Ушедший в бездну - Елена Величка

В горах наняли проводника. Ехали тропами, в некоторых местах настолько опасными, что приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Проводник — пожилой охотник дивился упорству чужеземцев. Ни проливной дождь, ни ветер не были для них помехой. Странным казалось бездушие, с которым мужчины относились к своему младшему спутнику.

За пределы кантона Фрибур проводник идти отказался. Дальше отправились сами на свой страх и риск. Погода не радовала. Ночёвки под открытым небом становились всё труднее, но Конраду нравилось сидеть в дождь у костра, разведённого под ветвями большого дерева. В свете огня дождевые капли, пробивающиеся сквозь листву, казались мерцающей золотой пылью. В горах часто бушевали грозы, и временами приходилось искать более надёжное укрытие. Прятались среди скал, под нависающими каменными карнизами. Холодные голубые вспышки озаряли шевелящиеся лапы елей, раскаты грома покрывали тревожный шёпот леса.

Под Берном Султан повредил ногу. Ни Дингер, ни Феррара не решились пристрелить великолепного коня. Его расседлали и оставили в лесу. Дингер пересел на лошадь Конрада, и дальнейший путь до порта Базеля на Рейне мальчику пришлось проделать сидя за спиной опостылевшего слуги и держась за его пояс.

Первые ночные заморозки окрасили траву в убогий пепельно-жёлтый цвет. По утрам всё вокруг было белесым от инея. С восходом солнца он таял, и мир вновь наполнялся живыми красками.

В Базеле лошадей продали. Феррара договорился с судовладельцем из Майнца. Тот согласился взять троих пассажиров. Ехали они без багажа и были согласны выполнять любую работу.

Однопалубное судно с единственной мачтой, низкими бортами и скамьями для гребцов представляло собой не лучшее средство передвижения для тех, кто спешил. Вверх по течению от Майнца до Базеля его тянули лошадьми. Вниз по течению оно шло на вёслах или под парусом.

Как ни ворчал Дингер, ему пришлось сесть на скамью вместе с гребцами и взяться за тяжёлое весло. Перед отплытием Феррара и Конрад расстались с длинными волосами и сменили свою одежду на простонародную. Вещи и драгоценности зашили в грубый холст и спрятали в старый мешок, вид которого не вызывал желания заглянуть внутрь.

Для Конрада время, проведённое в плавании, было отдыхом от изнурительной дороги. Окружающие его люди не нуждались в помощи десятилетнего мальчика. Иногда ему поручали какую-нибудь несложную работу, но чаще он бездельничал: дремал, откинувшись на мешок с вещами, или равнодушно наблюдал, как работают взрослые.

На судне посмеивались над ленивым мальчишкой, проводящим целые дни на пыльном мешке. Зато Феррара был спокоен за свои драгоценности. Конрад терпеливо сносил насмешки, молча улыбался в ответ. В пивной в Базеле он позаимствовал нож, с которым теперь не расставался, нося его, как Дингер, за голенищем сапога. Рассматривая своё отражение в стальном лезвии, Конрад не узнавал самого себя. С коротко остриженными волосами он выглядел младше и наивнее, лицо казалось более круглым, простоватым. К такому лицу полагались соответствующие манеры. Копируя своего моравского слугу Микулаша — добряка и лентяя, он не замечал, с каким пристальным любопытством следит за его игрой Феррара.

Они плыли по сказочно красивым местам. Берега были то пологими, то скалистыми и крутыми. Лес вокруг золотился и алел горячими красками осени. Прозрачно-синее небо отражалось в воде. Широкий, величественно-спокойный Рейн по утрам окутывался туманной дымкой. Вечерами его волны светились, как янтарь. Но люди с их деловитой суетой и тупой грубостью омрачали безмятежную красоту природы. На реке белели лепестки парусов, чернели длинные баржи, глубоко осевшие под горами просмолённых бочек. С палуб доносился рёв скота, беспокойное ржание лошадей. Между баржами скользили низкие, узкие, похожие на многоножек лодки с четырьмя — шестью парами вёсел, шумно взбивающих воду. Скрипели уключины, перекликались гребцы. В местах стоянок образовывались заторы. Поднимались крики и ругань. Временами доходило до драк.

На ночь причаливали к берегу, разводили костёр и жарили на нём пойманную днём рыбу. Спали у огня под открытым небом. В дождь делали навес из парусины. Конрад и Феррара предпочитали ночевать на судне.

Однажды за полдень над холмами правого берега показались облака. Величественные, ярко-белые на синем фоне неба, они быстро двигались, разрастаясь и приобретая вид снежных гор.

Конрад глядел в воду. Она была светла и на удивление прозрачна — кое-где просматривалось дно. В глубине мелькали косяки рыбы.

— Будет дождь, — сказал Феррара. Дингер зевнул и сплюнул за борт.

К вечеру ветер усилился. Облака затянули всё небо, потемнели и опустились ниже. Река заволновалась. На её поверхности появились белые барашки. Справа над скалистыми вершинами небо озарилось первой зарницей и запульсировало холодным белесым светом. Вспышки следовали одна за другой. Вскоре стал слышен отдалённый рокот грома.

Начался дождь. Ветер изменил направление и дико, угрожающе завыл. Лес по берегам отозвался тревожным шёпотом. Рейн вскипел. Острые ветровые волны окружили судно, раскачивая его то с борта на борт, то с носа на корму. Брызги и пена осыпали людей. Послышались проклятия и брань — вода в реке была холодной.

Шкипер приказал поворачивать к правому берегу. Шторм примчался с той стороны, и прибой там был слабее. Вода наступала на левый берег, едва видневшийся за стеной дождя.

Шквальным порывом сорвало парус. Судно угрожающе накренилось, но широкие борта не позволили ему опрокинуться.

Обрушился ливень. Гроза разбушевалась не на шутку. Раскаты грома, рёв шторма, шум и треск деревьев на берегу, гулкий отзвук в скалах, крики людей, беспрестанные вспышки ветвистых молний в сгустившейся темноте, слепящие брызги вперемешку с разбитыми струями дождя создавали иллюзию конца света.

Страх Конрада достиг своей высшей границы, перехлестнул её и перестал существовать. Думать об опасности и смерти было некогда. Под ногами тяжело налегавших на вёсла гребцов плескалась вода. Вооружившись ведром, Феррара начал вычерпывать её. Конрад помогал ему, но их усилий было недостаточно. С большим трудом гребцам удалось развернуть судно так, чтобы волны не перехлёстывали через борта.

Идти навстречу шторму было неимоверно тяжело. Казалось, берег отдаляется и тонет во тьме. Наконец во мраке проступили очертания холмов. Ветер внезапно ослабел, и Конрад решил, что буря начинает стихать. Судно вошло в небольшую бухту, образованную высокими крутыми утёсами. Резкий толчок сотряс его: киль зарылся в песок.