На холмах горячих - Иоаким Кузнецов

иж

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ О ГОРОДЕ ПЯТИГОРСКЕ

СТАВРОПОЛЬСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

1980

63.3 (с 163) К89

В историческом повествовании «На холмах горячих» автор, уже известный по ранее изданной книге «Крепость в степи», посвященной Ставрополю, ведет рассказ о зарождении в районе Пятигорья маленькой Константиногорской крепости, ставшей бастионом одной из малых вспомогательных линий укреплений на Северном Кавказе в конце XVIII века.

На основании глубокого изучения исторических и литературных источников автор воссоздает картины тех далеких времен: бескрайние степи предгорья, необжитая долина Подкумка, первые поселения— казачьи станицы и солдатские слободки. В ткань повествования автор органично вводит конкретные исторические лица того времени, большинство героев — подлинные участники событий двухсотлетней давности: А. В. Суворов, А. Нл Ермолов, Г. А. Емануель, П. С. Паллас, И. А. Гюльденштедт, П. С. и П. П. Чайковские, Иоганн и Иосиф Бернардацци, Ф. П. Конради, А. С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов, Н. В. Майер и сосланные на Кавказ декабристы А. А. Бестужев, А. И. Одоевский, С. И. Кривцов, В. М. Голицын;. И. В. Кузнецов рассказывает о жизни и судьбах русских солдат и мастеровых, строивших и защищавших Пятигорск, о жителях этих мест — родственниках М. Ю. Лермонтова: Хастатовых и Шан-Гире-ях, его современниках Верзилиных, Мерлини и др. Автор освещает период от зарождения города-курорта до сороковых годов XIX века.

Кузнецов И. В.

К89 На холмах горячих. Историческое повествование о городе Пятигорске. Ставрополь, кн. изд-во, 1980.

264 с.

Автор повествует о зарождении на Пятигорье первых поселков, будущих городов Кавказских Минеральных Вод. Основная тема — возникновение и развитие города Пятигорска, период с 1780 по 1841 год.

© Ставропольское книжное издательство, 1980 г.

ОТ АВТОРА

Все российские города на кавказской земле начинались с военного укрепления — редута или крепости. Возводились они на трактах, вдоль пограничных речек. Строились на единый лик: земляной вал, реже — каменная стена со сторожевой вышкой и короткоствольными пушчонками на бастионах, въездные ворота на крепком запоре, внутри казармы, склады, конюшни...

Около крепостцы лепились турлучные крытые камышом хатенки казачьей станицы и солдатской слободки. Посреди поселения — площадь для сбора и построения, а в торговые дни — для базара—«сатовки». На площади церковь и канцелярия станичного атамана; местная власть была с шашкой на боку, с нагайкой в руке и крестом на шее... Так выглядели Кизляр, Моздок, Ставрополь, Георгиевск, Екатеринодар. Росли они по-разному: одни быстро, как в сказке, другие — медленно и туго.

Пятигорск возник вдали от больших дорог, в захолустье, в сорока верстах от тракта, соединяющего Россию с Закавказьем. И рос потому долго и трудно, как золотушный ребенок: между первым поселением на Под-кумке, Константиногорской крепостью, и окружным городом лежит дистанция в пятьдесят лет...

Отыскать первоначальную точку отсчета появления на свет крохотной крепостцы на Северном Кавказе оказалось не простым делом. Минуло два века, сменилось несколько поколений людей, свидетелей нет. В архивах остались одни документы, но и они постарели, пожелтели, иссохли. Тронешь иной лист, а он рассыпет-ся—время делает свое дело. И все-таки документы показали, что начало Константиногорской крепости положил... Суворов. С этого мы и начнем...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПО ЗАМЫСЛУ СУВОРОВА тугой узел противоречии

Шел 1780 год. По заснеженной дороге торопко мчалась на юг, в Астрахань, крытая черной кожей генеральская повозка. В углу ее, съежившись, сидел Суворов. Из-под теплой треуголки непокорно торчал хохолок светлых волос. Лицо со впалыми щеками выглядело усталым, большие глаза не мигая смотрели тревожно и озабоченно.

Последнее время Александр Васильевич все чаще стал задумываться о смысле своей жизни. Он твердо был убежден, что человек рождается для того, чтобы совершенствовать все, что окружает его: жилище, орудия труда и предметы быта, землю — делать мир лучше, чем достался он от предков. А он, Суворов, чем занимается?.. Всю жизнь воюет, разрушает. Война — это коса, которая беспощадно смахивает на своем пути все, что создано природой и человеком... Варварство! Но не по своей охоте занимается он этим. Не сидеть же сложа руки, когда на твое отечество посягает враг.

И вот после двадцатилетних, почти беспрерывных походов в Пруссию, Польшу и на Балканы, после оглу-тигельного треска ружейных залпои и грохота пушек, моря крови, трупов, горя и человеческих страданий, пожаров. в миг уничтожающих леса и посевы, наконец-то Александру Васильевичу удалось пожить по-человечески, спокойно. И вдруг — высочайшее повеление Екатерины: немедля скачи на Волгу, излови бунтаря Емельяна Пугачева!.. Легко сказать «Излови!» А как?.., если многотысячные войска генералов Панина, Щербатова, Муфеля, Меллини и подполковника Михельсона ничего не могли с ним сделать?.. Разобьют плохо вооруженную армию лапотников в одном месте, ан нет! Она, как на дрожжах, вырастает в другом — да еще в большем количестве... Умен, сноровист бунтарь! И если бы не измена бывших при Пугачеве полковников Творогова, Чумакова и Федульева, то и ему, Суворову, не поймать бы новоиспеченного «даря»!

После этого новые повеления: возвести на Кубани укрепления на правом берегу реки, ставшей границей, согласно Кючуг-Кайнарджййскому договору; потом — Бахчисарай, где с двумя корпусами, Кубанским и Крымским, стерег восточное побережье Черного моря от вторжения турок...

Два года в Крыму Суворов давал отпор заморскому султану, который чего только не предпринимал: то к ногайцам, абазинам и черкесам зашлет своих агентов, сеющих ненависть к русским; то, высадив десант в крепостях Сунжук-кале1 и Анапе, направит отряды янычар к прикубанским племенам, принуждая их написать «магзар»—прошение о защите от северян; то пошлет корабли к берегам Крыма, угрожая вторжением...

Но самым памятным и неприятным был последний «сюрприз». В Керчи, Кафе12 и других городах неизвестные люди ночью стали врываться в дома армян и вырезать семьи, не щадя даже детей. Русские поймали двух разбойников, оказавшихся местными татарами, допросили. «Армяне — вечные враги мусульман и Аллаха, ваши тайные агенты. А вы за верную службу отдадите им наш Крым,— признались крымчане.— Так говорят почтенные шейхи Порты...»3

Суворов понял, что это была первая попытка турок начать борьбу с Россией на религиозной почве, игра на магометанских чувствах кавказских и крымских племен.

Пока вылавливали остальных разбойников, из Петербурга пришла депеша, смысл которой сводился к следующему: турецкий султан дал клятву России в том, что он будет жить с великой державой в дружбе, но поставил условие — убрать русские войска с правого берега Кубани и выселить армян из Крымского ханства. Дабы не осложнять отношений с дружественной по договору Портой, наше правительство пошло на уступку султану. А посему, любезный генерал-поручик, потрудитесь исполнить миролюбивый шаг ее императорского величества государыни Екатерины...

Дрогнул документ в руках Суворова: все, что он сделал на Кубани и в Крыму для обеспечения мира, все полетело прахом. Теперь, когда будет снята узда с турок, они вовсю начнут плести свои сети на восточном побережье Черного моря. Но что поделаешь, приказ, хоть и опрометчивый, есть приказ и его надо выполнять... Вывести русские войска с Кубани не так сложно: дал команду и пошли. А как переселить армян?.. Когда подсчитали, сколько же их проживает в Крыму, то схватились за голову: двадцать тысяч. Это ведь целая армия! Но куда переселять?... Крымское ханство расположено не только на полуострове, но и за Перекопским перешейком, в Едикульской орде. Оставлять же несчастных армян на татарской земле, значит обречь их на нож.

Посланные Суворовым квартирмейстеры у пограничной крепости Дмитрия Ростовского1 подыскали рядом, под защитой русского гарнизона, удобное угодье, названное потом Нахичеванью. Так началось армянское переселение. Беднота добиралась на подводах через Крым, Перекопский перешеек, а затем на восток вдоль побережья Азова; люди состоятельные построили ладьи, парусные суденышки, переправились из Керчи в Тамань и уж потом сухопутно по берегу до устья Дона...

Не успел Александр Васильевич полностью закончить отвод войск и эвакуацию несчастных армян, как поступил новый приказ от наместника южных губерний России князя Потемкина: срочно в Петербург к императрице. Из августейших уст и получил повеление ехать в Астрахань, собрать там войско для похода на Персию.