Школа обмана - Борис Пугачев

По словам Оксы, все подтвердилось. Анализы были хорошими, беременность развивалась без видимых проблем. Противопоказаний к родам не обнаружилось.

Родик, уединившись с врачом, презентовал ей коробку конфет и попросил уделить ему несколько минут.

— Какой срок беременности? — задал он первый вопрос.

— Девять-десять недель.

— Не сочтите меня за идиота, но… мы не расписаны, и я мучаюсь сомнениями. Если я правильно считаю, то в это время она от меня забеременеть не могла. Ей меняли спираль, и по циклу беременность исключалась.

— Вы, мужчины, все одинаковые. Судите по себе. Во-первых, ничего не исключается. Вероятность всегда есть, особенно если происходили вмешательства, а съем защитных колпачков — серьезное вмешательство. Во-вторых, определение срока беременности на этой стадии имеет некоторую погрешность, зависящую от индивидуума. Так что отбросьте ваши сомнения.

— Ну, допустим… А если мы решим не оставлять ребенка — как действовать?

— Я вам советую это тоже выбросить из головы. Сроки большие, опасность осложнений велика. Беременность же развивается нормально. Вы моральные аспекты аборта оценивали?

— В целом. Я понимаю, что с профессиональной позиции вы аборт вообще не должны рекомендовать, но все же… Как это организовать?

— Я уже сказала, что сроки велики, каждый день на счету. Если делать, то буквально сегодня…

— Здесь это возможно?

— У нас, к сожалению, есть такая платная услуга, — ответила врач. — Вот, возьмите прейскурант. Очереди нет, можете обращаться в любое время с девяти до восемнадцати.

— Доктор, можно еще вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Если все нормально, то родится метис. Он будет полноценным?

— Я думаю, что ваши опасения беспочвенны. Супруги разного цвета кожи — не редкость. Рождаемые дети вполне здоровы. Генетика никаких противопоказаний не дает. Конечно, это касается физического здоровья…

— А другие аспекты здоровья?

— О них мне не известно. К процессу рождения это не имеет отношения.

— А все же… Говорят о телегонии. Появлении психической неустойчивости. В США до сих пор в ряде штатов запрещены межрасовые браки — от них рождается много уголовников и психически больных людей. Поверьте, я не расист, но меня очень беспокоит этот вопрос. Межнациональное смешивание хотя и создает ребенку проблемы при выборе национальности, но не приводит к изменениям психической и психологической сфер. Тому масса примеров, в том числе и я, а вот смешение рас…

— Вы проповедуете расовую нетерпимость. Доминирование первого мужчины — нацистский миф. Я не могу с этим согласиться. Никаких научных подтверждений того, о чем вы говорите, я не знаю. Вы же на вид культурный человек…

— Телегония — согласен, спорна. Однако есть масса доказательств того, что различия в биологическом строении пусть частично, но определяют особенности поведения. Из-за этого гибли цивилизации.

— К вашему случаю такое не относится. Ребенка ведь воспитывать будете вы.

— А если родится ребенок, похожий на первого мужа Оксы плюс с психологией корейца, заложенной в генах? Как мне его воспитывать?

— Чепуха! Вы не о том думаете. Если уж на то пошло, более существенной является прочность межрасового брака. Здесь действительно немало проблем. Вероятность, что ваш брак распадется, по существующей статистике очень велика. Свыше пятидесяти процентов. Это приведет к понятным негативным последствиям для ребенка. Но все в ваших руках…

— Об этом я не подумал… Это тоже важно. Вы сказали, что если делать аборт, то сегодня?

— Вообще крайний срок наступит через две недели, но чем раньше, тем лучше. О последствиях я вас предупредила.

— Извините за дурацкий вопрос: аборт — это очень больно?

— Это операция со всеми вытекающими последствиями.

— А можно его сделать под общим наркозом?

— Мы обычно этого не практикуем, так безопаснее. Однако если вы настаиваете, то в порядке исключения можно. Это вам дополнительно обойдется в четыре-пять тысяч рублей.

— Спасибо. Я приму решение в течение ближайших часов. Что я вам должен?

— Принять решение обязана прежде всего ваша жена. Хотя вы тоже участник процесса, но это касается ее здоровья… С вас три тысячи рублей.

— Еще раз спасибо. До свиданья.

Выйдя на улицу, Родик приобнял Оксу за плечи и сказал:

— Я склоняюсь к тому, что надо делать аборт. Конечно, ты вольна решить иначе. Я не брошу ни тебя, ни ребенка, но останусь в своей семье. Работа у меня здесь. Тебе одной в Душанбе придется туго. Я не смогу уделять вам должного внимания. Извини, но это сегодняшняя и завтрашняя реальности. Есть и еще веские причины. Подумай…

Окса выслушала и молча направилась к машине. Родик последовал за ней, понимая, что сказать больше нечего. Так же в безмолвии они доехали до офиса.

В дверях их встретил Михаил Абрамович с листком факсовой бумаги в руках. Вид его не сулил ничего хорошего. «Проблемы приходят сообща», — подумал Родик и спросил:

— Что-то случилось?

— Лопнула последняя надежда, — патетически произнес Михаил Абрамович. — Болгары отказались от контракта по противогазам.

— Как отказались? Они же его подписали! Там штрафные санкции. Мы же их возили на Павелецкую-товарную, продемонстрировали все сто тысяч штук. Оговорили ответственность, в том числе и проблемы хранения в пакгаузах железной дороги. Подтвердили наши отношения с заводом и свой статус эксклюзивных представителей. Я им объяснил, что лишь под их гарантии заказан миллион противогазов в ущерб госзаказу… Они, кажется, четко поняли всю глубину ответственности и только потом подписали контракт…

— Родик, я это все не хуже тебя знаю, но они отказались! Про штрафные санкции ничего не пишут.

— Ну ты напиши…

— Еще не успел. Лучше, если ты сам сформулируешь.

— Хорошо. Контракт у тебя далеко?

— Сейчас принесу папку. А ты пока почитай, что они сообщают.

— Окса, иди погуляй. Подыши воздухом, — беря письмо, предложил Родик. — У нас дел на десять минут, которые перевернут мир.

— Пойду в парикмахерскую. Платежки я подписала. Да, вот возьми. Здесь обломки Шивы. Попробуй склеить.

— Хорошо, — уже углубившись в чтение, отозвался Родик. — Миша, ничего себе! Они утверждают, что у их заказчика произошел форс-мажор. Изменилась политическая ситуация. Я тоже могу такое написать. Как это проверить? Чушь… Нет никакого форс-мажора.

— Я с тобой согласен, но как нам доказать это? Думаю, что где-нибудь в стране третьего мира сегодня или вчера действительно произошел переворот или революция. Они там ежедневно совершаются. Скажут, что это и был их заказчик.

— Им так просто не выкрутиться. Контракт с болгарами, а не с третьей страной. Про третью страну нет ни слова. Соедини меня с нашими защитничками. Лучше с Алексеем, но если нет, то с Игорем. Пусть свои бандитские приемы подключают. Будем на завтра планировать встречу, а переговорить стоит сегодня. Пора им проявить свои способности… Как Ключевский поживает? Черт меня дернул с ним связаться!

— Родик, мне кажется, что у него крыша поехала. После оплаты хранения противогазов он очень изменился. Тут на Павелецкой-товарной вдруг стал проверять все ящики с противогазами. Два дня что-то считал, сверялся с накладными. Потом меня мучил вопросами…

— А что, там чего-то не хватает?

— Все на месте. Сто тысяч штук минус где-то сотня, которые мы раздали как образцы. Однако разобраться с этим было нелегко. Маски лежат в одних ящиках, фильтры — в других. Есть какие-то запасные части.

— Хорошо, что разобрался. В чем странность-то?

— Не могу точно сформулировать, но этот его взгляд, уверенность, что оплата состоялась, хотя с момента получения документов прошло больше двух месяцев. Деньги столько не идут. В общем, неадекватные оценки…

— Этот бзик с оплатой у него давно. Я его так и зову — мистер «платеж пошел». Думаю, ты наблюдаешь защитную реакцию. В его положении это почти естественно. На нем висит ответственность за тридцать миллионов долларов в виде гарантийных писем, договоров и прочего. Неоплаченного товара лежит на три миллиона. Причем не просто лежит. С каждым днем долг за хранение растет и в ближайшей перспективе может превысить его стоимость. Болгары, о которых он ничего толком не знает, — наша подстраховка. Мы рискуем потерей лица, а он всем. Если сорвется, за все ответит. Мы покупателя только нашли, что входит в круг наших обязательств перед заводом, но больше ничего не обещали. С нас взятки гладки. Кстати, это справедливо. Ведь в основном страдаем мы. И работаем — мы. Мелкие деньги, что он потратил на железной дороге, — не в счет. О болгарах не говори ему. Проку от его оханий не будет, а силы ему, судя по всему, понадобятся. Лида мне рассказывала, что на заводе тоже появились защитнички. Они уже вовсю нашей ситуацией интересуются, но в Москву пока ехать боятся. Да и надежда у них еще не угасла. Лида, пользуясь своими полномочиями зама по экономике, всех успокаивает, объясняя ситуацию финансовыми особенностями. Ей вроде пока верят… В общем, многое держится на моих с ней личных отношениях. Хотя отношения эти зашли слишком далеко. Я собираюсь ей об этом сказать. Женщина она самостоятельная — переживет, но позиции наши на заводе наверняка пошатнутся. Хотя… Вдруг мы останемся друзьями. Кстати… Поинтересуйся на всякий случай: не происходили ли в мире какие-нибудь серьезные инциденты. Ты прав, они бывают часто, но не каждый же месяц. Подскочи завтра в библиотеку и полистай газеты за последний месяц. В августе всегда что-то случается, но вдруг нам повезет, и в мире спокойствие.