Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– Помню, – сказала Ожье.

– Ну так теперь будет в двадцать раз сложнее – и никого на твоем конце, чтобы управлять сжатием устья. Потому и нужен робот.

– О черт!

– Мы бы послали двух роботов, если бы могли втиснуть их в судно. Честно говоря, я надеялась, что тебе хватит ума довести транспорт обратно.

– Я буду слегка не в себе, – сообщила Ожье. – Робот хочет накачать меня УЛ-препаратом.

– Вот и доверься ему.

– А ничего другого не остается. Но я могу пролежать всю дорогу в беспамятстве.

– Коли так, у нас проблема.

– Не обязательно, – подал голос Флойд.

Ожье взглянула на него, и одновременно это сделали все лица на экранах. Посмотрел даже робот, и его верхняя сфера, хоть и казалась совершенно гладкой, странным образом выражала вежливый скепсис.

– Ты и правда намерен предложить нечто дельное? – осведомилась Скелсгард.

– Если Ожье не может управлять кораблем, этим займусь я.

– Да ты не представляешь, что для этого нужно! Даже если бы и представлял… Господи, ты же червоточину от дыры в заднице не отличишь!

– Я могу научиться, – возразил Флойд ближайшему изображению.

– Отлично! – резюмировала Скелсгард. – Скажи для начала, что ты знаешь про четность связи материи с экзотической материей, и мы узнаем, с чего начинать обучение. Смею надеяться, тебе известны основные принципы дизайна квазичервоточин в пространстве-времени? Я не слишком быстро говорю?

– Я могу без проблем сменить свечу зажигания, – сообщил Флойд.

Ожье испустила краткий, полный страдания стон.

– Сейчас я сделаю местную анестезию, – поспешил успокоить робот. – За этим может последовать некоторая потеря ясности ума.

– Делай поскорее, – процедила Ожье.

Глава 27

Подлечив Ожье, змееробот отнес ее в пассажирский отсек потрепанного транспорта. Флойд уже сидел там, пристегнутый к правому креслу, и продолжал общение с Маурией, начатое снаружи. Несмотря на убогую наружность, внутри корабль выглядел вполне новым. Тяжелые, обитые мягким черные кресла были снабжены сложной системой крепких ремней с чудовищных размеров пряжками и фиксатором для головы. Перед каждым креслом торчали сложенные экраны и пульты управления, выглядя гораздо прочнее и устойчивее, чем их аналоги внизу, в большом зале. В корпусе имелись маленькие иллюминаторы, окруженные рядами переключателей, индикаторов и экранов. За тяжелыми креслами очень узкий проход вел, насколько Флойд мог разглядеть, к шкафам и уборной величиной с собачью конуру. Рядом с ней находилась еще меньшая кухонька, совмещенная с медицинским отсеком. Медицинским Флойд счел его потому, что увидел красный крест на привинченном к стене белом ящике. Прочие части транспорта были недосягаемы из пассажирского отсека. Наверное, они были заполнены оборудованием, топливом и всем прочим, необходимым для полета. Слышалось чавканье и гудение насосов, изредка ухали и жужжали скрытые от глаз механизмы.

– Ожье тебе много рассказала? – спросила Скелсгард.

– Чертовски мало.

– Она объяснила, куда этот корабль доставит ее?

– Нет.

– Ха! – Известие необыкновенно развеселило Маурию. – И куда, как ты думаешь?

– Лучшее, что я могу предположить, – это путешествие по тоннелю. Может, мы выскочим из-под Атлантики, а остаток пути проделаем на подлодке. А может, нас встретит эскадрилья летающих свиней.

– Что-то мне подсказывает: не веришь ты в тоннель под Атлантикой.

– Зови меня занудой, если хочешь, но я не пропустил мимо ушей недавнее упоминание Марса и Земли.

– Глупыш, это просто кодовые слова.

– Ну конечно, как иначе.

– Угу… Ладно, слушай хорошенько. То, что я сейчас расскажу, тебе очень нужно знать на случай, если от Ожье не будет проку. В транспорте ты просидишь часов тридцать. Будет опасно. Насколько опасно, зависит от везения и от того, как робот управится с геометрией горловины. Но на твоем месте я бы, честно говоря, сидела как приклеенная, ни на минуту не спуская глаз с аппаратуры.

– У меня желудок слабоват, – сообщил Флойд. – Когда приспичит, не могу терпеть.

– Расскажи ему про ручное управление, – потребовала Ожье, когда робот, изогнувшийся, чтобы пролезть внутрь, уложил ее на левое сиденье.

– Флойд, разверни панель управления перед твоим креслом, – велела Скелсгард. – Она должна лежать на коленях. Зафиксируй ее.

– Сделано! – доложил он.

– Положи правую руку на джойстик, сожми его. Дисплей справа от тебя показывает энергетическую структуру тоннеля – решетку красных линий на зеленом фоне. Ты ее видишь?

– Вижу. И еще много чего.

– Хорошо. Заметил синий ромбовидный значок между желтыми скобками?

– Их целое стадо.

– Качни джойстик влево и вправо. Синий ромбик должен задвигаться. Смотри только на него, остальные маркеры пока не твоя забота. И не беспокойся о всяких крошечных циферках.

– Решетка меняется! Будто ее нарисовали на горячей патоке и я веду по ней ложкой.

– Так и надо! Теперь откинь красную крышечку наверху джойстика, положи большой палец на правую кнопку. Правую, не левую! Осторожно нажми и скажи мне, что происходит с решеткой.

– Она двигается. Все на экране двигается, смещается влево.

– Это нормально. Ты сейчас видишь визуальное представление геометрии тоннеля перед транспортом, приблизительно в световой микросекунде от устья. Система навигации показывает наивероятнейшую картину твоего смещения в зависимости от геометрии тоннеля.

Флойд открыл рот, но Маурия не позволила высказаться.

– Не забивай себе голову подробностями! Главное, что геометрия тоннеля нестабильна, и если позволить кораблю двигаться полностью самостоятельно, он будет тыкаться в стенки. А это нежелательно – приливные силы вблизи них возрастают экспоненциально. Конечно, полозья, закрепленные на корпусе, могут амортизировать скользящий удар о стену, но моя телеметрия говорит: полозья сильно пострадали на пути к вам. Да и корпусная броня выглядит не ахти.

– Телеметрия не врет, – сообщила Ожье. – Я не уверена, что транспорт выдержит даже без добавочной ударной нагрузки.

– Мы помолимся, чтобы этого не случилось. Вообще-то, нам только и осталось, что молиться. – Голос Скелсгард стал спокойным и деловитым, – наверное, она смирилась с неизбежным. – Важно то, что догруженные модификации программ, по идее, должны неплохо справляться с изменяющейся геометрией, так что не придется все время вести корабль вручную.

– Что ж, неплохо! Вести тридцать часов подряд я бы точно не смог.

– Но тебе иногда придется поправлять автопилот. Мы запускали симуляции, и они показали: автопилот не слишком хорошо реагирует на внезапные изменения геометрии, особенно когда угол сдвига превышает семьсот двадцать градусов.

– Не слишком хорошо реагирует?

– Проще говоря, виснет.

– Корабль виснет?

– Нет, софт.

– Какой еще софт?

– Она имеет в виду, что автопилот отключится без предупреждения, – вмешалась Ожье.

– А его можно запустить?

– Ну да, немедленной перезагрузкой. Это легко – Ожье покажет. Гораздо труднее вернуть судно на курс до того, как оно скребнет о стену.

– Скребнет… Должно быть, это неприятно. А что это за угол, превосходящий семьсот двадцать градусов?

– Если попытаешься представить, заработаешь мигрень. Так что и не пытайся.

Флойд подвигал джойстик, привыкая к ощущению.

– И сколько у меня будет времени на возвращение к прежнему курсу, прежде чем мы скребнемся?

– Зависит от ситуации. А вообще десять-пятнадцать секунд. Этого должно хватить, чтобы выправить траекторию. Когда автопилот зависнет, судно подаст звучный сигнал, предупредит о том, что вы вскоре превратитесь в интересное пятно на стене.

– Мне нужно знать что-нибудь еще?

– Столько, сколько тебе за остаток жизни не выучить. Ну да черт с ним. Просто присматривай за решеткой и постарайся догадаться о ее возмущениях до того, как заревет тревожная сирена. Транспорт реагирует не сразу, так что корректируй курс мелкими, раздельными движениями. Нужно, чтобы судно успевало отреагировать на коррекцию перед следующей.

– Ну, теперь я почти понимаю тебя.

– Ты летал на трансатмосферных шаттлах?

– Кажется, нет.

– Он плавал на траулере, – вмешалась Ожье. – А до того водил какие-то баржи. Баржа – это вроде большой лодки.

– Эти баржи разворачиваются на месте? – спросила Скелсгард.

– Нет. Вообще-то, им нужно с морскую милю, чтобы сбросить скорость. Потому следует заранее предугадывать каждый поворот фарватера.

– А иначе врежешься в берег или сядешь на мель, – одобрительно кивнула Скелсгард. – Ну, значит, всего-то нужно внушить себе, что наша колымага – это старая баржа с необычными свойствами, а тоннель – фарватер с краями, которых весьма нежелательно касаться. Если твоему воображению это по силам, у нас и впрямь будет шанс доставить посудину домой не в виде металлолома.