Таис Афинская - Иван Ефремов

— Это непременная обязанность богинь и муз, — ответила вместо Эрис её бывшая владелица.

Глава XIII. КЕОССКИЙ ОБЫЧАЙ

Жизнь Таис в Экбатане, после того как Клеофрад начал лепить ее, а Эхефил — Эрис, приняла однообразное течение. Обеим пришлось вставать с первыми лучами рассвета. Ваятели, как и сам Лисипп, любили утренние часы, едва солнце вставало из-за восточных холмов и облака над гигантским гранитным хребтом на западе розовели и разбегались от мощи Гелиоса. Эхефил не торопился, работал медленно и не слишком утруждал Эрис. Зато Клеофрад, будто одержимый священным безумием, трудился яростно. Выбранная им поза была очень нелегкой даже для столь хорошо развитой физически женщины, как Таис.

Лисипп, отгородивший обоим ваятелям часть веранды, неоднократно являлся выручать приятельницу.

От Птолемея приходило удивительно мало вестей. Он перестал писать длинные письма и только два раза сообщил о себе устными донесениями возвращавшихся в столицу Персии заболевших и раненых военачальников. Всё шло благополучно. Оба отряда, на которые разделилась армия — Гефестиона и Александра, разными дорогами одолели ледяные перевалы ужасной высоты, где человек не мог согреться и страдал сонной одурью. Теперь войска спускались к желанному Инду.

Однажды Лисипп увел Таис в свои покои. Там за тщательно скрытой дверью находилась абсида с высоким, щелью, окном, напомнившим Таис мемфисский храм Нейт. Слепящий луч полуденного солнца просекал толстую стену и падал на плиту чистого белого мрамора, отбрасывая йа Лисиппа столбик света. Суровая серьёзность и этот свет на голове ваятеля придавали ему вид жреца тайного знания…

— Наш великий и божественный учитель Орфей открыл овомантию, или гадание по яйцу. В желтке и белке иногда удается распознать заложенное в него будущее птицы. То, что она, родившись, должна перенести в своей жизни. Разумеется, только посвященные, умеющие найти знаки и затем разгадать их посредством многоступенчатых математических исчислений, могут предсказывать. Птицы имеют разное жизненное назначение. Для того, что хочу я узнать, необходимо яйцо долго живущей и высоко летающей птицы, лучше всего грифа. Вот оно. — Ваятель взял из овечьей шерсти большое серое яйцо. — В помощь ему будет второе, от горного ворона! — Лисипп ловко рассек острым кинжалом яйцо грифа вдоль и дал содержимому растечься по мрамору. Яйцо ворона он вылил на чёрнолаковую плитку, зорко вглядываясь в то и другое, сопоставляя, что-то шепча и ставя непонятные значки на краях мраморной плиты. Не смея пошевелиться, Таис, без малейшего понимания, наблюдала за происходящим.

Наконец Лисипп принялся подсчитывать и соображать. Таис, наслаждаясь отдыхом после нещадной тирании Клео- фрада, и не заметила, как солнечный луч сдвинулся влево, сползая с доски. Лисипп резко встал, отирая пот с большого лысоватого лба.

— Индийский поход ждет неудача!

— Что? Все погибли там? — очнулась Таис, с испугом осознав слова ваятеля.

— На это нет и не может быть указаний. Течение судьбы неблагоприятно, и пространство, которое они рассчитывают преодолеть, на самом деле непреодолимо.

— Но ведь у Александра карты, искусные географы, криптии, кормчие — всё, что могла ему дать эллинская наука и руководство великого Аристотеля.

— Аристотель оказался слеп и глух не только к древней мудрости Азии, но даже к собственной науке эллинов. Впрочем, так всегда бывает, когда прославленный, преуспевший на своем пути забывает, что он — всего лишь ученик, идущий одним из множества путей познания. Забывает необходимость оставаться зрячим, храня в памяти древнее, сопоставляя с ним новое.

— Что же он забыл, например?

— Демокрита и Анаксимандра Милетского, пифагорейцев, Платона, учивших, согласно с нашими орфическими преданиями, что Земля — полушарие и даже — шар. Потому все исчисленные для плоской земли расстояния карты Гекатея неверны. Эвдокс Книдский, живший в Египте, исчислил по звезде Канопус размеры шара Геи в 330 тысяч стадий по окружности. Мудрецы эти писали, что до звёзд расстояния непостижимо велики для человеческого ума, то есть темные звёзды и есть множество земель, обитаемых подобно нашей Гее. Что кроме известных планет есть ещё далекие и мы их не можем видеть своим зрением, как не всякий видит рога планеты Утра, посвященной твоей богине.

Таис оглянулась встревоженно, как бы боясь увидеть за спиной кого-нибудь из разгневанных олимпийцев.

— Как же мог узнать Демокрит о планетах, невидимых для него?

— Думаю, от учителей, владевших познаниями древних. В одном вавилонском храме мне показали маленькую башню с медным куполом, вертящимся на толстой оси. В купол было вделано окно из выпуклого куска прозрачного горного хрусталя, великолепно полированного. Круглое это окно в три подеса диаметром называлось издревле ещё халдеями Око Мира. Через него в ночном небе жрецы разглядели четыре крохотных звёздочки у самой большой планеты и увидели зеленоватую планету дальше мрачного Хроноса. Видел её и я…

— И Аристотель не знал ничего об этом?

— Не могу сказать тебе — пренебрег или не знал. Первое хуже, ибо для философа преступно! Что земля шар — он пишет сам, однако оставил Александра в невежестве.

— Чего же ещё не знает учитель Александра?

— Ты задаешь вопрос — для орфика, верящего в безграничность мира и познания, недопустимый!

— Прости, учитель! Я невежественна и всегда стараюсь черпнуть из источника твоих знаний.

— Аристотель должен был знать, — смягчился Лисипп, — что несколько столетий назад финикийцы по приказу фараона Египта оплыли кругом всю Либию, затратив на этот подвиг два года с половиной, и доказали, что Ли- бия — остров, величиной превосходящий всякое воображение. Они не встретили края мира, богов или духов, только солнце стало выделывать странные вещи на небе. Оно поднималось в полдень прямо над головой, дальше тень стала опять с наклоном, хотя мореплаватели по-прежнему направлялись к югу. Потом солнце стало вставать не по левую, а по правую руку.

— Не понимаю, что бы это значило?

— Прежде всего что они обогнули Либию и повернули на север, плыли всё время вдоль берегов. Изменение же полуденной точки солнца по мере их плавания то к югу, то к северу говорит об одном, что давно уже знали орфики и жрецы Индии и Вавилона, избравшие символом мира — колесо.

— Но колесом выглядит и земля на картах Гека- тея!

— Плоским. Орфики давно знают, что это колесо — сфера, а индийцы давно считают землю шаром.

— Но если так, то Александр старается достичь пределов мира, не зная его истинного устройства и размеров. Тогда Аристотель…

— Тысячи мнимых пророков обманывали тысячи царей, уверенные в истинности своих жалких знаний.

— Их надо убивать!

— Разве ты столь кровожадна?

— Ты знаешь, что нет! Те, кто проповедуют ложные знания, не ведая истины, принесут страшные бедствия, если им следуют такие могущественные завоеватели и цари, как Александр.

— Пока Аристотель не принес Александру беды. Даже обратное. Убедив его в близости пределов мира, он заставил его рваться изо всех сил к этой цели. У Александра есть доля безумия от вакхической матери. Он вложил её в свои божественные силы и способности полководца.

— А когда истина откроется? Простит ли Александр невежество в географии?

— Частично оно уже раскрыто. Недаром Александр повернул в Индию путем Диониса. Может быть, он узнал о Срединной Империи?

— Ты хотел показать мне человека оттуда!

— Хорошо! Завтра! А сейчас иди к Клеофраду, или он разнесет всё моё собрание египетских статуэток. Я неосторожно оставил их в мастерской!

Действительно, она нашла афинского ваятеля мечущимся по веранде подобно леопарду. И была наказана позированием до вечера. Эрис, давно освободившаяся, заждалась её в саду Лисиппа.

— Скажи, госпожа, — спросила афинянку Эрис на пути к дому, — что заставляет тебя послушно служить моделью, утомляясь сильнее, чем от любого дела, теряя столь много времени? Или они дают много денег? Я не верю, чтобы Клеофрад был богачом.

— Видишь ли, Эрис, каждый человек имеет свои обязанности, соответственно тому, как одарила его судьба. Чем дар выше, тем больше должны быть обязанности. У царя — забота о своих подданных, о процветании своей страны, у художника — сотворить такое, что доставило бы радость людям, у поэта…

— Я всё поняла! — перебила Эрис. — Меня учили, что если дана красота, и большая, чем у подруг, то служение моё должно быть тоже большим и трудным.

— Ты сама ответила на свой вопрос. Мы одарены Афродитой, и мы обязаны служить людям, иначе исчезнет божественный дар прежде исполнения предназначенного. Есть немало ваятелей и художников, которые заплатили бы горсть золота за каждый час позирования, но я без единого обола буду покорной моделью Клеофрада. А ты?