Судьба по-русски - Евгений Матвеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впору было заорать: «Нет!!!» Но сдержался. Вдохнул, выдохнул, сосчитал до десяти…
— Светланочка… Ты хорошо подумала?
— Да, папа…
Стоит передо мной и дрожит, как травинка на ветру. Может, впервые посмотрел я на дочь профессиональным глазом: хороша и статью, и лицом. Знаю: умная и начитанная. Всегда тихая, ровная, без резких эмоциональных всплесков… «А вдруг в этой „тихости“ чертики водятся?»— подумал я. Спросил:
— Когда тебе в голову пришла эта безумная мысль?
— По правде говоря, недавно…
— Не показалась ли тебе жизнь артиста легкой?
— Что ты, папа, по тебе и маме знаю, что нет!..
— И готова терпеть муки, терзания, унижения? — нагнетал я.
— Да…
— Кто набирает курс?
— Цецилия Львовна Мансурова, — ответила дочь С явным уважением к имени профессора. Мне это понравилось, потому что знаю: бегают из вуза в вуз «жаждущие славы», не зная, у кого им предстоит учиться, — так, лишь бы куда-нибудь попасть.
— Что ты знаешь о ней?
— Я видела ее в спектакле «Филумена Мартурано». Меня ошеломило… мне захотелось понять, что это было…
Недурно, недурно отвечает девочка. Но для того, чтобы понять, чем ее ошеломила актриса, не обязательно поступать в вуз, — сходи два-три раза на спектакль, прочитай все, что пишут критики об искусстве Мансуровой. Так раздумывал я про себя, а вслух сказал:
— Ну что же… Прежде сдашь экзамен мне!..
— Нет, папа!.. — выкрикнула дочь.
— ???
— Я тебя боюсь, папа!.. И ты не объективен!..
Мне показалось, что в глазах ее блеснули слезы. А может, это были вовсе и не слезы, а засветился тот самый «чертик»?.. Расстались мы мирно. Решили еще пару деньков «подержать мозги в руках»…
Напряженные были эти деньки: размышления, прикидки, сомнения… Жена все суетилась между чадом и тираном-отцом: «Ты уж не очень, Женя», — приговаривала она.
Дочь все же решилась пройти через отцовское «чистилище». Я приготовился слушать порядком надоевшее всем педагогам «Осел, козел…», «Я волком бы выгрыз бюрократизм!» Одним словом, все то, что дети долдонили еще в школе.
— Что будешь читать? Какие авторы тебя взволновали?
— Ольга Берггольц, Беранже, Шолохов, Михалков, Шандор Петефи…
Ничего себе обоймочка… К счастью, набор не банальный и не стандартный. Очко в пользу абитуриентки.
— Читай Беранже.
— …Уж сколько лет сюда, едва переступая,Одна, и в летний зной, и в холод зимних дней.Плетется каждый день несчастная — слепая…Подайте милостыню ей!
— Берггольц, — осторожно попросил я.
— …Она стоит на лестничной площадке,на темной.на знакомой без конца.в солдатской, рваной, дымной плащ-палатке,кровавый пот не вытерла с лица…
Умолкло мое дитя, глаза буквально прокалывают меня насквозь. В них: «Ну что, папа?» А в моих мозгах стучит ее фраза: «Ты не объективен, папа!» — «Нет, — сказал я себе, — вон всякую предвзятость! Только объективно. Повествовала Света логично, органично и предельно просто. Видела и понимала, о чем говорит. Да и я увидел и голодную, нищую старуху, и измотанную войной молодую женщину-солдата. Это уже немало».
И все же… и все же… Какой-то червячок сомнения был в моей душе. Я не высказал дочери никаких замечаний, советов, наставлений — пусть предстанет перед педагогами чистым листом…
— Рискуй, дочка! — И все. Без слюнявых благословений.
Она — на экзамен, а я — на декаду российской культуры в Латвию.
Жизнь в Риге сразу втянула в вихрь торжеств — творческие встречи, концерты, дискуссии, приемы, экскурсии, банкеты, аплодисменты, цветы… «Холодные прибалты» дарили нам столько искреннего, неподдельного тепла — живи, радуйся, наслаждайся! Ан нет! На душе кошки скребут.
Первой неладное во мне заметила Вия Артмане. Она так старалась, чтобы гостям было в Риге хорошо. А тут Матвеев ходит пасмурный… Может, недоволен чем-то?..
— Евгений, ты какой-то не такой… Что с тобой? — спросила Вия серьезно, пристально вглядываясь в меня. — Тебя так хорошо принимают!..
Мне не хотелось, чтобы она думала, будто я недоволен хозяевами, не мог я оставлять ее в таком беспокойстве, потому выложил все напрямик:
— У меня беда. Светка поступает в театральное…
Вия взорвалась хохотом. На нас сразу обратили внимание — дело происходило в загородном ресторане на правительственном приеме.
— Ну ты и дурной!.. — Она все еще захлебывалась смехом. — Не волнуйся. Поступит твоя дочь. Она хорошая девочка!.. — Своим милым голосом с мягким акцентом Вия пыталась успокоить меня. А я про себя думал: «Хорошая девочка — это еще не профессия»…
Поздно вечером, после банкета, собрались в гостиничном номере мужички — как водится, «добавить» и порассуждать о том, как проходит декада культуры.
Петр Глебов, знаменитый Гришка Мелехов, под гитару заливался «канареечкой-пташечкой». Виктор Петрович Астафьев, к тому времени уже полюбившийся мне за повести «Ста-родуб», «Звездопад», «Кража», был на редкость словоохотлив: без писательского апломба, эдак по-крестьянски рассказывал разные были. Как жалею теперь, что ничего не записал тогда из его мудростей…
Глебов вдруг оборвал песню.
— Слушай. — обратился он ко мне. — Сегодня Вия Артмане мне сказала, что ты трепыхаешься из-за поступления дочки в «Щукинское». Хочешь, сейчас узнаем, какая там обстановочка?
— Как?
Глебов стал листать свой блокнот.
— Я позвоню Циле Мансуровой, и ты лично пообщаешься с ней…
— Стоп, Петя! Двух «казаков» на одного профессора многовато. Давай так: ты звонишь и спрашиваешь: «Так, мол, и так — дочь Матвеева поступает к тебе на курс, как она?» И передаешь трубку мне. Понял? Я хочу услышать то, что она скажет тебе, а не мне…
— Заметано, — сказал Петр Петрович и подмигнул Астафьеву, мол, видал, каким манером Матвеев в разведку рванул…
Соединился с Москвой, спросил Мансурову, задал ей мои вопросы, потом передал трубку мне.
Слышу знакомый хрипловатый голос Цецилии Львовны:
— Понимаешь, Петя, девочка видная… Ну, как тебе сказать… С хорошим вкусом… Думаю, на третий тур можно допустить… Но зачем ей это надо? А отец что, очень хочет, чтобы она стала артисткой?..
Все! Я передал трубку Глебову. Он еще о чем-то поговорил с Мансуровой…
Такой же трюк проделали мы с помощью Ирины Скобцевой: она связалась с Борисом Евгеньевичем Захавой — ректором училища (они тогда вместе снимались в «Войне и мире»). Результат тот же…
Осталось убедить дочь не делать следующего шага! Конечно, были слезы… Но лучше поплакать раз, чем потом всю жизнь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});