Ричард Длинные Руки – эрцгерцог - Гай Орловский

— Как жалкая и никчемная тварь. Мы здесь все интеллигентные люди, а тот говнюк вел себя… В общем, я и башню его сровнял с землей. Там все равно ничего не росло.

Маг дернулся, лицо его застыло. В глубоко спрятанных глазах я наконец-то уловил страх.

Сьюманс быстро зыркнул на магов и сказал подчеркнуто вежливо:

— Сэр Ричард, прошу вас присесть. Заверяю вас, мы относимся к вам со всей уважительностью.

Садясь, я снова мазнул взглядом по лицам, по ним не видно никакой уважительности. Смотрят, как на сильного и опасного зверя, какая уж там уважительность.

— Благодарю, — ответил я и, взглянув на магов, сказал милостиво: — Вы тоже можете… не вставать.

Передернуло всех, даже Сьюманса, он оказался в роли слуги, что придвинул господину кресло, из которого я и отдал полуприказ-полуповеление.

— Великий маг Герберт Страстный, — сказал он и указал на плотного седого и довольно неопрятно одетого человека, — Великий Маг Тиграт Вдумчивый… великий Маг Тиларет Стойкий…

Они рассматривали меня, я их, как всегда бывает перед важным разговором, где решится очень многое. Я сканировал их лица, стараясь как можно быстрее выработать линию поведения в отношении каждого и понять, насколько клички коррелируют с характерами.

Великий Маг Герберт Страстный меньше всего похож на страстного человека. Даже в кресле развалился, как медуза, выброшенная волной на каменистый берег в жаркий день, только что слюни не текут из полуоткрытого рта.

Тиграт Вдумчивый похож на внимательного человека и сидит, чуть подавшись вперед, и лицо заинтересованное, и слушает внимательно, в глазах живейший интерес, словно видит разговаривающего барсука, а вот Тиларет Стойкий смотрит с явным отвращением, на лице скука и явное желание все бросить и вернуться в свою башню.

Остальные двое незнакомых мне магов по настроению ближе к Тиларету. Недоверием и откровенным неприятием веет так сильно, что начинает покалывать кожу.

— Маги Безмолвия, — представил их Сьюманс. — Точно так, как маг Герберт рассчитывает познать мир с помощью математической гармонии, так они ищут откровения в молчании.

Я поклонился.

— Молчание — золото, ага.

Сьюманс, на правах собравшего всех, величественно повел дланью, и на столе появились изысканные чаши, кубки, золотые блюда, ножи с рукоятями сплошь из драгоценных камней.

Я торопливо сосредоточился и начал заполнять стол коньяками, виски, шампанским, кагором, остро пожалел, что не довелось попробовать вин, что подаются в самых роскошных ресторанах, но и то, что у меня получается, на порядок лучше самых изысканных, что здесь пьют короли или высшие маги.

Все семеро сидят неподвижно, только взгляды перебегают от одного незнакомого блюда к другому. Повисло напряженное ожидание, напоследок я создал широкую, как тазик, хрустальную вазу и доверху наполнил ее мороженым.

Магов сперва, судя по их виду, заинтересовала сама ваза, секрет изготовления хрусталя здесь пока не знают, потом один осторожно потыкал белоснежную массу острием ножа, облизал кончик и надолго задумался, даже глаза закрыл.

— Простите, — сказал я почтительно, — что поспешил, но… я хочу показать, что у нас с вами намного больше общего, чем думаете. И мой уровень вполне можете оценить… отведайте этого мяса! Уверен, никто ничего подобного не встречал. А этот сыр?.. Если нежнее кто-то сотворит, я тут же признаю его превосходство!

Сразу несколько рук потянулись к ломтикам. Я с немалым напряжением смотрел, как быстро, а затем все медленнее жуют, вслушиваются, анализируют, смакуют, стараются выявить все ингредиенты, не слишком ли рискнул, вдруг да сумеют…

Один за другим в разочаровании качали головами, кто-то вздыхал, кто-то морщился, а Сьюманс сказал:

— Я тоже пытался… раньше. Но у сэра Ричарда, похоже, какой-то иной источник.

Тиларет Стойкий произнес упрямо:

— Других нет.

— Нет, — согласился Сьюманс, — но для сэра Ричарда почему-то есть. Так что давайте его послушаем. Рассматривайте, как мою личную просьбу.

Я подумал, собираясь с разбежавшимися словами, всегда в последний момент прыскают в стороны, как испуганные тараканы.

— Я долго соображал, — заговорил я, — размышлял и мыслил… как бы вам поднести то, что случилось… а потом решил, что вы — самые мудрые и знающие люди на свете, должны знать правду и только правду, и ничего кроме правды, хоть и не всю. Потом подумал еще и решил, а почему не всю? Вы же не короли какие-нибудь зачуханные или императоры! Тем в самом деле, ввиду их скудомыслия, нельзя знать всю правду о мире…

Они важно кивали, соглашаясь, а как же, это же понятно, они выше всяких там королей и земных владык.

— Как вы уже видите, — продолжил я, — я один из вас. Хоть и с виду и не маг, а какой-то дурак с мечом, как не стыдно! Но все-таки я маг, хотя и несколько иной, так как пью из других источников. Сейчас они вам неинтересны, понимаю. Но если вдруг даровая звездная мощь все-таки не восстановится… ладно-ладно, не будем о таком… трагичном. Вы маги, занимающиеся заоблачными и зазвездными вычислениями, абсолютно непонятными простому народу. К простому я отношу, как я уже сказал, и всю знать с их королями, императорами, ханами. Но я одновременно и правитель этого простого народа!.. И потому я вынужден заботиться о нем!

Тиграт Вдумчивый сказал с ленивым пренебрежением:

— А нужно ли?

— В свое время, — вставил Сьюманс, — такой вопрос вставал перед каждым из нас.

— К чему мы пришли, — закончил Тиграт Вдумчивый, — сами видите.

— Но были и те, — добавил Тиларет Стойкий, — кто все-таки жаждал служить магией народу… Наивные… Кто знает, где ветер замел их ранние могилы?

Я слушал, поворачивая голову то к одному, то к другому, выказывал уважение, всем нравится, когда в это время смотрят в глаза, а не мимо в окно. Наконец я, дождавшись конца восхвалений, какие они умные, сказал вежливо:

— Я тоже слаб и тоже в ваших условиях предпочел бы жить только для себя… Но мне удалось отыскать путь, на котором даже простолюдины станут магами! На их общем фоне мы поднимемся еще выше! Я имею в виду — все население поднимется до магических высот. А мы, соответственно, сохраним с ними ту же дистанцию, что и сейчас. Что значит, будем уметь гораздо больше.

На их лицах я видел полнейшее недоверие, а Тиграт Вдумчивый спросил в лоб:

— Это как?

— Правитель, — пояснил я, — должен учитывать уровень тех, кем правит. Потому я взялся усиленно развивать простую магию, понятную народу… Я говорю о механике, она всем понятна.

На их лицах, преисполненных благородного негодования, впервые промелькнул интерес. Герберт Страстный даже подался чуть вперед, начиная вслушиваться в мои слова.