До конца, но только… - Дарья Милл

и уж чрезмерно излишне, чтобы успеть к ним привыкнуть. Взрослые лица сменяли одно другое, а голоса без перерыва твердили о правилах. Оливеру впервые сказали, что он сделал что-то не так, и было это до того удивительно чудесно для него, что всю дорогу домой он лепетал Софи о том, как его чтение на уроке поправили и попросили не торопиться, чтобы другие дети успели поймать хоть одно его слово. Оли отлично считал, великолепно читал и знал весь алфавит ещё до того, как учитель подумал его об этом просить. Однажды Марию вызвали в школу, и она до того перепугалась, что ушла с работы, только бы скорее узнать, что могло случиться с её золотым мальчиком, и каково было её удивление, когда оказалось, что директор хотел обратиться к ней с одной единственной просьбой "Прекратите заниматься с Оливером во внеучебное время. Немыслимо, чтобы он ходил на уроки и пугал других детей тем, что прошёл всё наперёд. Одноклассникам просто невозможно учиться с ним, ведь они начинают думать, что слишком глупы для школы!". Когда Мари покинула кабинет директора, Оли с радостной улыбкой подбежал к ней и спросил, как ему исправиться. От Деми ему передалось слишком многое, и даже то, что ошибки – только повод к развитию, даже если ошибкой была вся твоя прошлая жизнь.

Деймоса Медчера не стало ровно в тот момент, когда поисковый отряд нашёл пепелище на месте бывшего дома семейства Беннетов. Как донесли до прессы, сын председателя погиб при пожаре, а когда к ним присоединились слухи о том, что Деймоса видели в недавно погоревшей церкви Вествуда, никто уже не был уверен, в каком именно. Ни печали, ни скорби, ни даже скромнейшего шествия в память о Деймосе Медчере не прошло по улицам столицы. Но Деми и не смел жаловаться, ведь как ему любезно объяснила Мария – "Никто из семьи председателя не должен считаться ничем большим, чем обычным гражданским. Звучит разумно, не правда ли? Но так мой братец лишь сглаживает углы и так никуда не годного стола, где усидеть сможет он один. Сначала жена, теперь сын – да он настоящий мученик в глазах народа! Не пройдёт и года, как скоро в новостях скажут, что и я подхватила чумную хворь и слегла. Этот засранец ни одной болезни не пропустит не сказав, что кто-то из его семьи вновь трагически погиб! Мы словно в театре, где актриса Фобии слишком любима зрителями, чтобы под конец акта голову её персонажу можно было бы снесли с хрупких пелечь, а его уж тем более ведь Арис – сам постановщик.". И Мария оказалась права. Следующие полгода интернет пестрил новостями о том, что новый благотворительный фонд, сражённый муками всеми уважаемого председателя, открыл сбор средств в помощь потерявшим связь со своими родственниками из других Колец людям. Те, кто всё это время был убит горем, наконец получили внимание, и никто и не думал спрашивать, нужно ли оно им теперь или нет.

Когда Софи узнала, что Деми хочет взять её фамилию, и спросила, не слишком ли это, в ответ он лишь рассмеялся. В подделанных Мари документах она прозвала его Джоном Доу и после не принимала никаких возражений, заявляя, что ничего оригинальнее ещё не приходило ей в голову. Проработав под чужим именем несколько месяцев, одним вечером Деми вернулся домой и, отбросив сумку с надоевшими папками, выпросил у Софи разрешение на смену фамилии в паспорте и на следующее же утро отправил все нужные бумаги Марие вместе с запиской "И чтоб никакого Джона!". Через несколько недель со всех документов красовались его новые имя и фамилия – Деми Милер-Мур. Оливер был в восторге от такого сюрприза. Теперь он имел официальное дозволение на то, чтобы хвастаться перед друзьями тем, что в школу его водит лучший старший брат в мире.

Во время того, как Софи повысили до администратора, она уже одна справлялась с должностью бармена, официанта и уборщика. Директор был до того впечатлён её трудолюбием и упорством, что без задней мысли оставил её одну заведовать кафе, ища ей замену лишь в те два выходных, что она рвалась на работу, но совесть не позволяла ему давать ей возможность ставить свои смены семь дней в неделю. Кажется, он нашёл в ней своего приемника, потому через несколько месяцев зарплата стала до того высокой, что спустя всего полгода Софи скопила всю сумму, что нужна была ей для колледжа и даже больше – её хватило, чтобы помочь Деми оплатить Оли музыкальный кружок и уроки рисования, на которые он так рвался. Но даже при том, что Софи стала финансово независимой, Мари слёзно молила её не съезжать. Хотя про оппозицию больше речи не шло, она любила по долгу засиживать с Софи, выслушивая её мнения и суждения даже по тем вопросам, что никогда их не связывали. Мария хотела, чтобы Софи осталась с ней немного дольше, потому после и вовсе уговорила её сократить часы работы, чтобы освободить их для подготовки к учёбе. Кажется, за последний год она и правда слишком мало внимания уделяла занятиям. Но Оливер всё равно продолжал считать, что Софи умнее всех.

В тот день, когда Оли наконец понял, что его родители не вернутся, он нескончаемо плакал. Школе пришлось сообщить, что малыш приболел, и всю следующую неделю Оли просидел дома, рыдая в подушку целыми днями, пока Софи и Деми поочерёдно сидели у кровати и гладили его спину точно тем же способом, что мама Софи всегда использовала против любого её горя. И даже теперь он помогал наравне с объятьями и поцелуями, которые ему не уставали дарить ни Софи, ни Деми, ни Мария, ни даже Лили, Майк и Генри, когда узнали, что Оли в печали. Никто не мог оставаться к нему равнодушным, а Оливер не мог не принять всю ту любовь, что заслуженно получал от окружающих. Он всегда был достоин, ведь так ему говорила Мег, пока Джеймс молча наблюдал за ними с тенью улыбки. И Оли никогда не будет один, ведь эту клятву дал ему Деми, пока Софи держала его на коленях и сжимала крохотные ручки в своих тёплых ладонях. Оливер решил им довериться точно так же, как положился на сильные плечи Софи в тот момент, когда она была к этому не готова. Но теперь они оба прибавили в силах.

Деми несколько месяцев пробыл на испытательном сроке, и лишь потому, что его начальницей была Мария.