Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не зная этого ехидного отзыва, Франко еще раз попытался впечатлить дипломатический корпус на свадьбе своей дочери Ненуки и не имевшего особого веса в обществе плейбоя, доктора Кристобаля Мартинеса Бордиу маркиза де Вилья-верде, 10 апреля 1950 года. В качестве ничего не значащего жеста по отношению к миллионам голодающих прессе были даны инструкции не сообщать о потоке частных подарков по этому случаю, а официальным учреждениям и торговым фирмам вообще запретили делать подарки. На свадьбе, проходившей с почетным караулом и военными оркестрами, находились сотни гостей, в том числе дипломатический корпус в полном составе и блистательная коллекция аристократов. Невеста пошатывалась под тяжестью своих драгоценностей, а жених щеголял в наряде рыцаря Гроба Господня с мечом и в шлеме с плюмажем. Дабы не ударить в грязь лицом, сам Франко был в роскошной форме генерал-капитана вооруженных сил. Сопроводив невесту в часовню дворца Эль-Пардо, разволновавшийся каудильо с трудом набрался сил, чтобы занять место рядом с алтарем, предназначенное для главы государства.
Для церемонии был избран услужливый кардинал Пла-и-Даниэль. И он не подвел каудильо, призывая новобрачных следовать примеру «семьи из Назарета» и «образцового христианского очага главы государства». Более склонный идти по стопам второго, чем первого, избранник Ненуки, маркиз де Вильяверде, очень скоро принялся на всю катушку использовать семейную фамилию. В народе его прозвали «маркиз де Vayavida» (Ну и жизнь. — Исп.). Ему не потребовалось много времени, чтобы сколотить себе состояние посредством различных торговых махинаций вроде импорта из Италии мотоциклов «Веспа». Народные юмористы эту марку быстро расшифровали как аббревиатуру: VESPA — Villaverde Entra Sin Pagar Aduana (Вильяверде Ввозит, He Платя Таможенной Пошлины. — Исп.). Молодая чета приобрела огромную недвижимость в пригороде Мадрида и быстро заняла место брата Франко, Николаса, в качестве фаворитов в Эль-Пардо. Но если Франко надеялся, что замужество дочери как-то компенсирует разрыв его родителей или отсутствие романтики в браке с доньей Кармен, то очень быстро каудильо постигло разочарование. Скоро стало ясно, что замужество Ненуки стало точной копией брака его родителей. И с этим сам Франко оказался не в состоянии справиться. Однажды, когда дочь в расстроенных чувствах попыталась пожаловаться отцу на беспутное поведение своего мужа, он молча выслушал ее, а затем холодно приказал убраться с глаз долой. Тем не менее Ненука подарила ему семь внуков, которых «он окружил ласками и заботой, потакая им во всем» (Пол Престон).
Неудержимая жажда наживы семейства зятя еще больше разожгла страсть доньи Кармен к антиквариату и драгоценностям, из-за которой она заслужила прозвище «донья Ожерелье». Уже давно ходили слухи, что мелкие владельцы ювелирных лавок создали неофициальный страховой фонд для возмещения убытков, после ее хищных набегов. Когда, сразу после свадьбы дочери, донья Кармен узнала, что консорциум ювелиров послал усыпанную алмазами диадему для невесты, которая, согласно договоренности, была затем возвращена, она отправила в магазин слугу, чтобы забрать ее. В другой раз, по слухам, супруга каудильо схватила усыпанный рубинами пояс, преподнесенный Франко каким-то прибывшим с визитом арабским шейхом, и долго, с наслаждением ласкала камни, прежде чем отдать его служащему, чтобы тот отнес подарок в хранилище.
В ярком контрасте с жизнью Франко и его окружения остальная Испания продолжала страдать от дальнейшего ухудшения экономического положения. К концу 1950 года рост заработной платы трудящихся составил едва ли половину от роста цен. В результате неэффективного ведения сельского хозяйства Испания была вынуждена импортировать продукты питания, тратя на это постоянно уменьшающиеся валютные резервы, а частые отключения электричества заставляли простаивать фабрики и заводы, что еще больше сокращало заработную плату трудящихся. Среди рабочих назревали волнения. 11 марта 1951 года Франко открыто призвал их быть реалистами и умерить свои требования. Забыв на время собственную убежденность, что он правил страной изобилия, каудильо заявил о своей решимости «вымарать из сознания испанцев их детское заблуждение, что Испания — богатая страна, что она богата полезными ископаемыми». Вполне понятно, что, не слишком расположенные внимать его призывам к умеренности, рабочие в Барселоне открыто взбунтовались, когда гражданский губернатор, вызывавший всеобщую ненависть, по собственному почину поднял цену на трамвайные билеты. Прозвучали призывы объявить всеобщую забастовку 12 марта 1951 года. В волнениях, как повелось, обвинялись коммунистические агитаторы, но в этот раз в забастовке участвовали отдельные фалангисты и члены рабочей католической организации (ХОАК). Несмотря на зловещее прибытие к Барселоне трех тральщиков и появление на улицах города морских пехотинцев, большого кровопролития удалось избежать, поскольку генерал-капитан Барселоны, генерал Хуан Баутиста Санчес, отказался вывести из казарм войска гарнизона для подавления беспорядков. Гражданский губернатор потерял свой пост.
Волна недовольства докатилась до Страны Басков в апреле 1951 года, когда забастовали двести пятьдесят тысяч рабочих промышленных предприятий. И снова к левым присоединились фалангисты и члены ХОАК. Франко немедленно объявил забастовщиков уголовными преступниками, обвинил международные круги в экономических проблемах Испании, а уличные беспорядки отнес на счет заговора британских и французских масонов. А заодно уж он присовокупил несколько жалоб по поводу Гибралтара, возможно, с целью отвлечь внимание общества от домашних проблем. Бальфур, впрочем, полагал, что Франко был действительно убежден, что он просто исполнял наказ королевы Изабеллы Католической — никогда не отчуждать Гибралтар от Испанской Короны. Редкий день не проводились аресты, полицейские облавы и военные трибуналы. Лидеры забастовок, коммунисты и анархо-синдикалисты, получили по пятнадцать — двадцать лет тюремного заключения, было вынесено два смертных приговора, а несколько человек оказались застрелены «при попытке к бегству». Многие заключенные умерли в тюрьме от побоев.
Несмотря на все это, как и предсказывал Франко, ход истории менялся в его пользу. В рамках политики «холодной войны» западным союзникам было очень удобно рассматривать его репрессивные акции как достойный похвалы, решительный отпор коммунизму, а его жесткое трудовое законодательство делало Испанию очень привлекательной для иностранных инвесторов. Неудивительно, что Франко все с большим апломбом игнорировал попытки дона Хуана обсудить восстановление монархии «для всех испанцев». (Возможно, каудильо казалось, что, передав ему своего сына, дон Хуан лишился всякой возможности предъявлять права отцовства и на Хуана Карлоса, и на испанский народ.) Ко всему прочему и президент Трумэн говорил: «Мне не нравится Франко и вряд ли понравится в будущем, но я не позволю, чтобы мои личные чувства возобладали над убеждениями наших военных». А военные были убеждены, что Франко не похож на «типичных европейских и латиноамериканских диктаторов», и предлагали оплачивать переоборудование испанских военно-воздушных баз и портов, чтобы они
