доставлять припасы героическим повстанцам в Варшаве, усугубленный их полным нежеланием доставлять припасы по воздуху на расстояние лишь немногих десятков миль, является эпизодом, имеющим глубокое и далеко идущее серьезное значение. Если, – а это почти несомненно, – после победы немцев в столице начнется массовая резня, то последствия этого полностью нельзя определить.

2. Я готов послать личное послание Сталину, если Вы считаете это разумным и если Вы сами пошлете отдельно аналогичное послание. Гораздо лучше двух отдельных посланий было бы совместное послание, подписанное нами обоими.

3. Славные и гигантские победы, одерживаемые во Франции войсками Соединенных Штатов и Англии, значительно меняют ситуацию в Европе, и вполне может оказаться, что победа, завоеванная нашими армиями в Нормандии, затмит своим величием все, чего русские достигли в каком-либо отдельном случае. Я поэтому считаю, что они будут относиться с каким-то уважением к нашим словам, если они выражены ясно и просто. Мы являемся странами, которые защищают великие дела, и мы должны давать правильные советы во имя мира во всем мире, даже при наличии риска, что Сталин обидится. Весьма возможно, что он и не обидится».

Два дня спустя (20 августа 1944 г.) мы отправили следующий совместный призыв маршалу Сталину:

«Мы думаем о том, какова будет реакция мирового общественного мнения, если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты. Мы полагаем, что все мы трое должны сделать все от нас зависящее, чтобы спасти возможно больше находящихся там патриотов. Мы надеемся, что Вы сбросите наиболее необходимое снабжение и оружие полякам – патриотам Варшавы. В ином случае, не согласитесь ли Вы помочь нашим самолетам сделать это весьма быстро? Мы надеемся, что Вы это одобрите. Фактор времени имеет крайне важное значение».

Мы получили следующий ответ:

«Ваше и г-на Рузвельта послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения.

Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.

С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это, будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».

10 сентября, после шести недель мучений, испытанных поляками, Кремль, очевидно, изменил свою тактику. Во второй половине этого дня снаряды советских орудий начали падать на восточные окрестности Варшавы, и советские самолеты вновь появились над городом. Польские коммунистические войска, выполняя советские приказы, пробились на окраину столицы. С 14 сентября советские военно-воздушные силы начали сбрасывать припасы, но раскрывались немногие парашюты, и многие контейнеры разбились и оказались бесполезными. На следующий день русские заняли пригород Прагу, но дальше не пошли. Они хотели, чтобы некоммунистические поляки были полностью уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто они идут им на помощь.

Тем временем немцы продолжали ликвидацию польских пунктов сопротивления во всем городе, переходя из дома в дом. Население постигла ужасная участь. Многие были высланы немцами. Призывы генерала Бура к советскому командующему генералу Рокоссовскому остались без ответа. Царил голод.

Мои усилия получить американскую помощь привели к изолированной, но крупной операции. 18 сентября 104 крупных бомбардировщика появились над столицей, сбрасывая припасы. Уже было слишком поздно. Вечером 2 октября премьер Миколайчик пришел сообщить мне, что польские войска в Варшаве должны вот-вот капитулировать перед немцами.

Битва в Варшаве длилась более шестидесяти дней. Из 40 тысяч мужчин и женщин польской подпольной армии было убито около 15 тысяч человек. Из миллионного населения почти 200 тысяч было ранено. Подавление восстания стоило германской армии 10 тысяч человек убитыми, 7 тысяч пропавшими без вести и 9 тысяч ранеными.

Часть 17. Европа под властью Советов

С наступлением осени положение во всей Восточной Европе становилось все более напряженным. Русские армии оказывали сильный нажим на Балканском театре военных действий, а Румыния и Болгария находились в их власти. Поскольку победа Великого союза становилась лишь делом времени, естественно, что устремления русских возрастали. Коммунизм поднимал голову за победоносным русским фронтом. Россия была спасительницей, а коммунизм – евангелием, которое она с собой несла.