Наследство колдуньи - Мирей Кальмель

Ее голубой эннен, подвязанный под подбородком голубой же лентой, украшала невесомая вуаль. «Она выбрала головной убор под цвет моих глаз», — подумал он самоуверенно. И сразу почувствовал себя так же легко, как и это шелковое голубое облачко, танцевавшее вокруг ее головки и создававшее причудливое впечатление, словно косы, искусно уложенные над ушами, вот-вот упадут и расплетутся.

Филиппина остановила своего иноходца в нескольких шагах от него. Ах, как ей хотелось, чтобы Альгонда, которая направилась к источнику, оказалась рядом и успокоила уместным словом ее волнение! Если бы она подъехала еще ближе, то наверняка бы лишилась чувств. Это и есть любовь? Это ощущение, что ты больше не принадлежишь себе? Ощущение одержимости силой, которая отнимает разум и способность владеть собой? Если бы ей сказали, что через час она умрет, и то она не была бы так взволнована. Однако при виде горделивой позы принца, поджидавшего ее, Филиппина взяла себя в руки и, молясь, чтобы ее чувства не отразились на лице, приветствовала его ласковой улыбкой, хотя душа ее разрывалась между войной и миром.

«Вперед, Джем! Ты ведь никогда не был трусом!» — приказал он сам себе. Вчера он чувствовал себя увереннее, невзирая на присутствие в комнате турок и франков, несмотря на неожиданность такого обмена фразами. Они разгадали друг друга. Они надеялись найти друг в друге понимание. Так чего же он ждет? Никогда прежде робость не мешала ему добиваться поставленной цели! Он — воин. Сколько можно торчать здесь, как последний растяпа! Сделав над собой усилие, он направился к Филиппине.

С сердцем, рвущимся из груди, соединив взгляд своих чуть подкрашенных глаз с его взглядом, она оперлась на предложенную руку и соскользнула с седла. Когда его сорочка соприкоснулась с ее корсажем, замерла, но он отстранился, словно эта неожиданная близость обожгла его, и она уже не знала, радоваться этому или сожалеть…

Он кашлянул. Нужно говорить, чтобы не возобладало желание обнять ее. Поцеловать. Нужно вернуться к главному. К отвратительной действительности. Чтобы лучше запечатлеть в памяти минуты ее присутствия рядом…

— Надеюсь, за вами не следят?

— Луи не было в Бати, когда я уезжала.

— Сир де Монтуазон поджидал его утром в Рошешинаре. Вчера, когда вы уехали, этот петух так распустил хвост, похваляясь вашим согласием на брак, что великому приору пришлось попросить его вести себя более сдержанно, поскольку до сих пор он был связан монашеским обетом. Судя по всему, возвращение в мирскую жизнь состоится не так быстро, как он полагал.

— Это — шанс для нас…

Она прикусила губу. Досадная оговорка! Исправиться или оставить все как есть? Филиппина в смущении опустила глаза, но потом снова посмотрела на него. Он был на целую голову выше нее. И улыбался. Луч солнца падал ему на лицо, подчеркивая высокие скулы и яркую лазурь взгляда. Никогда Филиппине не доводилось видеть подобных глаз — таких глубоких, таких ярких. Она не стала исправлять свою ошибку.

— Пройдемся немного, если вы не против.

Она кивнула. Конечно, это хорошая мысль! Идти рядом с ним! Подальше от Филибера де Монтуазона, от Луи. Подальше от всего и всех. Он подстроился под ритм ее шагов. Прежде чем шагнуть под сень леса, она украдкой посмотрела в сторону источника. Альгонда сидела на камне, в тени дерева, и беседовала с Насухом. Разговор их состоял из банальностей, и все же радость, которую доставило молодой женщине примирение с Матье, время от времени прорывалась журчащим чарующим смехом. Турок рассказывал ей о своей стране, в этом Филиппина была уверена. Они очень быстро нашли общий язык. Интересно, сказала ли ему Альгонда, что обручена?

— О чем вы думаете, моя милая? Неужели вы сомневаетесь в преданности вашей спутницы, которая, как я вижу, осчастливила своим обществом моего компаньона?

— Нет, принц. Альгонда предана мне всем сердцем, как и Насух — вам. Ей одной, вне всяких сомнений, я доверю свою жизнь, если понадобится.

Он остановился и с серьезным видом посмотрел на нее. — Вчера я поручил моему молочному брату проследить за вами. Он вмешался бы, если бы Филибер де Монтуазон попытался вас обесчестить. Он рассказал мне, что шевалье вам говорил. Мерзко! Было произнесено имя Альгонда. Ведь это ее шевалье пытался постепенно отравить?

— Именно так.

— Но каким чудом?.. — Он был поражен.

— Ее спас эликсир. Знахарка, которая живет на наших землях, в Сассенаже, передала его матери Альгонды, чтобы та спасла свою дочь.

Джем задохнулся от волнения. В висках застучала кровь.

— Что с вами? — испугалась Филиппина, заметив его состояние.

— Вы видели флакон, в котором содержался этот эликсир?

Он смотрел на нее так, как смотрит раненное загнанное животное, и Филиппине пришлось погладить его по руке, чтобы успокоить.

— Да, я его видела. Но разве это так важно, принц? Вы пугаете меня…

— Прошу вас, опишите его мне. Речь, быть может, идет о моей жизни.

— Он имеет форму пирамиды, сделан из синего стекла…

— …и три его грани из четырех оправлены в серебряное кружево! — закончил описание он, сжимая ее пальцы.

— Да, он оправлен в серебряное кружево! Но откуда вы знаете?

Филиппина не знала, что и думать. Она была обеспокоена. Но краски понемногу возвращались на побледневшее как полотно лицо принца. Глуховатым от пережитого волнения голосом он пояснил:

— Этот флакон… И этот эликсир мне дала в Анатолии одна колдунья. Тогда я намеревался выступить во главе армии против моего брата. Она сказала, что он должен исцелить меня от яда, которым Баязид рассчитывает меня отравить.

— Принц, но ведь это не может быть один и тот же эликсир!

Он поднес ее руку, которую до сих пор удерживал в своей, к губам. Пальчики Филиппины задрожали. Неужели для него еще не все потеряно?

— Может, моя дорогая Елена! У меня украла его несколько месяцев назад одна из моих жен, а потом предала меня, и я ее прогнал.

Филиппина вскрикнула от удивления.

— Когда мы с вами увиделись в первый раз, здесь… Когда вы сражались, а потом ваш спутник уехал… Это из-за этой пропажи, верно?

Он посмотрел на нее с нескрываемым изумлением.

— Да. Не думал, что вы стали свидетельницей нашей размолвки.

— Прошу меня простить! Я остановилась напоить коня у источника и увидела, как вы спешиваетесь. Мгновение — и вы выхватили сабли…

Она опустила глаза, чтобы не показать, до какой степени ее волнуют воспоминания о том дне. Лес сомкнулся вокруг них. Филиппина понизила голос до шепота:

— Мне нужно было уехать… Но я стояла и смотрела, как зачарованная. Я хотела увидеть, кто из вас победит. А потом…