Ричард Длинные Руки – эрцгерцог - Гай Орловский

CXXVI умножить на X равняется M CC LX

CXXVI умножить на X равняется M CC LX

CXXVI умножить на V равняется DCXXX

CXXVI умножить на I равняется C XXVI

CXXVI умножить на I равняется C XXVI

Получено

MMM D CCCCC’CCCCLLLXXXXX’XXXXXVVII равняется MMMMDCLXII

и на мои:

Лицо величайшего из математиков медленно и страшно мрачнело, зато Сьюманс расцвел как майская роза, едва не пустился в пляс, даже хихикнул как-то несолидно.

Герберт Страстный со злостью скомкал лист бумаги и отшвырнул. Все остальные смотрели на него с напряженными лицами. Я понял, что как бы держат его за руки, не давая вспылить, выйти из себя, вызвать грозу или землетрясение.

Тиграт Вдумчивый сказал сдержанно:

— Да, вы уже доказали, что человек вы необычный… Да и предлагаете странные и очень необычные вещи, о которых никто и не заикался… Мы уже принимали как аксиому, что между воинами и магами всегда должна быть война. Это в нашем мышлении…

Я вскинул руку, он поморщился, но умолк, я сказал быстро:

— Вы абсолютно правы, достопочтенный и великий Тиграт Вдумчивый!.. Я осмелился прервать вашу замечательную речь, исполненную глубочайшего смысла, только потому, что хочу напомнить… я, как вы уже знаете, тоже маг. Но я еще и правитель королевства, как уже сказал… а это, как вы понимаете, накладывает обязанности заботиться и о простом народе.

Он произнес с неподражаемым чувством полнейшего превосходства:

— Если вы и по духу маг… а не только по удаче… то почему вам не бросить всю эту суету? Почему не посвятить себя поискам еще более высокой магической мощи?.. Вы же можете, уже доказали.

Все умолкли, смотрели с интересом. Я перевел дыхание, первую часть выполнил, заставив их не только слышать, но и слушать, собрался с духом, заговорил медленно, стараясь, чтобы в моем голосе звучала некая умудренность:

— Я молод, но старые книги читал… И заметил, что все Великие Маги либо умирали со всеми их знаниями, либо добивались бессмертия и куда-то исчезали. Бессмертие — это наша мечта, но это мечта умирающего от жажды в пустыне, который ни о чем больше не мечтает, как о глотке воды. Но когда наконец доберется до родника и напьется, он замечает, что вокруг все та же осточертевшая пустыня… И так из года в год, из века в век… Для гения всю жизнь находиться среди дураков — мука. И знать, что так будет всегда.

Тиграт Вдумчивый сказал недовольно:

— Но всегда есть высокая башня, где можно размышлять о высоком! И продолжать разгадывать великие тайны.

— Да, — ответил я, — однако есть и другой путь.

— Какой?

Я перевел дыхание и, собравшись с духом, начал говорить то, что самому кажется скучным и крайне неинтересным:

— Начинать учить магии простой народ! Это будет медленный, но качественный подъем. Начнем, как я уже говорил, с простой механики, понятной любому кузнецу. Увеличим количество ветряных и водяных мельниц, чтобы покрывали все наши потребности, будем развивать новые методы добычи металла, мне его понадобится много, но вовсе не для войны, я знаю дешевые и простые методы, как любой человек может подняться высоко в воздух…

Они слушали скептически, наконец Герберт Страстный прервал недовольным голосом:

— Простите, но это будет уже магия! А вы сказали любой простой человек…

Я любезно улыбнулся.

— Не стесняйтесь, дорогой Герберт, вы великий человек! Скажу честно, не только я, но вообще во всем мире едва ли найдется хотя бы полдюжины человек, которые вообще могут оперировать римскими цифрами на таком уровне! Вы — гений, говорю без всякой лести. Мне нравится, что вы спорите… по существу. Пожалуй, вам неизвестно… ну… чтоб такое попроще… Известен ли вам принцип работы воздушного шара? Даже такого простого, как монгольфье?

Все молчали настороженно, Сьюманс помотал головой.

— Впервые слышим. Объясните?

— С удовольствием, — ответил я. — Любой простой человек знает, что горячий воздух поднимается вверх, а холодный опускается к полу. Это заметно и по дыму над костром, и по тому, что на чердаке всегда теплее, чем внизу… Но никому не приходит в голову, что если схватить этот горячий воздух в нечто плотное и легкое, например, мешок, то он поднимет и его…

Тиларет Стойкий сказал, не сдержавшись:

— Вздор!

Я продолжал улыбаться, вот он, козырь, сказал мирно:

— А вы проверьте… Создайте воздухонепроницаемую ткань, это легко, только побольше, так нагляднее, сделайте из нее мешок…

Тиларет Стойкий сказал с вызовом:

— Это будет нетрудно!

— Сделайте, — предложил я.

Он поднялся и вышел ко мне. Лицо его было сердитым.

— Говорите, — потребовал он, — что делать.

Остальные остались на местах, следят очень внимательно. Тиларет сперва создал удивительно тонкий и красивый шелк, я показал, как порезать на полосы и сшить, нам нужен шар с круглым отверстием внизу, затем там прикрепим веревки…

По моему указанию массу шелка положили на высоте в половину человеческого роста на длинной решетке, тут же созданной одним из магов, я даже не заметил кем. Тиларет перехватил мой взгляд, я кивнул небрежно и, явно рисуясь, пошевелил кистью. На полу возникла широкая медная чаша, больше похожая на круглое корытце, с множеством затейливых фигурок по бокам.

— Так? — спросил он.

— Отлично, — сказал я. — Только бы не сказали, что с помощью магии.

Он заверил:

— Мы умеем отличать, что происходит с помощью магии, а что нет.

— Тогда все в порядке.

— А не помешает, что я расположил изображения из эпохи до Пятой Войны магов?

Он снова рисовался, я сделал вид, что совсем не потрясен, как и было, отмахнулся.

— Это не играет роли.

— Правда?

— Увидите.

Я ни к чему не прикасался, Тиларет лично привязал к веревкам, закрепленным внизу у жерла, большую корзину из ивовых прутьев.

— Теперь совсем пустяк, — сказал я. — Нужно разжечь угли прямо под этим отверстием… смотрите, чтоб не слишком близко, нам пожар ни к чему. Я все-таки попросил бы несколько человек для того, чтобы держать за веревки…

Тиларет спросил быстро:

— Зачем?

— Чтобы шелк с корзиной не улетели раньше времени, — объяснил я.

Он расхохотался, остальные выражали презрение ко мне менее демонстративно, но я все равно чувствовал себя униженным и лихорадочно просматривал все, чтобы не опозориться.

Все-таки все шестеро поднялись и взялись за веревки. Тиларет повел дланью, медный тазик на полу заполнился крупными горящими угольями. Некоторое время ничего не происходило, наконец скомканная масса ткани зашевелилась, начала приподниматься. Маги переглянулись, но на лицах оставалось все то же выражение веселого презрения.