Намек. Архивный шифр - Иван Кузнецов

Сам Николай совершенно не принял данный призыв на свой счёт. Ему сорок шесть лет. Поздновато для резких перемен. Никому в голову не придёт ожидать от него такой прыти.

Если бы, конечно, проявил инициативу…

Бродов относился к партийной работе очень ответственно, но никогда не лез передом. Без него хватало инициативных энтузиастов. Только успевай воплощать в жизнь их замыслы, а также прибирать наломанные ими дрова…

Лето было в разгаре.

Пыльное и жаркое московское лето с дымящимся под катками асфальтом, с деревянными заборами посреди улиц: где ещё только прокладывают метро, где полным ходом строятся новые здания… Заборы — заборами, но до чего хорошо смотрятся улицы с тех пор, как нижние этажи почистили от пёстрых разномастных вывесок! Надписи над дверями магазинов и контор — строгие, лаконичные, в едином стиле, кое-где на стенах плакаты. Вот и всё. Дома гордо расправили плечи, в знойном мареве едва не парят над мостовыми и тротуарами…

Здания чувствуют себя вольготно, но на человека жара здесь, в Москве, почему-то не производит того лёгкого, приятного впечатления и не оказывает разнеживающего действия, как на юге, а кажется навязчивой, удушливой и заставляет мобилизоваться. Зато начинаешь по-особенному ценить зелень дворов и цветы в скверах, и влажную прохладу фонтанов.

Тётки, облепленные осами, продают сладкую воду с газом и без, зажимают шарики мороженого между двух круглых вогнутых вафель; из-под этих вафель почти сразу начинает капать сладко, липко и весело. Детвора визжит при виде ос, взрослые испуганно отмахиваются газетами. Но продавщиц осы не кусают. Как только они договариваются?

Прошло уже два месяца после партсобрания, на котором прозвучал призыв к коммунистам-генштабистам переходить в НКВД. Кое-кого перевели, уж насколько добровольно — бог весть. Чекистам ведь и правда очень сильно подняли оклады.

Бродов не особенно обращал внимание на эти кадровые пертурбации. Тревожило другое: до Красной армии, похоже, добралась большая чистка рядов. Тухачевский арестован, и список тех, кто связан с ним и попал под подозрение, всё длиннее. Люди притихли, напряглись. Обстановка стала нервной. Нехорошая обстановка…

Тут-то на Николая обрушилось как гром среди ясного неба:

— Вы ведь сознательный коммунист. Уверен, рвётесь в бой.

Только бы не выступление на собрании с осуждением врагов!

Нет. Не то. Похлеще.

Вторично за свою жизнь Бродову привелось услышать:

— Жаль будет с вами расставаться. Но вы очень нужны в Главном управлении государственной безопасности.

На сей раз, в отличие от ситуации, сложившейся десять лет назад, Николай не усматривал никаких преимуществ во внезапной перемене места службы. Оклада ему вполне хватало и прежде, когда командиры Красной армии получали меньше гражданских, например, учителей, врачей. Своей семьи нет, потребности скромные, даже на помощь родственникам оставалось. А потом повысили, опять же выслуга и прочие дополнительные выплаты. Хоть шикуй! Оклады в НКВД ещё выше. Ну и что? Зачем эти внутренние дела ему сдались?

— Служу трудовому народу! — ответил Бродов по форме и затем неформально, благо сложившиеся отношения с непосредственным начальством позволяли, спросил: — Прок-то от меня там будет?

— Будет, Николай Иванович, — уверил собеседник и дополнительно огорошил новостью: — Нужен опытный архивист для работы с документацией особой важности. Здорово там напутали. Так мне объяснили. А с тех, кто напутал, уже не спросишь, — добавил начальник со значением. — Сказали: нужен не дундук в нарукавниках, а головастый, чтобы разбирался. Я назвал вас.

Николай покрепче сцепил зубы, чтобы сквозь них не прорвалось наружу едкое замечание: «Головастые, что ли, только у нас остались? Они своим всем уже башки посносили?» Впрочем, собеседник и так понимал, о чём он думает.

— Нужен человек, разбирающийся в архивном деле, понимаете? До зарезу нужен! Мне страшно жалко вас отдавать. Но мне известен этот факт вашей биографии, и я, как коммунист, не мог промолчать.

— Спасибо за доверие, — сказал Николай, подавив саркастическую интонацию.

Однако собеседник и так чувствовал его настроение и добавил примирительно:

— Николай Иванович, одно ж с ними дело делаем!

Бродов был совершенно сбит с толку. Вроде не бесполезен же на своём месте. И не рядовой сотрудник — начальник подразделения. Разбирать какой-то там запущенный из-за кадровой чехарды секретный архив в НКВД — это повышение? Понижение? Работа неинтересная. А закончишь — что дальше? Как следует понимать произошедшее, Николай не знал. Но вот что делать с партийным поручением, было яснее ясного: выполнять.

Уходить с работы знакомой и интересной в полную неизвестность решительно не хотелось. Отвращение к переменам — общеизвестный признак почтенного возраста. Притираться к новому начальству и коллективу, разбираться в хитросплетениях личных, служебных, партийных отношений — групп и группок, приязней и неприязней, доверий и опасений. От начала его службы в Штабе РККА всё складывалось постепенно, само собой: и взаимодействие с сослуживцами, и служебный рост. А теперь придётся как в омут с головой нырнуть.

Ко всему прочему — а может, то было и на первом месте, — не хотелось переодеваться из уважаемых народом зелёных галифе в синие, которые за последние пару лет стали вызывать содрогание как у простых людей, так и у военных. По большей части, зря и незаслуженно, но и не беспочвенно, увы.

Да и внутренние чистки в НКВД — самые жестокие, как можно судить по официальным и неофициальным данным… За десять лет Николай набазурился анализировать информацию, составлять целую картину по крохам из самых разных источников — как вызывающих доверие, так и не вызывающих вовсе… Попасть на службу в НКВД по нынешним временам — худшее, что могло случиться. Ещё хуже только одно: оказаться там в качестве подозреваемого во вредительстве или шпионаже.

Николай вышел из начальственного кабинета расстроенный, в мрачном настроении, которого никому нельзя было показать.

* * *

— Объём работы большой. Требуется сделать в максимально сжатые сроки.

— К какому числу?

— Вы для начала сориентируйтесь. Вам на это хватит суток? Впрочем, хорошо бы быстрее. Доложите. Тогда получите указание относительно… Тогда определимся по срокам.

Бродова инструктировал заместитель начальника Отдела лабораторий — огромного, довольно рыхлого подразделения Наркомата внутренних дел, запечатанного высшими степенями секретности. К делам «совершенно секретным» и «особой важности» Николаю было не привыкать. А вот что тут за обстановка, какие требования, соотношение текущей работы и оперативных поручений, степень самостоятельности в выполнении заданий — всё это предстояло прояснить. Между тем его собеседник вёл разговор как-то неуверенно и был тут, похоже, таким же новичком. У Николая вообще складывалось ощущение, что этот человек совсем недавно — с гражданской службы.

— Какой у меня штат?

Майор государственной безопасности запнулся, прежде чем ответить: