Шелковые узы - Нэн Райан

Джесс покачал седеющей головой, не в силах приподнять ее с подушки.

— У меня никогда не было друзей среди белых леди, мисс Мэри.

— Ну а у меня были друзья среди негров, — спокойно возразила Невада и рассказала Джессу о старом Вилли и ее счастливом детстве на отцовской плоскодонке.

Джесс слушал, улыбался и кивал, а после того как Невада замолчала, он хриплым голосом стал рассказывать о событиях далекого прошлого. И когда его бессвязный рассказ коснулся Джонни, Невада не осмелилась сказать, что она не хочет слышать о нем.

Так случилось, что в тот жаркий полдень у постели больного старого негра Невада узнала о Джонни больше, чем за все предыдущее время. Таинственное прошлое прояснилось.

— Его папа умер, когда ему было четыре… оставил мальчонку с мисс Квинси, а она никогда не любила Джонни… никогда не заботилась о нем, как о своем драгоценном Малькольме… нет, к стыду, потому что Джонни был способным хорошим мальчиком, но ему требовалось внимание… это разбило мое сердце, ведь я видел…

— Джесс, может тебе лучше отдохнуть, — осторожно прервала его Невада.

— Не годится ребенку расти одному, только черный слуга один любил его… они твердили, что он не так хорош и красив, как они… твердили, что его папа был плохим, что его мама — из простых. Мама Джонни была нежной, хорошей женщиной, любила его, но она умерла, когда ему было всего два года…

Джесс продолжал свой рассказ о том, как юный Джонни стал изгнанником в своем доме — доме, построенном Луи Роулеттом, который по праву принадлежал Джонни, хотя тот давно уже был сослан в домик для гостей. Вопреки своему желанию, любопытная Невада склонилась над кроватью, чтобы лучше расслышать хриплый голос Джесса.

Она узнала, что долгие годы одинокий мальчик изо всех сил старался заслужить любовь мачехи и сводного брата. Он рос ярким, хорошо воспитанным и сообразительным. Он никогда не пил вина и не сквернословил. Но его отвергали, на него не обращали внимания, и Джонни взбунтовался. В пятнадцать лет он получил работу — сдавать карты в игре в фараон в игорном доме на берегу реки. Когда ему исполнилось шестнадцать, он уже многому научился и сидел по другую сторону стола. Джонни выигрывал больше, чем терял. С семнадцати лет он кочевал вверх и вниз по реке с полными карманами денег, в сопровождении красивых женщин.

Невада не пропустила ни слова из долгого, путаного монолога Джесса. Она не осталась равнодушной к его откровениям. Из этого рассказа Невада поняла, почему повзрослевший Джонни не способен был любить. Одинокий, чувствительный мальчик, был лишен любви и внимания именно тогда, когда он более всего нуждался в них.

Глубоко опечаленная, Невада не сразу поняла, что старик уже замолчал и уснул. Своим нескладным и маловыразительным рассказом Джесс запечатлел в душе Невады картину, которую ей нелегко было забыть.

Но она забудет. Она должна. Она не может вернуть и исправить детство Джонни, так же, как и свое собственное. Или изменить взрослого мужчину, такого, как Джонни. Безответственного искателя приключений, способного провести всю жизнь в переездах из одного города в другой, от одного карточного стола к другому, от одной женщины к другой.

Невада провела первую половину жизни на реке в обществе привлекательного безответственного искателя приключений.

Она не собиралась таким же образом провести и всю оставшуюся жизнь.

Глава 39

Невыспавшийся и злой, заполняющий своим огромным телом все пространство маленькой комнаты, скрывающий под обманчиво ленивыми движениями силу и страсть, Джонни Роулетт своим присутствием у постели Джесса постоянно раздражал Неваду. Но смертельная угроза уже миновала.

Невада осознала, что превратило Джонни в изгоя, почему он стал таким. И этот человек — безрассудный и привлекательный, самый занятный из всех, кого она знала — был не способен влюбиться и создать семью. Джонни сам сказал ей об этом в ту ночь, когда они встретились впервые, но Невада была слишком наивна, слишком влюблена, чтобы услышать его и понять.

Теперь она уже не была той глупенькой девчонкой, которую он увел с «Подлунного игрока». Она уже не была и той женщиной, которая вышла из домика Джонни неделю назад. Невада не сожалела о той ночи. Нет. Даже проживи она еще сто лет, она не забудет всепоглощающего восторга той благословенной ночи любви в постели Джонни и блеска лунного света на сапфировом ожерелье. Предчувствие игрока и женская интуиция говорили Неваде, что воспоминания о той жаркой ночи страсти будут ей поддержкой и утешением всю жизнь. Она инстинктивно догадывалась, что мужчина, за которого она собиралась выйти замуж, никогда в жизни не сделает ничего подобного, не скажет ей таких слов, как разгоряченный страстью Джонни Роулетт. Пусть будет так.

Невада наконец-то примирилась с собой. Она освободилась от чар Джонни, а вместе с ними ушло и чувство вины перед Малькольмом. Конечно, то, что произошло той ночью, — большой грех, но ведь они с Малькольмом еще не были женаты. Невада твердо решила, что будет верной и преданной женой Малькольму Максвеллу.

Изменение состояния Невады отразилось и на других: ее новообретенное чувство тихой уверенности порадовало ее жениха. Малькольм был в восторге, что его невеста, временами пугающе веселая и агрессивная, за одну ночь превратилась в более близкую ему по характеру, более сдержанную молодую леди. На Джонни изменения в характере Невады произвели прямо противоположное впечатление. Он был очень восприимчивым и по выражению ее безмятежных глаз, по спокойной уверенности в его присутствии, понял, что окончательно потерял ее. Это совсем не устраивало Джонни.

Еще одно событие поразило Джонни, когда он дежурил у постели Джесса в один из тихих летних дней. Джонни дремал на своем стуле, когда легкое прикосновение разбудило его. Он открыл глаза. В комнате стояла Невада, спокойно и уверенно разглядывая его.

— Я здесь, Джон. Ты можешь идти, — сказала она.

Джон? С каких пор его нежная и дерзкая маленькая Невада зовет его Джоном? Она не любит его? Боже мой, Невада больше не любит его! Она его не любит, но он любит ее. Роли поменялись.

— Что-нибудь не так? — мягко спросила Невада. Грустно улыбнувшись странной иронии происходящего, Джонни поднялся и честно признался:

— Да, дорогая, что-то не так. Хочешь, я скажу тебе, что именно?

— Если тебе угодно.

Невада подняла голову, уверенно посмотрела в его лицо. Ее самообладание не уступало его.

— Я люблю тебя, дорогая, я люблю тебя и хочу, чтобы ты любила меня, — сказал Джонни, чувствуя, как его сердце забилось в груди.

Синие глаза Невады не вспыхнули от волнения, удивления или радости. Она не вздрогнула, не шагнула навстречу ему. Она просто улыбнулась и сказала ясным, твердым голосом: