Слабо не влюбиться? (СИ) - Татьяна Юрьевна Никандрова

Да, черт подери, теперь я готов!

— Ч-что? — Аделина заикается.

— Я спросил, правда ли ты тогда забеременела от меня? Или твоя беременность и последующий выкидыш были фальшивыми?

— Как? Как ты можешь такое говорить? — она расширяет глаза, словно с трудом верит в услышанное. — Неужели ты думаешь, что я стала бы шутить с этим?

— Я не видел ни одного подтверждения. Ни теста, ни заключения врача, не результатов УЗИ. Почему так, Адель?

— Ты не спрашивал! Поэтому я и не показывала, — она занимает оборонительную позицию. — Не думала, что тебе интересны формальности…

— А если попрошу, ты покажешь? — не унимаюсь я.

— Да, почему нет? — заламывает пальцы и нервно поводит плечом. — Надо поискать в документах. Надеюсь, я ничего не выбросила…

Ее слова правильные, но вот поведение… Поведение отчего-то не внушает доверия. Слишком оно суетливое, слишком дерганое.

— Но учти, — шагаю к ней и понижаю голос, — я изучу эти документы досконально. Вдоль и поперек. Пойду в клинику. Опрошу медперсонал, поговорю с врачом. Если понадобится, даже попрошу тебя пройти повторное обследование. Я докопаюсь до истины, милая. Поэтому, если тебе есть, что мне сказать, лучше скажи сейчас.

Мы безмолвно бодаемся взглядами. И в глазах Аделины я отчетливо вижу страх, перемешанный с паникой. Ни злость, ни гнев, ни ярость из-за того, что я сфальшивил на свадьбе и накинулся на нее с расспросами в столь неподходящий момент, а именно страх. Красноречивый и губительный.

На самом деле я уже не нуждаюсь в ее ответе. Мне все понятно без слов. Но какого-то лешего я продолжаю стоять на месте и буравить красивое лицо Аделины неверящим взором.

Должно быть, моей психике нужно время, чтобы смириться с неизбежностью.

— Ладно, я соврала! — выпаливает она, сломавшись. — Но лишь потому, что очень люблю тебя, Тём!

— Любишь? — с сомнением.

Моя жизнь — это дешевая трагикомедия. Годы идут, а ошибки не меняются. Я вновь и вновь связываюсь с женщинами, которые неспособны даже на элементарную честность.

— Конечно! — заверяет с жаром. — Ну, сам посуди, мы столько лет встречались, а с твоей стороны ни малейших подвижек не было. Я хотела семью, детей… Чтобы все было по-настоящему, понимаешь?

— И поэтому убила нашего несуществующего ребенка? — интересуюсь с горькой усмешкой на губах.

Черный юмор — это все, что мне сейчас осталось.

— Тём, ну зачем ты так? — Аделина кажется раздавленной. — Я же хотела, как лучше. Хотела, чтобы ты стал моим во всех смыслах. Да, я солгала, но это ради нашего общего блага! Неужели одна маленькая ложь помешает нам стать счастливыми?

Она взирает на меня с мольбой, а я впервые в жизни ощущаю острую потребность удавиться. Мне тошно. Тошно от самого себя, от собственной глупости, от беспринципности окружающих меня людей.

По жизни я оптимист, но у любого оптимизма есть границы. Я своих, кажется, достиг. Сейчас мне совсем не весело, да и в безоблачное будущее верится с трудом. Как я вообще могу во что-то верить, если на каждом шагу сплошь обман и манипуляции?

— Тём, ну не молчи! Скажи что-нибудь! — Аделина тормошит меня за лацканы пиджака. — Ну, хочешь, мы прямо сегодня же заведем ребеночка? Хочешь? Я все для тебя сделаю, только не молчи, пожалуйста!

— Я больше ничего не хочу. Совсем, — обхватываю ее дрожащие пальцы и мягко отрываю их от себя. — Как созреешь, забери свои вещи из моей квартиры. Я ненадолго уеду, а как вернусь — подадим на развод.

— Нет! Нет! — она вновь цепляется за меня. — Ты не можешь так со мной поступить!

— Успокойся, — прошу тихо. — Давай без истерик.

— А как же банкет?! Нас ждут гости! Как ты предлагаешь им все объяснить?!

— Ты не обязана ничего никому объяснять, — пожимаю плечами. — Но, если хочешь, можешь рассказать правду. А можешь выдумать другую, более благовидную версию. Мне без разницы.

— Ты уходишь из-за этого? — в ее глазах стоят слезы. — Из-за одной моей ошибки?!

— Нет, Адель, — медленно веду головой из стороны в стороны. — Если бы я любил, то простил бы любую твою ошибку. Я ухожу, потому что ты не та. Да и я не тот. А эта свадьба — лишь досадный промах двух запутавшихся людей.

Отодвигаю Аделину и отворяю дверь. Она что-то кричит мне вслед, но я намеренно пропускаю звуки мимо ушей. Плевать. На все плевать. Обнуляюсь и начинаю жизнь с чистого листа.

Может, хоть со второй попытки получится?

Глава 68

Артём

Полторы недели спустя.

— А чего такой бледный? Где твой загар? — вопросительно тянет Грановская, разглядывая меня с нескрываемым скепсисом.

— Так не на югах же был, — усмехаюсь, садясь напротив.

— А где?

— В горах. Ночевал в палатке и жрал консервы. Романтика.

— Фу, какая гадость, — девушка морщится и жестом руки подзывает официанта. — Ну ничего, сейчас нормально поешь. Тут достойные медальоны из говядины. Попробуй.

Молодой парнишка в фирменном фартуке подлетает к нам и принимает заказ, восторженно пялясь на Леру. Я его понимаю: она красивая, ухоженная и какая-то интригующе властная. Но у паренька нет шансов. Ни единого.

— Так, ну что, перейдем к делам? — отослав официанта, Грановская снова переводит взгляд на меня. — Я хочу, чтобы все было по высшему разряду. Чтобы эта вечеринка стала легендой. Чтобы гости, которым посчастливилось туда попасть, обсуждали ее месяцами. Ты меня понимаешь, Тём?

— Более чем, — улыбаюсь.

Лера в красках и подробностях описывает свои потребности, время от времени интересуясь моим экспертным мнением. Обсуждать работу с девчонкой, которую я помню еще беззубой, непривычно. Но жизнь есть жизнь. Все течет, все меняется. Теперь Грановская уже не мелкая заноза с раздутым самомнением, а самая что ни на есть деловая женщина.

— Музыка должна рвать на куски. И это не метафора. Людей реально должно колбасить от крутости происходящего. Ты сможешь это сделать?

— Конечно. В этом суть моей работы.

— Отлично, — Лера удовлетворенно откидывается на спинку стула. — Тогда моя помощница пришлет тебе на почту детали.

— Хорошо.

— И еще, у меня к тебе просьба, Тём. После того, как отыграешь сет, сможешь спуститься в зал и немного пообщаться с гостями? Я знаю, ты этого обычно не делаешь, но я готова доплатить и…

— Брось, — отмахиваюсь я. — Без проблем.

— Правда? — удивляется.

— Ну да. Сделаю для тебя исключение. По старой дружбе, так сказать.

— Спасибо, — она искренне улыбается. — Приятно осознавать, что не все в этом мире измеряется деньгами.

— Согласен, — беру в руки вилку и нож и принимаюсь за медальоны.

Они и правда недурны.

— Ты будешь один? — как бы