Селфи на фоне санкций - Анна Пейчева

– Бедняжка, – посочувствовала я ему. – Ну-ну, продолжай.

– Потом Марианна стала рассказывать, что тут с тобой происходит, все эти ботоксы, силиконы…

– Пока только ботокс, – поправила его я. – Силикон был намечен на конец декабря.

– Знаешь, да ты и без силикона сама на себя не похожа. – Он нежно и в то же время обеспокоенно провел костяшками пальцев по моей щеке. – Лицо у тебя стало безжизненное какое-то, как маска. Это навсегда?

– На четыре-шесть месяцев, не беспокойся, потом опять смогу хмуриться, так что наслаждайся пока моим добрым лицом, – я изобразила милую улыбочку.

– В общем, я никак не мог допустить, чтобы мою принцессу превратили в жабенцию, так что поддался первому позыву и рванул за тобой.

– Порыву, – вставила я.

– В каком смысле?

– Порыву ты поддался, а не позыву. Позыв – это физиологический термин. Вот, например, Москва у меня вызывает рвотный позыв. А порыв – это уже из области романтики. Так что ты поддался романтическому порыву, понимаешь? – прочитала я ему небольшую неуместную лекцию и осеклась, вспомнив репетитора Серафима Борисовича. – В любом случае, чему бы ты ни поддался, правильно сделал, что приехал. Хотя мог бы просто прислать смс-ку, чтобы бензин не тратить.

– Я человек дела, всякие там "привет, как дела" не для меня.

Затем Вася взял меня за руку, собрался с духом и выпалил на одном дыхании:

– Шура, пусть ты назовешь меня эгоистом, но я прошу тебя бросить эту унизительную работу, бросить Москву и вернуться домой, в Грузино. Пожалуйста, не продавай дачу. Забудь все мои прежние доводы. Нельзя до бесконечности играть в азартные игры с государством, заработали уже на долларах с квартиры и хватит, пора забирать свой выигрыш с рулетки и уходить. Я хочу быть рядом с тобой, хочу жить со своей любимой женщиной в самом прекрасном месте на земле, и это уже не просто позыв – или порыв, как тебе угодно – это просто необходимость. И мама сказала, чтобы я тебя вернул. Нам ведь еще посудомойку надо выбрать, помнишь? – закончив свою речь, он умоляюще посмотрел на меня и крепче сжал мою руку.

Я бы недоверчиво вскинула бровь, но мышцы лба меня не слушались. Поэтому я ограничилась вопросом:

– Прости, ты, кажется, сказал "с любимой женщиной"? Я не ослышалась?

Как ни в чем не бывало он пожал плечами:

– Ну да, а что такого? По-моему, и так очевидно, что я тебя люблю, разве нет? Я за тобой приехал практически на другой конец света. Даже перекусить нигде не останавливался. Дай, кстати, сэндвич с курятиной.

– Знаешь, Вася, ты в своем репертуаре, – раздраженно сказала я, вырывая у него свою руку и бросая ему на колени бумажный пакет из "Английской пекарни". – Даже в любви признаешься не так, как все нормальные люди. Одни сэндвичи у тебя на уме. Буднично все как-то. Даже не спросишь, взаимны ли твои чувства.

Вася перестал копаться в пакете и поднял голову.

– А чего тут спрашивать? Я и так знаю, что ты влюблена в меня как кошка, я же не слепой. К тому же разве можно не любить такого идеального мужчину, как я? – и он с удвоенным рвением принялся сдирать полиэтиленовую обертку с сэндвича. Я открыла рот, чтобы поставить наглеца на место, однако не нашлась, что возразить. Я и правда была влюблена в него до чёртиков.

Тем временем, он набил рот булкой с курицей, запил минеральной водой из бутылки и, удовлетворённо выдохнув, поставил мне ультиматум: – Я буду тут сидеть, пока ты не согласишься уволиться с работы, чтобы мы с тобой были счастливы. Имей в виду, ты рискуешь своей венской слойкой с вишней, мне же нужно чем-то подпитывать угасающие силы!

Я отняла у него пакет со слойкой.

– В таком случае, не буду тебя томить: сегодня я разорвала все отношения с "Останкино"! Я свободна как ветер, даже вещи уже забрала из отеля… Ой, а сумку-то чуть не забыли! – и выпрыгнула из машины.

К счастью, моя пожилая дорожная сумка, никого за это время не заинтересовав своим жалким видом, мирно продолжала лежать в слякоти, покрывшись сверху белыми хлопьями. Я забросила страдалицу в багажник и подошла к водительской двери.

– Пересаживайся, любимый, – заявила я Васе, открыв дверь настежь. – Настало время мне испробовать коробку "автомат".

Уставший после трудной дороги Василий без особых споров уступил мне место за рулем. Пока я наслаждалась изысканным сочетанием вишни и заварного крема, Вася объяснил основной принцип "автомата". Главное – ничего не нажимать левой ногой. А так всё просто, всего две педали: газ-тормоз.

Понятливо покивав, я как следует разогналась и тут же, по привычке, попыталась нажать педаль сцепления. Машина резко затормозила. Мы с Васей едва не вылетели через лобовое стекло. Василий, потирая грудь, сдавленную ремнём безопасности, сказал, что беспилотные автомобили и то лучше меня ездят.

Когда я перестала искать сцепление, то начала получать настоящее удовольствие от вождения. Ручная коробка передач – это такой архаизм! Японские инженеры гораздо лучше меня знали, в какой момент какую передачу следует включать. А посадка в джипе! Какие теперь легковые, о чём вы! Я словно пересела из гужевой повозки, о которой навязчиво упоминают в правилах дорожного движения, сразу в личный самолёт.

Сначала я осторожничала, но потом осмелела и невероятно ловко обгоняла машины с претенциозными столичными номерами. Включайте "дворники", москвичи: сто семьдесят восьмой регион рулит! В памяти всплыл девиз, кажется, "Мерседеса": "Впереди меня может быть только мой шофёр!"

Мы покидали разряженную в пух и прах столицу. Москву кризис не коснулся. Огромные красные шары на новогодних елках, уже установленных перед торговыми центрами, наверняка были видны из космоса. На проспекте Мира было светло как днем от бесчисленных гирлянд. Мимо проносились итальянские лавки, элитные супермаркеты, забитые санкционными продуктами.

Какой контраст с бедненькой Тверской областью, где когда-то было имение у Васиной прабабушки! После каменных, ярко освещенных замков Подмосковья – темные покосившиеся развалюхи. После нарядных многополосных хайвэев – разбитые узкие дороги, ведущие куда-то в восемнадцатый век.

– Как думаешь, можно ли спасти вот такой домишко? – спросила я Васю, когда мы остановились перевести дух на обочине. Мы проехали уже километров триста по тяжёлой ночной трассе. Много встречных фур, везущих в Москву очередную партию "запрещенки"; сильнейшая метель; отвлекающее воздействие сидящего рядом Василия: мне хотелось смотреть только на него, а вовсе не на дорогу.

Вася закурил и приоткрыл окно, в которое немедленно влетели любопытные снежинки. Он смахнул их с торпеды и посмотрел на старый домик, неподалеку от которого мы запарковались. В окнах тускло горел свет, поэтому можно было различить как внешнюю, так и внутреннюю его отделку и даже сидящих за столом людей.