Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

— А может чисто по-мужски взять да разложить всё Слюняеву, — Ваня Поливанов ещё не растерял похвальную веру в людей, — так и так, мол, это сука…

— Вань… — перебил его Рябинин, — мы же не знаем их отношений, может они гомосеки и любят друг друга… да и что мы предъявим? Тусовку в Старой Сунже?… Которую рубоповцы расстреляли и сожгли. Наоборот, получается, что Иса пашет в поте лица, а мы, мудаки, всю масть портим…

— Втёрся, падла… — почти прошипел Бескудников, — может его к Аллаху?

— Да хрен с ним! — Рябинин выщелкнул окурок через плечо за спину, — понту сейчас нету за ним гоняться, а то можно ещё куда-нибудь влипнуть или окончательно в немилость впасть. Вон, Костян, от Кутузова слышал, что Жога уже в Вологду отзвонил о первом подозреваемом по нашему делу… А теперь прикиньте, что сообщит тот же Коля-Ваня, если мы этим Сейфуллой не будем заниматься…

— Саботаж! — Костя, схватившись обеими руками за голову, изобразил ужас полковника Жоганюка, — отказываются подчиняться, — примите меры!

— Примерно так… — Рябинин качнулся, разминая затекшие ноги.

— И что? Нам теперь в их веру обратиться, на побегушках у Слюняя оформиться? — недовольным тоном спросил Долгов, вставая с корточек, — а те, кто пацанов завалил дальше похахатывать будут…

— Вот что, пацаны, чтобы без обид ненужных, — Рябинин закончил покусывать кончики усов, приняв для себя какое-то решение, — надо разделиться. Кто-то перед глазами боссов постоянно маячит, изображая активность по делу Сейфуллы, тем самым, — Сергей вскинул руку, останавливая Беса, что-то порывающегося сказать, — прикрывают тех, кто работает нашу версию.

— Давай по-другому малость, — Бескудников догадался, когда Рябинин закончит, — у Катая предложение было… вроде там и меняться получалось и у этого стада, — он махнул рукой в сторону комендатуры, — будто ощущение всеобщей мобилизации… Костян, чего ты там рассказывал про мосты и дороги?

— Ничего особенного, — Костя достал из кармана камуфлированной куртки упаковку мятных леденцов и закинул одну шайбочку в рот. Упаковка тут же была расхватана окружившими его коллегами, — у нас, в Вологде, когда «семёра»[56] «клиента» теряет, то не носится, как угорелая, по всему городу, а тихо-мирно встаёт около основных мостов…

Бескудников нетерпеливо закивал:

— Они почти все в центр ведут… из разных районов…

— Всё верно… Как правило, если «потеряшка» в движении, то его через час-полтора засекают, — Костя, оглядывая коллег, выдержал паузу, — и всё.

— Так ведь здесь мост только один, ну, конкретный, — не до конца понял Костину мысль Гапасько, — и «романовский»[57] ещё…

— Зато блокпостов сколько хочешь, — продолжил свою речь Костя, — осталось только выбрать основные и ждать… Морды мы знаем, машины, примерно, тоже… Когда-нибудь нарисуются, тут и примем.

— «Когда-нибудь»… Ни ОМОН, ни «Визирь» с тобой на блоке неделями сидеть не будут, — резонно заметил Рябинин, — имей в виду…

— Я об этом думал… схема чуть-чуть длиннее получится, — Костя не выглядел смущенным — определим штук шесть блоков… с утра нас по одному разбросают и денёк там тусуемся… Смотрим кто через них ездит, «наших» срисовываем и фиксируем… Дней через десять будет понятно, где они чаще отсвечивают… тогда уже можно будет засаду выставлять…

— Долго… — Бескудников разочарованно оглядел оперов, — а если они вообще загасились?

— Я просто предложил… — пожал Костя плечами, — может у кого другие есть предложения…

Других предложений не было. Мыслительные процессы отражались на лицах парней, Гапасько для стимулирования даже почесал в затылке.

— Идёт… — за всех решил Рябинин, — всё равно пустота одна пока… а Тимур по-крайней мере к убийству видеозаписью железобетонно привязан… Давайте по дням распределяться… кто на блокпост, а кто верноподданнические чувства демонстрировать.

Верноподданические чувства пришлось демонстрировать нескоро. Следователю Магомеду, готовому к проведению следственных действий, Мишей Кутузовым было предложено «мальца обождать». В нынешней ситуации Миша был не волен без санкции Слюняева участвовать в каких-либо мероприятиях, касаемых Мальсагова.

Подполковник же, уехав в Ханкалу, велел без него ничего не предпринимать. В свою очередь он обещал по возвращению взять на себя всю организацию обеспечения проверки показаний на месте происшествия. Магомед, на предложение Кутузова, недовольно буркнув: «потом будете сами за мной бегать», взял себе небольшой отпуск на несколько дней и уехал в родной Дербент.

По этой причине последующие дни, оперативники старались использовать с максимальным КПД. Катаев с Рябининым прикинули восемь основных блокпостов, более или менее имеющих стратегическое значение. Конечно, это было много, но и после общего собрания к снижению количества прийти не удалось. Вероятность появления «клиентуры» высока на любом из них. С учётом того, что оперативников насчитывалось тоже восемь, о полном перекрытии и речи быть не могло. Как минимум, один опер оставался дежурить и ещё паратройка должна «отсвечивать» перед ясными очами руководства.

Конечно, можно было привлечь кого-нибудь из отдела МОБ, но те работали по своему плану. Жгли бензиновые мини-заводы, трясли рынки и периодически отправлялись на усиление постов по охране периметра. При таком графике ни на одного из них нельзя было рассчитывать. ОМОН тоже в расчет не брался — сидеть часами на горячем и пыльном посту наблюдения, да ещё и постоянно мониторить людей и машины, бравым парням, работающим по схеме «Бей-беги», было бы невмоготу.

И общее собрание решило: за пару-тройку дней самим оттусить на отмеченных блоках, на местах определить самые перспективные и, после этого уже в плотном формате, выставляться на местах наиболее вероятного появления фигурантов.

Катаева в первый день закинули на блокпост в Староремесленном районе. Расположен он был на шоссе — единственной транспортной артерии, связывающей северо-западный пригород с Грозным.

Местные жители прозвали этот блокпост «коммунистическим»: вместо российского флага над ним развевалось алое полотнище с серпом и молотом. Парни, Петрозаводский ОМОН, оказались беспроблемными и компанейскими. Попытавшемуся объяснить цель своего присутствия на блоке Катаеву, они просто махнули и определили идеальное для наблюдения место — маленький закуток между плитами и мешками с широкой бойницей, куда упиралась любая машина, лавирующая по «змейке»: Для фиксации номера и лиц за рулем этого было предостаточно. Из опасения, что и у этих омоновцев, Тимур может быть агентом, либо «дилером», Костя его фотографию, любезно напечатанную с видеоизображения Сашей Лавриковым, показывать не решился.

Первые два часа сидения прошли относительно легко. Машин было немного, да и воздух ещё не прогрелся. Однако, где-то к обеду, когда солнце вошло в зенит и поток транспорта увеличился втрое стало по-настоящему тяжело. Приходилось всё время стоять, чуть пригнувшись, около бойницы, потому что машины шли одна за другой и пропускать никого было нельзя. Глаза от постоянного всматривания заслезились и воспалились, а ноги, даже периодически разминаемые, затекли. Прихваченная с собой бутылка холодной минералки моментально нагрелась и освежаться ей стало невмоготу. Представлялась ассоциация с мочой, в связи с этим начались забеги «до ветру». Потом захотелось жрать. Обращаться к бойцам, тащившим на посту службу, Косте было неудобно, к тому же они каждые два часа менялись и после обеда дежурили уже не те, с которыми Костя познакомился утром. Сглотанное еще утром, на голодный желудок «Рондо», только усилило чувство голода.

Бронежилет и разгрузка, создававшие дополнительный довесок на позвоночник, давно валялись в углу закутка. Но и это помогло лишь отчасти. Самое тяжелое в этом ожидании было полное отсутствие, не только нужных, но и других, представляющих оперативный интерес, автомашин. В основной массе это были разнокалиберные маршрутки, набитые женщинами и стариками, «убитые» «жигули» и «волги», военные грузовики. Несколько раз проскакивали легковушки с молодежью, но никого, даже отдаленно напоминающих фигурантов с видеозаписи, Костя не заметил. Омоновцы из Карелии, подтверждая статус установленного на крыше блокпоста стяга, мзду с водителей не брали. А может быть Костя, изолированный от них, в конуре на переднем крае, этого не видел.

Часам к четырем дня, когда полуторалитровая бутылка минералки была частично выпита и вылита на голову, стало совсем худо. Солнце перелезло на другую сторону дороги и немилосердно било через щель наблюдения прямо в глаза, а поднятая с дороги тяжелая пыль забивала носоглотку. Сплёвывалось уже вязкой серой слюной, голова кружилась, ноги гудели.