На холмах горячих - Иоаким Кузнецов

Вернувшись в свой кабинет, Потемкин пригласил Суворова сесть за стол, озабоченно вынул из ящика объемистую папку, положил на нее свою тяжелую, пухлую руку: «Здесь дела персидские. Не таясь скажу: бочка с порохом! С приходом к власти молодого шаха Ага Мохамеда отношения наши с Персией резко ухудшились...»

Не стесняясь в выражениях, Петемкин бранил желторотого щенка-шаха, позарившегося на займы и золото, подсунутые ему англичанами, которые, дескать, просят у него совсем пустяшное: разрешить им устроить свой торговый флот на Каспийском море. Шах, по всему видно, готов пойти навстречу партнерам по борьбе с Россией, не понимая того, что они легко смогут переоборудовать торговые суда под военные, овладеют Каспием и вытеснят Персию с Кавказа, а потом нацелятся на Россию. «Ежели мы, нынешние правители, позволим хозяйничать алчным англичанам на Каспии, то такого просчета нам никогда не простит Россия. Важно и другое: получив солидный заем, Ага Мохамед воспылал воинственным духом. Он готовит свою армию для опустошения Грузии, а затем намерен направиться к нашим границам. И уже расчищает путь своему войску для продвижения на север — заслав агентов, которые подстрекают владельцев Шемахинского, Бакинского ханств и Дагестана на разжигание вражды с русскими. На всем протяжении торговой дороги, от Астрахани до Закавказья начались грабежи караванов наших купцов. Астраханский же губернатор и командир казачьих войск генерал Якоби и в ус не дует. Ухудшение отношений с Персией его не касается, лишь бы нападений на границе по Тереку не было. И вообще, как и все выходцы из иностранщины, Якоби службу несет так: прикажешь — сделает, не ткнешь носом в беспорядки — пальцем не пошевелит. И ежели бы не наши постоянные вмешательства, то в прикаспийском крае хозяйничали бы не мы, а персы.

Суворов подумал: «Что верно, то верно. Рьяно, с львиной хваткой исполняете, князь, должность наместника Астраханской, Азовской и Новороссийской губерний, по сути дела, вы здесь полновластный хозяин. И преуспели изрядно. По своим прожектам с настойчивостью возвели Азово-Моздокскую линию, укрепили южную границу. Но какой ценой?.. Ведь сорваны с насиженных мест в спешном порядке хоперские и волжские казаки и под конвоем драгунов и егерей переселены на Кавказ, а кто пытался бежать из-под стражи, тех батогами били. По вашему указанию солдаты и казаки с рассвета до темноты, не разгибая спины, возводили укрепления, получая за адский земляной труд всего пять копеек в день. Каждая крепость, редут и станица на голой степи поднимались в страданиях, обильно политые потом и кровью русского люда».

Продолжая наставление, князь Потемкин заговорил о весьма щекотливом вопросе — взаимоотношениях с горцами.

— Имейте в виду, на Тереке неспокойно. Кабардинские князья шлют жалобы матушке императрице: рус-ские-де отобрали у них земельные угодья под свои крепости и поселения на Линии. Лучших угодий, где раньше они пасли свой скот, теперь нет. Из-за захвата пастбищ между племенами растет вражда... Жалуются и на то,, что русские в своих крепостях и станицах дают приют беглым горским холопам и данникам князей — осетинам и ингушам,— отчего хозяйство кабардинских владельцев терпит урон. Требуют вернуть беглецов...

— Как же уладили сей конфликт?—спросил Суворов, зная по опыту жизни на Кубани и в Крыму, что недовольство горских князей может обернуться взрывом.

— Всеблагая матушка императрица повелела мне

ответить князьям на манер дипломатии: сожалеем,

мол, об отторжении княжеских земель, но вернуть угодья нет никакой возможности — крепости на Линии возведены, казаки в станицах поселены, и не токмо для охраны русских владений, но и для вашей, господа князья, пользы, дабы охранять Кабарду от посягательств Турции и Персии. А беглых холопов и данников повелела вернуть на правый берег Терека. Вернули и что же? Кабардинские князья принялись пороть бегле-

цов. наложили на них подати еще тяжелее, а особливо непокорных — продавать в горные владения, подальше от Линии. Мера сия, однако ж не подействовала — побеги холопов и данников еще более усилились... Мы повелели генералу Якоби привести в образ человеколюбия особо свирепых князьков. В деле сем Якоби проявил невиданное старание: вынудил их написать сие ручательство,— князь Потемкин с хитроватой улыбкой взял из папки и подал Суворову лист бумаги, на котором было написано убористым почерком клятвенное . обещание кабардинских князей:

«Владельцам и узденям подвластный им черный народ не притеснять, излишней подати не требовать и содержать точно по обычаям и учреждениям предков и отцов их; паче всего, их самих: холопов, жен и детей и имеющихся при них особого пола холопов не только куда в чужие руки отдавать, продавать и дарить, но и к себе в дом не брать; а что пред сим за 2 года у них отнято, ныне возвратить, и за принесенную ими справедливую жалобу отнюдь упреков и мщения не чинить. Если кто вопреки всего вышеописанного поступит, то должен лишиться своих холопов вечно...»

Александр Васильевич понял, что Потемкин облегчил жизнь кабардинскому народу, но не из человеколюбия и чувства справедливости. Важно было другое: ослабить позиции кабардинских князей, бунтующих против политики российского правительства на Кавказе. Этот шаг может вызвать у горских князей новую волну раздражения, и возможно, уже не жалобы, а кое-что похлеще, скорее всего, вооруженное нападение ожидается на Линию. Палочка-то о двух концах.

— Да, ваше сиятельство, вы правы: левый фланг

кавказской границы действительно «бочка с порохом»,— тяжело вздохнул Суворов.— Вы полагаете, что поход мой поправит дело?

— Не полагаю, а, наверное, знаю: вернем земли, утраченные по глупости, и станем твердо вдоль западного побережья Каспия от Терека до Куры, Ага Мохамед хвост прижмет, а за ним и кавказские племена, дабы слишком высоко нос не задирали!—с превосходством ответил Потемкин.

— А не получится наоборот?.. Не затянется туже узел противоречий на Кавказе?

— Рано или поздно все одно придется его рубить.

— Так-то оно так, но не единым взмахом — сабля может притупиться о горы, ваше сиятельство.

— Что же вы предлагаете, граф? Может быть, не воевать на Кавказе?—нахмурив кустистые брови, спросил Потемкин.

— Этого я не предлагаю. Кавказ — есть ключ к морям Черному и Каспийскому. Не овладев сим ключом, нечего и помышлять о могуществе России, о создании условий для развития ее йак нации великой. Но завоевывать Кавказ надобно, по нашему разумению, не сразу, закусив удила.

Потемкин сердито смежил веки, насторожился:

— Куда вы клоните, граф?.. Отказаться от похода?

— Да, отказаться! Сейчас не время — на носу война с Турцией. Может случиться так, что мы начнем на левом фланге, а на правом само разгорится. А достанет ли нам сил размахивать саблями воберучь? Не обождать ли с походом?

Реакция Потемкина была неожиданной. Он вскочил, заметался по кабинету, словно лев.

— Ждать до того времени, когда нас начнут бить справа и слева?!.. Я не узнаю вас, граф! Из бесстрашного воина, всегда идущего навстречу врагу, вы превратились в генерала «Подожмихвост», каких в нашей армии лопатой греби! Где ваше правило: быстрота, натиск? На задворки выбросили?

— Горячность, ваше сиятельство, плохой помощник. Коль вы напомнили о моем правиле, то на первом месте в оном стоит «глазомер», что означает: сперва высмотри хорошенько неприятеля, распознай его намерение, прикинь, как сподручнее на него обрушиться, а уж потом нанести удар врагу, не давая опомниться. Без глазомеру нам не выиграть битву за Кавказ,— Суворов напомнил наместнику о своем плане строительства малых, вспомогательных линий от русской границы в глубь кавказских гор на пути предполагаемого движения турецкой армии от побережья Черного моря на восток для полного захвата и отгорожения Кавказа от России. План этот был выслан в Петербург еще два месяца назад и до сих пор не получил ответа.

— Сей замысел — мыльный пузырь!.. Откуда вам знать, что турецкий султан пошлет свои войска с северозапада по подножию гор? И где ему набрать армию после разгрома на Дунае? А вот персидский шах уже навострился на нас. Его удар надобно упредить немедля. Да и план похода вдоль Каспия утвержден Сенатом и государыней императрицей.— Потемкин подошел к Суворову и уже примирительным тоном добавил:—Граф, поймите, вы откажетесь возглавить экспедицию, другого пошлют, а другой-то столько дров наломает! Понапрасну солдат загубит! А вы малой ценой принесете победу...

Теперь, следуя в Астрахань, Александр Васильевич все чаще продолжал спорить с наместником Юга России, сердито бормоча: «Нет, не поход, а возведение

вспомогательных линий — вот победа малой ценой!»— Неосторожно взмахнув рукой, задел за плечо жены. Варвара Ивановна резко повернулась к мужу: