Слезы Моря - Ольга Шерстобитова

Неожиданно ноги подкосились, а голову словно сжало в тиски. Я упала, чувствуя даже не боль, а странную дрожь.

— Трин! Что с тобой?

Лотта подскочила, попыталась помочь мне сесть. Я слышала ее голос, но ответить почему‑то не могла. Гортань жгло, как будто сделала глоток огня. Руки тряслись, перед глазами все плыло.

— Трин!

Уже не Лотта, Леон, склонившийся передо мной — испуганный, встревоженный, растерянный.

А потом мир исчез, лишь остался шум моря. Такой громкий, что хотелось закрыть уши, чтобы его не слышать. Но тело не подчинялось, будто принадлежало не мне.

Синий туман окутал, вцепился клещами в руки, ноги, заполз в рот, забился в нос.

Снова дух?

Ничего не понимаю.

Меня подняло, перевернуло и швырнуло вниз. И только тогда, я смогла закричать.

Алэрин.

Мне кажется, это никогда не закончится. Честное слово!

Я отшвырнул очередную нежить потоком воды, всадил меч и откинул косу за спину, поморщившись от запаха. Никогда не был брезгливым, но сейчас тленом и кровью я словно насквозь пропитался.

Выругался сквозь зубы, создал очередной меч. Зачем Эфраилу нужно, чтобы именно Верховные маги бились с нежитью? Нет, я не отказываюсь защищать народ! Просто не понимаю происходящего.

Прийти на помощь — это одно, но чтобы так… Напустил тумана, медуза коронованная! Я не был обязан Эфраилу ничем, могу в любой момент развернуться и уйти. Только как бросить в беде беззащитных жителей и магов, ряды которых таяли, словно снег весной? Да и стихия требовала отдачи. С ней не поспоришь.

Но чем больше бился, тем сильнее понимал, что все не так просто. Создавалось ощущение, что нас хотят отвлечь от чего‑то важного. Понять бы еще, от чего именно.

Два дня назад северные ветра принесли донесение Рэма, что в Кардосе все в порядке. И Трин жива и здорова, учится. Это я и сам знал, дозвался до нее несколько дней назад. Но нехорошее предчувствие все равно сжимает сердце, требует немедленно возвращаться.

Удар! Чей‑то крик — и я чувствую невероятную злость оттого, что этой битве нет ни конца, ни края.

Да откуда же столько нежити так близко к столице? Кто призвал? Зачем?

Не разобраться. В остальных городах тихо. Или же такое явление временное?

Вопросы, на которые мне необходимы ответы. И я их обязательно найду. И берегись тот, кто все это затеял!

Глава 21

Тринлейн.

Синий туман рассеялся, но я чувствовала себя оглушенной и слабой. Перед глазами все плыло, руки и ноги не слушались. Надо встать и оглянуться, понять, что произошло.

— Поднимайся!

Голос мужской, знакомый. И какая‑то неведомая сила заставляет меня встать. И темнота практически сразу уходит, мир приобретает краски.

Я огляделась. Незнакомая, богато отделанная комната. Шторы парчовые, стены украшены золотой лепниной, ковры пушистые, узорчатые… Роскошь, да и только! Взгляд зацепился за кровать — огромную, укрытую разноцветным одеялом. Тяжелый бардовый балдахин с кистями свисает, кажется лишним. И несмотря на богатство и роскошь, комната выглядит нелепой, безвкусной…

— Ну и как?

Я обернулась на голос и уставилась на графа Ритэ. Одетый в простую белую рубашку и темные штаны, он сидел в кресле возле зажженного камина, вертел в руках хрустальный бокал с красным вином. Не пил, рассматривал. Мы встретились взглядом.

— Что я тут делаю?

— Ты теперь моя.

— Что?

Я едва не сорвалась на крик, услышав эту глупость, но голос прозвучал хрипло и даже тихо.

Поняла только одно: надо уходить. Сейчас. Даже если в доме воины, я с ними справлюсь. Бросилась к выходу.

— Стоять!

И я замираю, не понимая, как такое возможно. До ручки двери пара ладоней, дотянуться и… бежать. Но тело не слушалось.

Граф Ритэ рассмеялся, и внутри от этого цветком распустился страх, глубоко пуская корни. Я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Призвать магию? Попробовала, но стихия не отозвалась. Не понимаю.

Я посмотрела на столь желанную ручку двери, попыталась сдвинуться с места, но ноги будто приросли к полу.

Жутко до черноты в глазах.

— Повернись!

Снова приказ — и я покорно его выполняю.

— Забавно видеть на твоем милом личике страх, Трин.

Граф Ритэ сделал глоток вина, отставил бокал, смерил меня каким‑то странным взглядом.

— Что происходит?

— Ты уже спрашивала, я ответил. Для подробностей у нас будет время потом. Если они тебе станут нужны.

Что делать? Сейчас я беспомощна и бессильна. Магия не отзывается, до Апарина не докричаться. Одна надежда — что друзья видели, как я исчезла, а значит, доберутся до ректора Нариса. Только бы с ними все было в порядке! Мне же… нужно подождать. Но каждая минута с явно безумным графом, будто ходьба по лезвию меча.

— Молчишь? Оно и правильно.

Он улыбнулся так, что по коже пополз страх, сжимая сердце в тиски. Сумасшедший? Что он от меня хочет?

— Объяснитесь, граф Ритэ, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Нельзя ему грубить. Это наверняка разозлит, и последствия будут печальны. К тому же он — аристократ. Даже если призову стихию, недопустимо, чтобы граф Ритэ пострадал. Хотя хочется просто снести ему голову за эту ухмылочку.

— Непокорная. Я люблю таких… воспитывать, — правильно истолковал он мой взгляд.

Затем откинул волосы, сверкая кольцами на пальцах.

— За попытку побега и нарушение моего приказа, накажу, Трин. Чтобы никогда не смела даже думать о сопротивлении.

Какой‑то сюрреалистический сон, не иначе.

— На колени.

Что?

Ноги подгибаются, я падаю, не успевая сообразить, что именно делаю.

— Голову опустить.

И снова с покорностью выполняю этот приказ, чувствуя, что еще немного и просто начну сходить с ума.

— Выпрямись.

Силы моря!

Так, успокоиться. Вдох, выдох. Нельзя сейчас испытывать гнев или ненависть. Контролировать эмоции и разобраться в происходящем. Важно только это.

— Атеперь… ползи ко мне!

Что? И от самообладания, собранного так тяжело и непросто, остаются крохи. Я цепляюсь за них, дышу и… сопротивляюсь.

— Ползи!

Боль скручивает до темноты в глазах, невидимый жгут сдавливает шею будто удавка, шум в ушах нарастает, и я с трудом давлю крик.

Граф Ритэ повторил приказ, и начался новый виток боли, от которой я едва не теряю сознание. Силы тают, исчезают, словно меня выпили до дна. Но хуже всего не это… а страх, который оплетает паутиной, врастает, кажется, в каждую клеточку. И мыслить трезво не получается. Хочется только одного: чтобы боль ушла.