Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полковник с явным облегчением человека, сделавшего неприятную, но необходимую работу, собрал свои бумаги и выключил компьютер.
– Ну, вот и все, успели. Сейчас передам все материалы Джеймсу, а завтра утром он отправит их дальше. Ответ придет через две недели.
– А как они их проверять будут?
Этот вопрос меня очень интересовал.
– Не знаю, – признался полковник, – краем уха слышал, что есть у них носители с исторической информацией, сохраненной еще до всяких переходов во времени и защищенной от изменений даже в случае всяких хронокатаклизмов. Вот с ней, видимо, сверяться и будут. Если никаких расхождений с реальностью нет, значит, последствия твоих действий ничтожны.
– И после этого меня обратно отправят?
– Ну да.
Посмотрим, посмотрим. Значит, завтра утром у них плановое открытие межвременного перехода. Очень, очень интересно. Надо будет как-нибудь посмотреть. Ну хоть одним глазком.
Надеждам моим сбыться, однако, не удалось. Утром, выходя в туалет, я по привычке толкнул дверь моей камеры, но она не шелохнулась. Я толкнул сильнее – результат был прежним. Закрыта, догадался я и, уже окончательно проснувшись, забарабанил по ней кулаками.
– Эй, откройте! Выпустите человека!
Спустя пару минут лязгнул запор и в камеру заглянул старший мордоворот.
– Чего орешь?
– Мне в туалет надо.
– Сейчас.
Дверь закрылась, опять лязгнул запор. Вскоре старший вернулся и, открыв дверь, сунул мне в руки эмалированное ведро.
– Сюда ссы. К обеду выпустим.
И свалил. Я плюхнулся обратно на кровать. С-с-сволочи! Поубивал бы гадов! Деваться было некуда, пришлось валяться дальше. Сначала хотел выплеснуть содержимое ведра в морду первому, кто откроет дверь, но потом остыл. Часа через два мысли мои вернулись к причине заточения. Сколько они портал открытым держать будут? Несколько минут, скорее всего, но не несколько часов. А чего они меня так надолго заперли? Нет, они не только сам переход мне показывать не хотят, но и что-то еще. А что? Начал перебирать варианты. Нет, все не то. А что, если… Так, так, вот это уже хоть на что-то похоже.
Итак, еще раз. Допустим, сперли они здесь из музея картинку известного художника. Перетащили к себе и выставили на аукцион или частному коллекционеру предложили. А покупатель захочет экспертизу провести. Обязательно захочет, это не бронетехнику в музеи толкать, здесь контроль на высоком уровне. Предположим, достоверно известно, что творил автор картины четыреста лет назад. А экспертиза покажет, что холсту от силы триста. Так как последние сто лет он преодолел одним прыжком и субъективно ему на сто лет меньше, чем должно было быть. Картину объявят подделкой более позднего времени. Может, за нее и дадут приличные деньги, старый холст как-никак, но уже не те, что за шедевр всемирно известного мастера.
А уж золото инков и вовсе не продать, если они пятьсот лет назад исчезли, а металлографический анализ показывает, что плавили это золотишко лет десять назад. И что тогда делать? Прихватить сокровище и спрятать его в том же времени в надежном месте. Значит, укр… добыли, перетащили к себе, оценили добычу, отправили обратно и закопали в том же времени. А потом в своем откопали. Или достали. С золотом подобный фокус пройдет, но не с холстами старых голландцев – им климат определенный нужен, иначе никакая реставрация после ста лет в земле им не поможет. А что, если это здание и есть одно из таких хранилищ? Места мало? Но я видел только часть первого этажа. А может, есть еще специально оборудованный подвал. Но обследовать здание мне не дадут, если только не перебить охрану.
Перебить. Легко сказать. Что-нибудь колюще-режущее или ударно-дробящее можно достать и здесь, но пустить его в ход. На войне все убивают по-разному. Кто-то с ножом в зубах ночью через нейтралку ползет. Кто-то ловит мышастого цвета фигурки в прорезь прицела своей трехлинейки. Кому-то командуют азимут и прицел, а за спусковой шнур дергает другой человек. А кто-то сидит в десятках километров от фронта и стрелочки на карте рисует, но тоже убивает. И не в пример больше, чем трое первых вместе взятых. Из пушки стрелять это одно, а взять и воткнуть нож в человека, который твоей жизни непосредственно не угрожает, я, пожалуй, не смогу. Нет, не смогу.
Ну, чего разнылся? Они тебе кто? Враги. В кутузку на неделю посадили, сейчас взаперти держат. Посадили, но не убили же. Сейчас кормят, домой отправить обещают. Обещают, это точно. Стоп. Действовать надо, исходя из каких-то целей, а не из сиюсекундного любопытства. А какая у меня цель? Вернуться обратно? Тогда надо сидеть тихо и не совать свой нос в их дела. Явить всему миру правду? Всему явно не удастся, а учитывая тесные связи этих ребят с верхушкой местного НКВД, может, и не всему тоже не удастся. Ладно, будем посмотреть. Пока сидим тихо, собираем информацию и ждем, чем закончится моя проверка. Приняв решение, я, наконец, успокоился, а минут через двадцать и вовсе заснул.
Желудок разбудил меня точно к обеду. Гремя ведром, я с недовольной рожей выполз в коридор. Пусто. Пока я спал, хозяева закончили свои темные делишки и отперли дверь в мое узилище. На обратном пути из туалета удачно натолкнулся на полковника.
– Ну, что? Все концы попрятали или еще нет?
Полковник попытался прошмыгнуть мимо, но я перекрыл ему дорогу.
– Слушай, потомок, а тебе здесь работать не противно?
Совесть у парня где-то, видимо, осталась, смотреть мне прямо в глаза он не мог.
– Бывает, – признался он, – и нередко. Но ты не думай, я не только за деньги, хотя и за деньги тоже. Это же все жутко интересно.
– Понятно. И долго тебе здесь еще коптить?
– Четыре года. Точнее, четыре с небольшим, а там контракт заканчивается.
Это тоже понятно. Контракт у парня до конца сорок шестого, как раз к концу растаскивания немецких трофеев. Дальше им здесь делать нечего. Но кто-то должен эту пещеру Али-бабы охранять. Потому что, если в каком-нибудь восьмидесятом или девяностом году кто-нибудь случайно на нее наткнется, то все их усилия пойдут прахом. Мало того что в своем времени они ни хрена не получат, так и спецслужбы того времени могут зашевелиться, узнав о находке большого количества произведений
