Слабо не влюбиться? (СИ) - Татьяна Юрьевна Никандрова

Я отнимаю руки от лица и непонимающе гляжу на подругу. Она всерьез спрашивает? Или издевается надо мной?

— Ладно, Вась, давай я сэкономлю время и скажу все, как есть, — вздыхает Грановская. — Соколов женится. Потому что ты четко дала понять, что он тебе не нужен. А его невеста… Знаешь, она не самый проигрышный вариант. И она действительно его любит.

— Ты… Ты знаешь Аделину? — уточняю ошарашено.

— Пересекались пару раз на тусовках, — Лерка пожимает плечами. — Она Соколову в рот заглядывает. И совершенно не скрывает, что нуждается в нем.

— И где он только таких находит, — презрительно фыркаю.

Да, знаю-знаю, во мне опять говорит уязвленное эго.

— Суть в том, что мужчины не читают наших мыслей, — продолжает подруга, проигнорировав мой выпад. — Это ты отшиваешь его, а в душе надеешься, что он каким-то чудесным образом прознает о твоей любви. А он-то думает, ты просто его отшиваешь.

— Но разве, если любишь, не нужно бороться до конца? — не унимаюсь я.

— А где он, этот конец, Вась? Не там ли, где тебе отвечают четким «нет»? — Лера вновь разводит руками. — Ты мне очень дорога, поэтому позволь, я буду откровенной. Ты замечательный человек, но твоя главная проблема в том, что ты судишь людей по себе, — она цепляет мой взгляд и снова переплетает наши пальцы. — Пойми, пожалуйста, не все тащатся от страданий так же, как ты. Не все предпочитают дорогу, которая сплошь усыпана битым стеклом. Не все готовы годами стучаться в закрытые двери. Есть люди, которые всячески стремятся облегчить свою жизнь и сделать ее счастливой. И не надо ставить им это в вину. Лучше у них поучиться.

— Ты считаешь, что я тащусь от страданий?

Леркины откровения настолько обескураживают, что я даже не знаю, как мне на них реагировать: смеяться или плакать.

— А разве нет? — она улыбается. — Сама посуди, ты уже давно могла бы нежиться в объятиях Соколова, но выбрала другой путь. Зачем быть гордой и правой, если можно быть просто счастливой?

Ее слова напоминают яркий прожектор, направленный на стену, которая годами таилась в кромешной тьме. Раньше мне и в голову не приходило посмотреть на ситуацию под таким углом. Неужели Лера права, и драма для меня важнее счастья?

Я могу сколько угодно хорохориться перед окружающими, но себе… Себе-то я должна признаться в истинных чувствах, верно? Конечно, я люблю Артёма. Очень люблю. И, наверное, никогда не переставала.

Правда, теперь моя любовь уже не такая чистая и невинная, как в детстве. Она изъедена безумной ревностью, обезображена непониманием, исковеркана длительной разлукой и изуродована жаждой мести. Но, несмотря на это, она все еще жива. Бьется в груди вместе с сердцем. И вместе с кровью течет по венам.

Так, может, стоит дать ей еще один, самый-самый последний шанс?

Глава 66

Артём

Фотосессия проходит как в тумане. Время от времени по настоянию фотографа я натягиваю на лицо пластмассовую улыбку и принимаю неестественные позы. Аделина ворчит, что я какой-то кислый и кадры получатся неудачными, но меня, если честно, это мало волнует. Я вообще не большой фанат кривляний на камеру.

Сегодня день моей свадьбы, и в теории я должен чувствовать себя счастливым, но, к сожалению, счастьем в моей душе и не пахнет. Поездка в родной город, которая случилась чуть больше двух недель назад, выбила почву из-под ног. Она изменила меня. Ранила. Заставила усомниться в правильности устоявшихся планов на жизнь. Всего лишь один единственный вечер в компании Солнцевой — и в Москву я вернулся совсем другим человеком.

Дело вовсе не в том, что я по-прежнему питаю какие-то надежды. Нет. Надежды погибли. Вася не оставила им ни малейшего шанса на жизнь. Я прекрасно осознаю, что наша с ней история закончена, что хэппи энду не бывать и что нужно двигаться дальше. Просто… Просто иногда так зверски накрывает. Вот прям как сейчас: ребра ломит, в глазах щиплет, кислорода какого-то черта становится мало…

— Тём, ну ты чего? — Аделина недовольно кривит личико. — Опять в облаках витаешь?

— Прости, — стряхиваю наваждение. — Что мне нужно сделать?

— Обними меня сзади и смотри вдаль, — инструктирует невеста. — Так, будто перед тобой наше счастливое семейное будущее.

Девушка прижимается спиной к моей груди и принимается позировать. У нее это здорово получается. А вот я на ее фоне, должно быть, напоминаю сухое негнущееся дерево.

— Артём, голову чуть правее! — командует фотограф. — И мышцы лица расслабь. Не напрягайся.

Легко сказать — не напрягайся. Мы уже второй час изображаем долбаных Ромео и Джульетту, и, судя по всему, это еще не конец.

Внутри бурлит смесь усталости, раздражения и досады, но я изо всех сил стараюсь не выпускать запретные эмоции наружу. В конце концов, Аделина ни в чем не виновата. Она классная девушка, и мне хорошо с ней. По крайне мере, раньше было. А что касается разъедающей сердце тоски, то это ведь временно, правда? Боль утихнет, раны затянутся, и жизнь встанет в привычную колею.

Все проходит. И это тоже пройдет. Рано или поздно.

Фотосессия завершается через сорок минут, и мы с Аделиной, измотанные аномальной жарой, наконец плюхаемся на мягкое сиденье арендованного лимузина. В салоне прохладно, свежо и почему-то пахнет клубникой. Откидываю голову назад и расслабляю конечности. Хорошо, что до ЗАГСа не меньше получаса езды — успею прийти в себя.

— Дорогой, будешь шампанского? — игриво интересуется Аделина, подсаживаясь поближе.

Сегодня она невероятно красива. Превзошла саму себя. Кожа, волосы, платье — все в ней идеально. Любой нормальный мужик мечтал бы оказаться на моем месте, поэтому и мне вместо того, чтобы перебирать в памяти события из прошлого, стоит сосредоточиться на настоящем. Я же понимаю, что былого не вернуть, а жизнь, как ни крути, продолжается. Я никогда не был мазохистом, поэтому, уверен, через какое-то время все обязательно нормализуется.

— Давай, — приподнимаю уголки губ и принимаю из рук невесты бокал.

— За нас, любовь моя, — Аделина легонько чокается.

— За нас, — повторяю эхом и до дна осушаю бокал.

— Ну а теперь, пока мы одни, не хочешь немного пошалить? — в глазах девушки зажигается хищный огонек, а ее изящная ладонь плавно ложится в область моего паха.

— Детка, — мне вдруг делается неуютно, и я принимаюсь ерзать на месте. — Давай не сейчас, ладно? Мы ведь уже скоро приедем…

— Брось, дорога длинная. Мы все успеем, — Аделина приподнимает платье и усаживается мне на колени. — Ну же, сладкий, неужели ты совсем меня не хочешь?