Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. - Артем Драбкин

В Крыму произошел такой случай. Мы сидели в Ба-герове. Нам привезли обед на окраину аэродрома. По­ка мы собрались — летчики, техники, — уже стало тем­неть. Группа летчиков, в их числе Сергей Иванов, штур­ман полка Худяков Сашка [Худяков Александр Анисимович, капитан. Воевал в составе 101 -го гиап и других полках ВВС КА. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 277 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 3 са­молета лично и 7 в группе. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 2-й ст., медалями], начальник штаба Гейко, замполит Пушкарский, Сережка Овечкин, Воробьев, пошла через аэродром к столовой, а мы со смершев-цем пошли по дороге в обход. У Иванова был немецкий клинок. Он шел и все время им махал. Зацепил мину-лягушку. Она взорвалась, и ее осколками были ранены семь человек. Мы слышали взрыв, а через некоторое время мы услышали шум автомобильного мотора и еще один взрыв. Оказывается, машина шла им на по­мощь и тоже подорвалась на мине. Когда мы пришли в помещение, где располагались на ночлег, нам ска­зали, что наши подорвались. На следующий день их на санитарном У-2 перевезли в госпиталь в Краснодар. Воробьев скончался от ран. Сережке Овечкину ногу отняли. Сергею Иванову ногу спасли, хотя у него ган­грена начиналась, и он после этого больше не летал. Серега сильно запил после госпиталя. Вернулся к себе в Торжок. Сменил несколько мест работы. А потом из ребят, что к нему льнули, сколотил банду, занимав­шуюся грабежом квартир. Вскоре их арестовали. Его, как организатора, судили и лишили звания Героя Совет­ского Союза.

Я тебе прямо скажу, что летчиком Сережка был хо­рошим, но нечист он был на руку. Мы с Борисом Степа­новым постоянно с ним конфликтовали. Он стремился все время быть героем, победы иметь. Частенько про­сил Бориса, как своего ведомого, подтвердить победы, которых не было. А Борька Степанов — честный парень был, никак на это не соглашался.

Вообще если говорить о приписках, то, конечно, они были, но занимались ими всего несколько человек в полку. Их знали, но ничего сделать не могли. Были и хитрецы, тот же Иванов. Нужно в бой идти, где каша, драка, а он в стороне ходит, в гущу не лезет. Смотрит, сбили самолет. Он засекает место: вот здесь сбитый самолет. Как только группа собралась и идет на аэро­дром, он впереди садится. И сразу первый докладыва­ет, что сбил, самолет упал там-то. Командир полка док­ладывает в дивизию, те — еще выше. Пойди попробуй докажи, что это не он сбил, а кто-то еще?

Бывало, что ведомый бросал ведущего. Одному та­кому набили морду после войны. Он когда с Беркуто­вым [Беркутов Александр Максимович, подполковник. Воевал в со­ставе 101-го гиап (84-а иап). С декабря 1944 г. — командир 57-го ги-ап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 361 боевой вылет, в воздушных боях сбил 16 самолетов лично и 1 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст. и 2-й ст., Красной Звезды, медалями] летал, бросил его, и из-за него «мессера» сбили ведущего группы штурмовиков, а вел ее командир ди­визии, генерал. Беркутов, когда прилетел, кричит, где этот... сейчас его расстреляю. Пришлось оружие ото­брать, чтобы успокоился.

Но повторяю — это единичные случаи! Основная масса летчиков полка воевала честно и мужественно. Взять, например, Похлебаева. У Иванова числится 21 сбитый самолет. У Похлебаева — 17. Но у Похлебаева больше сбитых, чем написано. Он был очень скромный и честный мужик.

—  Было такое, что сегодня мы тебе пишем до Героя, а завтра мне?

—  Были случаи, когда отдавали свои победы, а по­том надо было долги отдавать. У нас в эскадрилье это­го не практиковали.

—  За что в 1944 году дважды Героя Камозина сняли с должности командира эскадрильи 66-го полка и перевели на должность заместителя ко­мандира эскадрильи в ваш полк?

[Камозин Павел Михайлович, майор. Воевал в составе 246, 269, 66-го иап и 101-го гиап.

Всего за время участия в боевых дейст­виях выполнил 188 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 35 само­летов лично и 13 в группе. Дважды Герой Советского Союза, награж­ден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Александра Нев­ского, Отечественной войны 1-й ст., медалями]

—  За драку. Когда мы перелетали на фронт в конце 1944 года, погода была паршивая. Он со своей эскад­рильей сел в Бобруйске, и долгое время там сидели. Начпрод их плохо кормил. За это он его побил. После этого его перевели заместителем командира эскадри­льи к Морозову. Конечно, была у него слабость — лю­бил за воротник заложить, но это был дисциплиниро­ванный, грамотный мужик, умело и храбро воевавший, умевший управлять людьми. Помню, раз сменяли его четверку. Подлетаем к линии фронта. Со станции наве­дения передают: «Камозин, внимательно. Вылетела па­ра «мессов». — «Хорошо, пусть идут». Дальше — тиши­на. Мы подходим, набираем высоту, наладили связь со станцией наведения. Слышим: «Паша, Паша, смотри, заходит «худой». — «Вижу, пусть заходит». И больше ни слова. Обычно в бою какие-то команды, мат, а тут тихо. Я смотрю — где он ходит, самолетов пока не вижу — еще далеко. Проходит минуты полторы, и слышу, он пе­редает: «Вон, «худой» горит. Зашел, понимаешь». И все. Тут уж я и сам увидел дымный шлейф. Вот так спокойненько он его снял.

Он был честным и всегда говорил правду в глаза. Это не нравилось начальнику штаба полка майору Гей-ко, с которым они постоянно ругались. После войны было такое указание, что летчиков, нарушающих дис­циплину, вне зависимости от их заслуг, можно уволь­нять из армии. Видимо, Гейко написал на Камозина докладную, и Красовский подписал приказ уволить того по пункту «е». Как сказал у нас один летчик, пункт «е» означает «ешь сам». Это значит, что тебя увольняют без пенсии, на гражданке на работу не примут. Уже в 1948 году я лично слышал, как Красовский высказывал командиру полка Павликову, что его обманули и он уво­лил Камозина фактически по навету. Связь мы с ним поддерживали. Поначалу его никуда не брали. Ходила такая байка, что он, дважды Герой, сидел на ступеньках здания Наркомата обороны и просил милостыню, но, когда мы с ним встречались, он сказал, что такого не было, но по начальству он много ходил. Потом все-таки он устроился в ГВФ.

—  После освобождения Крыма вашу дивизию отправили под Полтаву на переформировку. Как складывались взаимоотношения с американцами?

—  Наш полк стоял на одном аэродроме с их истре­бителями «мустанг». Отношения были нормальные. Американцы жили в палатках. Мы ходили в их ресторан, располагавшийся также в палатке. У нас был такой Бер­кутов Александр Максимович, Герой Советского Сою­за. Хороший вояка, храбрый человек, который воздуш­ные бои вел грамотно, не боясь, разумно. Отлично раз­бирался в штурманском деле. На И-16 сбивал «мессер-шмиттов»! Для этого надо было уметь грамотно исполь­зовать технику. Многие, особенно в начале войны, по­гибали из-за того, что как следует не пользовались даже тем, что есть.. Вот такой пример. Уже шла война. Перед эвакуацией училища инструкторский состав про­ходил тренировочные полеты и отрабатывал боевой по­рядок. Летали они на И-16 звеном из трех самолетов. Справа ходил один младший лейтенант, а вел звено полный, солидного возраста старший лейтенант. После полетов он делает разбор. Я был в наряде и находился от них недалеко. Слышал их разговор. Этот старший лейтенант молодому лейтенанту, инструктору, говорит: «Ты стоишь далеко. Ты должен у меня рядом стоять, ты должен меня защищать своим телом!» Я тогда уши на­вострил: как это — телом? Значит, он должен прикры­вать, себя подставлять. А оружие зачем у него тогда? Думаю: ладно, посмотрим. Сейчас нужно школу закан­чивать, там будет видно. Вот какие взгляды были у нас. Заслуга Александра Ивановича Покрышкина, что он смог эти взгляды изменить не только у рядового соста­ва, но и у высокого начальства.