В руках Ирбиса - Елена Ласк

– Виктору вряд ли понравится как ты называешь его сына. – Решила ненавязчиво напомнить Шмелю в чьём доме мы находимся, а именно человека, который помешан на контроле, и которому могут не понравиться эти слова, если Царь о них узнает.

– Мне всё равно, что и кому нравится в этой семейке. – Ни капли страха, ни доли сомнения, твёрдая уверенность в своих словах.

– Шмель? Ты же работаешь на Виктора.

– Больше не работаю. – Ошарашил меня, в большей части спокойствием, с которым он произнёс эти слова.

– Почему?

– Много чести.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– За тобой присматриваю. Ник, пока ты в этом доме, я тоже здесь буду. Когда решишь уйти, уйдём вместе.

В мою голову закрались первые сомнения, пытаясь укорениться в ней, пока безуспешно.

– Шмель… Что это значит? – Шмель недовольно покосился на дом и забылся, стиснув зубы, вызвав своим действием очередную вспышку боли. – Я уже поняла, что у вас с Виктором какая-то договорённость, но хоть что-то ты же можешь мне объяснить.

– Ник, давай не сегодня, тебе выспаться нужно, не могу на тебя такую спокойно смотреть, хочется поехать и вломить и Вестину, и Северскому, и Царьку. Мне теперь можно, руки развязаны.

– Кириллу-то за что?

– Он мне правду сказал? – Шмель снова неосознанно сжал мою руку сильнее.

– Ты о чём?

– Он заявил, что вы решили… наладить отношения. – Вытолкнул из себя, скривившись, глядя на меня с осуждением.

– Шмель, почему ты об этом спрашиваешь? – Спросила, не желая отвечать на этот вопрос именно ему, признавая, что наш разговор далеко не дружеский, как и поведение моего собеседника, и его взгляд.

– Я помню чёткое распоряжение не подпускать к тебе Барского.

– Если бы ты не исчез, знал бы, что всё уже давно изменилось.

– Это была не моя инициатива.

– А чья?

– Тебя это касаться не должно. – Повысил тон. Боль его уже не волновала, какие-то другие ощущения пересилили её в Шмеле.

– Ты исчез без объяснений, ни разу не поинтересовался как я, ни одного звонка, ни одного сообщения, ты бросил меня лишив своей поддержки, к которой позволил привыкнуть. А теперь, когда ты вернулся, я тебя не узнаю, и не понимаю, почему ты ведёшь себя так, будто я перед тобой в чём-то виновата. – Не к чему тянуть и юлить, лучше узнать правду, какой бы она не была.

– Как ты можешь позволять этому ублюдку к себе прикасаться, после того, что он с тобой сделал? Это же отвратительно. Как далеко ты с ним зашла? – Он требовал от меня ответ, будто имеет на это какое-то право.

Всё, с хрустом вправленного сустава, встало на свои места. Шмель уже может ничего мне не объяснять, связанное с ним потеряло своё значение, как только я поняла причину появления синяка на его лице, свирепого взгляда, силы, с которой он сжимает мою руку, уже не чувствуя боли ни своей, ни моей. У меня никогда не было друга, я ошиблась.

– Я больше не хочу видеть тебя рядом с собой.

Оттолкнула от себя этими словами, его рука моментально исчезла с моего плеча, во взгляде появилось сожаление, но было уже поздно, несдержанная искренность Шмеля выдала его, навсегда изменив моё к нему отношение.

Глава 48

Откуда Шмель узнал? Всю ночь крутился в голове этот вопрос. Виктор заверял, что о произошедшем два года назад знает ограниченный круг людей. Если знает Шмель, то кому ещё в этом доме известны подробности и какие именно? Мне даже подумать не на кого, кто бы мог проговориться, тем более намеренно разболтать. Я не разбираюсь в их иерархии, но не похоже, чтобы Шмель был особо приближённым, чтобы при нём велись подобные разговоры. К утру я запуталась окончательно, особенно в том, нужно ли мне знать ответы на свои вопросы.

Время завтрака. Оба за столом. Почему-то ничего не изменилось: один предельно деловой, второй – Шмель. На противоположных сторонах, по обе руки от меня, двое мужчин, которые явно в каком-то сговоре. При мне они молчат, особенно зля этим, а нервы и без того натянуты. Я так и не смогла уснуть, раздираемая нежеланием признать правоту Кирилла, получив её подтверждение. Ну не чувствую я, что Шмель хочет меня. Он всегда так искренне чморил меня, что просто не оставлял себе шансов на взаимность, ну или я ничего не понимаю в романтике и ухаживаниях. Я знаю, что Шмель может быть очень очаровательным, когда ему это надо. Как-то в свой выходной я каталась с ним по его делам и наблюдала, сидя за столиком в кафе, как он с лёгкостью очаровал пассию какого-то должника своего друга. Мёд обильно лился из уст этого хамла, а улыбка в нужные моменты озаряла его грубый лик. Несчастная, не выдержав, сдала своего хахаля. А потом, когда мы вернулись в машину, Шмель спросил у меня: «Блядь, Ник, ну почему вы бабы ведётесь на эту хуйню? Пиздец полный. Кстати, хочешь я разведу её на операцию? А что, если мозгов нет, то и без других органов проживёт, только обязательно проверь её на венерические», на что я прямо ответила ему, что он мудак. Потом Шмель что-то долго объяснял мне про понятия, законы, и последствия блядства. В итоге сошлись мы с ним на том, что он пустит меня порулить, а я перестану накручивать локон волос на средний палец. И так всегда, ни единого намёка на что-то хоть отдалённо похожее на ухаживания.

Сев за стол в первую очередь посмотрела на Шмеля: взгляд опустил в тарелку, есть хочет, но не может, зубы ломит от боли, бледный, на лбу испарина. Интересно, он специально демонстрирует свои мучения? Виктор подозрительно спокоен и невозмутим, изучает в планшете свежие новости, на меня тоже никакого внимания не обращает. Это самое странное утро из всех, что были у меня в этом доме, потому что подозрительно тихое, даже не в плане молчания, а отсутствия даже многозначительных взглядов, вздохов и переглядываний сидящих за столом.

Тишина царила, пока не раздался хруст блистера из которого Шмель выдавил две таблетки обезболивающего, которые проглотил не запивая, предварительно разжевав. Бесит меня. Если зубы у него заболели после драки, прошло не больше двенадцати часов, блистер уже пустой, а этот мудак до сих пор не понял, что таблетки не помогают, и ему нужно к врачу. К концу завтрака желание треснуть Шмеля зашкалило. Мне впервые не хотелось на работу, зная, что повезёт меня именно он, несмотря на все свои страдания. Такого моя расшатанная психика после бессонной ночи не выдержит.

– Ник, – страдалец неожиданно нарушил молчание, оторвав голову от тарелки, наконец посмотрев на