Лето бородатых пионеров (сборник) - Игорь Дьяков

«ЧЕЛОВЕК У ПОДОКОННИКА» (Вовику): Простите, можно попросить пару листков из блокнота?… Спасибо!

В. П.: Кто это?

В. И.: А это кто? (Жестом обводит зал кафе.) Не знаю я! А что?

В. П.: Да ничего. Странный какой-то: баки, глаза насмешливые. Вон – застрочил, застрочил…

Появляются Виктор с Борисом.

ВИКТОР (к В. П.): Прошу прощения, у вас места не заняты?

В. П.: Это в каком смысле?

ВИКТОР: Нет, на ваши места никто не претендует. Стулья я имею в виду.

В. И.: Пожалуйста, пожалуйста! Очень даже приятно с молодыми не заочно, а тет-а-тет, так сказать.

БОРИС (в великолепном костюме английского сукна): Еще не разогнали утренник?

В. И.: Да почему ж вы так думаете? (Вопросительно смотрит на Вовика.)

ВИКТОР (ерничая): А мы иначе не научились еще!

В. П. (оглядывая костюм Бориса): Вас тоже, бедного, не печатают? Или как?

БОРИС: Печатают, да не радует. Годами все преет и тает, кромсается потихоньку. А выйдет – критика набрасывается на тебя, прежнего, каким ты был, когда сочинял в праведном порыве.

В. П. (убежденно): Значит, тленно!

БОРИС: Извините, вас я читывал…

ВОВИК: А я о вас пописывал…

В. П.: Польщен.

БОРИС: Зря.

ВОВИК: А меня так переписали-обстругали-отлакировали, что пришлось псевдоним придумывать.

В. И. (Виктору): А вы сюда – с конкретными предложениями?

ВИКТОР (мрачнея): Без толку… Лито бы централизовать. Даже КСП-шному автору надо в пяти местах пройти фильтры, если он собрался выступить перед аудиторией в 30–50 человек. И в каждом месте по пятой части выделяют для урны. И кто выделяет!..

В. И.: Значит, вы – поэт?…

ВИКТОР: «… зовусь я Цветик». Извините, сыну сейчас Незнайку читаю.

В. П.: Экие вы все нежные!

В. И.: Зато у нас шкура выдублена: зиму от лета уже не отличим.

БОРИС: Предлагаю все-таки послушать…

ГОЛОС 1-й: Надо выпустить сборник «Неизвестная Москва» – альманах молодых поэтов – я веду много лет поэтический клуб и могу сказать с уверенностью: это будет событие! Это неизведанный пласт современной поэзии, поверьте…

ГОЛОС 2-й: Нужна конкурсность – нет ведь никаких конкурсов! Анонимно – на существующих печатных площадях. Выезжаем сейчас на произведениях 20-30-летней давности, а новых практически нет. Масса поэтических сборников залеживается на прилавках – не пора ли ввести понятие о «дисквалификации» поэтов особо залежалых?…

ВОВИК: В письменных предложениях, знаете, есть предложения более радикальные: ввести юридическую ответственность за неиздание талантливых произведений.

В. И.: Это как?

ВОВИК: Например, не пропускает редактор рукопись – а она выходит в другом месте. И редактор штрафуется. Тогда будут бояться не издавать талантливых авторов.

В. П.: Вот это да-а!.. Ты видишь, Владилен Иванович, сколько цепкости обнаруживается? А вот я, молодые люди, общался не далее как вчера с Издателем. Так он говорит, что некоторым авторам просто лень написать о том, что рецензии на их рукописи необъективны. Лень защищать свои права, нет умения доказать свою правоту, искать аргументы для обоснования. Лень! – и все.

БОРИС: Браво, Вениамин Полуэктович! По-моему, сейчас нужно немалое мужество, чтобы рискнуть показаться ретроградом!

ВИКТОР: А я сомневаюсь, что не пишут из-за лени. Разуверились.

В. И.: Все вас бросает в крайности… Боюсь, вы все-таки унаследовали инстинкт фракционности, который громогласно порицаете…

БОРИС: Меня волнует, куда все предложения пойдут. Под сукном и так немало.

ВОВИК: Обещают обработать…

БОРИС: Обработают – своих не узнаешь… (Виктору, вдруг.) Смотри, смотри, какая бабца!.. Да вон, в том конце стола!

ВИКТОР: Около нее какой-то типчик (кивает в сторону подоконника).

ВОВИК: Он у меня бумаги просил…

БОРИС (поворачивается к центру зала, услышав голос К-критика): Сейчас нам ска-ажут!..

К-КРИТИК (многозначительно растягивая слова и заикаясь в микрофон): М-Мы собрались здесь, в центре столицы государства, с тем, чтобы высветить то наболевшее, которое терзало и продолжает терзать души российских писателей, собрались в надежде, что наш голос будет услышан… Сегодня я испытываю особое чувство… Глубины отечественной словесности… Отчетливо ощущаю, что… Многие годы ушли на то, чтобы… Та самая болевая точка, которая…

Звенит колокольчик.

БОРИС:… Слава богу – а то он бы до ночи говорил.

В. П.: Вот! Дали вам возможность говорить – а сказать толком ничего не можете! Агрессивная инфантильность… Что в том, что Лермонтова переросли? – это не кому-то минус, а вам, вам!

БОРИС: Все же лучше, согласитесь, когда язык еле ворочается с непривычки, чем от маразма.

В. П. (слегка тушуясь): Посмотрим, посмотрим…

В. И.: Должен сказать, что вы в ваших препирательствах оба хороши.

ГЕОФИЗИК (у микрофона): Я инженер-геофизик. Я удивлена: столько творческих людей собралось, а разговоры идут какие-то… мелкие. Докажите же, что вы творческие люди. стихи бы послушать, рассказы. Из Клуба самодеятельной песни здесь люди – спели бы, ей-богу!..

В. П.: Что это она?

ВОВИК: Сорок процентов пригласительных выделено комсомольским активистам района. «Против лома нет приема», как говорится.

ВИКТОР (громко): Мы к вам обязательно приедем на съезд геофизиков!

В. П. (Вовику): Слушай, глянь-ка, что там этот, у подоконника, строчит – не в службу, а в дружбу! (кивает на человека у подоконника. Вовик бочком подходит к тому и заглядывает через плечо).

ГОЛОС 1-й: А я бы вообще начал о месте, на котором мы собрались. Об Арбате. То, что в Риме было форумом, в Москве – Арбат. Его восстановили, но оказалось – фактически подменили. Люди ходят недоуменные. На площадке, издревле называемой Дурацкой, выступала Алла Пугачева. Когда? 1 апреля, в День Дурака. Это прикажете считать апофеозом возрожденного Арбата? Дрыгались, визжали от восторга. Это – творческое общение, которое планировалось? Думают создать два кафе друг против друга – «Мастер» и «Маргарита». Давайте уж тогда заделаем «Войну» и «Мир», «Преступление» и «Наказание». Восстановили «Дом с привидениями» на Собачьей площадке, а забыли, что на этом самом месте был дом, где родился – ни много ни мало – Суворов!! Воистину недовольство архитектурой Москвы превращается в политическую проблему!

ГОЛОС 2-й: Нужен журнал по отечественной истории объемом с «Вокруг света». Статистика подтверждает: фантастика не расходится – а книги по истории разлетаются мгновенно. Это о многом говорит. Сорок пять лет назад, в трудную годину, вспомнили и Суворова, и Невского, и Донского. Давайте же не дожидаться новых испытаний, иначе своим беспамятством приблизим их!

ГОЛОС 3-й: Необходим и театр русской истории, «Дебют». Два года Марк Захаров морочит голову молодым драматургам. Исторической тематики нет. Кто вырубил историю на московской сцене? Островский говорил, что в каждом театре Москвы должно идти одна-две таких пьесы, что москвичи с их богатейшей историей имеют право лицезреть своих героев… «Слову» отметили недавно 800 лет. И ни один театр не отозвался. Вы представляете себе, чтобы так поступили со своим «Словом» грузины или литовцы?! Это наш позор!

Человек у подоконника подходит к журналисту и о чем-то его спрашивает, затем отходит обратно.

В. И.: Вот это золотые слова! Это молодцы. (Обращаясь к В. П.) Что, нечем крыть?

В. П. (делает вид, что не слышит, обращаясь к журналисту): Ну что? Стихи небось?

ВОВИК: Стихи… Странный… Спросил меня, кто такой Островский… Неразборчивый почерк, все исчеркано. Только первую строчку и разобрал: «Художник-варвар кистью сонной…».

В. П. (волнуясь и стесняясь своего волнения): Странный тип!

БОРИС: Прошу обратить внимание, как бред реформаторства набирает силу.

В. П.: Цинизм у вас все же наигранный.

БОРИС: А вы послушайте…

ГОЛОС 1-й: При МОСХ есть молодежная секция. Такую же при Союзе писателей! 2–4 года проходит – уже видно, случайный человек пришел в литературу или не случайный…

ГОЛОС 2-й: Творческий совет молодых литераторов…

ГОЛОС 3-й: Центральное молодежное объединение…

ВСЕ ТРИ ОДНОВРЕМЕННО: Союз!.. Коллегию!.. На самом высоком уровне!..

ГОЛОС 1-й: Голосуем!

В. П. (громко): У нас тут что, учредительное собрание или что?

В. И. (тихо, обращаясь к В. П.): Сядь! Ты тоже не Мирабо.

В. П.: Коллективные формы борьбы за творчество остались только в Северной Корее!

В. И.: Что это ты так разгорячился!

В. И. (ни к кому не обращаясь, но тихо): Астафьев, Белов, Распутин ни у кого не просили помощи…

В. И.: Другое время было… Ну нельзя же быть таким нетерпимым!

БОРИС: А я согласен с Вениамином Полуэктовичем.

ВИКТОР: А я не согласен.