Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Дорога. Губка - Мари-Луиза Омон

Дорога. Губка - Мари-Луиза Омон

Читать онлайн Дорога. Губка - Мари-Луиза Омон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 89
Перейти на страницу:

— И даже смахивает на трусость, Кревкёр.

Возможно, он и прав, только я твердо знаю, что никакими своими мыслями до сих пор с ним не делился.

— Хорошо, буду. — Больше сказать мне нечего.

Он улыбается, протягивает мне руку и уходит, став вдруг похожим на продавца, которому удалось сбыть залежалый товар.

Я долго сижу, обдумывая, как должен был я себя вести. По мере того как нужные слова выстраиваются в стройные фразы, во мне закипает злоба. Слишком поздно. Наконец я выхожу из кафе. И не знаю, куда себя деть. Сегодня вечером я свободен от спектакля, значит, ничто мне не поможет, значит, я не смогу даже скрыться за чужой личиной и почувствовать себя в безопасности. В ресторан мне идти не хочется: сегодня мне почему-то все тяжело, лучше уж пойду в кино. Я брожу от одного кинотеатра к другому, не зная, на чем остановиться. Хмурые кассирши, с их фельдфебельскими интонациями, раздражают меня. В Льеже все они были приветливы, от них веяло человеческим теплом. Словно выбрали эту работу именно ради удовольствия общаться с людьми.

Вот наконец у одной губы раздвигаются в улыбке. Натуральная блондинка, пожалуй, только немножко крупновата. Я иду прямо к кассе, даже не взглянув на афишу.

…На заднем плане — кровать, резная, украшенная листьями и плодами, она кажется почти черной на фоне белой стены. Два тела сплелись, укрытые простыней, и только движения их угадываются под складками ткани. Но вот они размыкают объятия и вытягиваются рядом, ноги прямые, руки вдоль тела — два изваяния на могильной плите. Камера постепенно приближается и выхватывает профиль женщины. — Я узнаю Гленду Джексон. Изваяния оживают, простыни отброшены. Тело женщины совершенно обнажено. Она поворачивается и закрывает от зрителя мужчину. Видны ее спина, бедра. Простыни заплели их ноги в какой-то странный, словно витая готическая колонна, кокон. Мне вдруг вспоминается вязанье Сесиль у нас в мастерской, закрытое белой простыней.

На этой детали церковной архитектуры мы покидаем постель и видим ту же женщину сидящей в вагоне метро. Обыкновенная женщина, каких много вокруг. Я не могу заставить себя смотреть на это будничное лицо, сосредоточиться на нем. Я остался с Глендой Джексон — актрисой, способной на жертвоприношение, свидетелем которого я только что был. Ее самоотречение просто подавляет меня, словно я сам подвергся такому же испытанию и, послушный режиссеру, пошел на жертву. Гленда Джексон преодолела преграду, которую мне не преодолеть, хотя я только что и пообещал Бартелеми это сделать. Во всяком случае, он считает, что пообещал, а для меня это — одно и то же. Я почувствовал, что сгораю со стыда в этом темном зале. Непреодолимого стыда, непонятно чем вызванного. По-моему, я должен на что-то решиться, неважно на что: отказаться от предложения Жоариса или безоговорочно подчиниться правилам игры. Мама учила меня твердости, но только у меня пока не было возможности ее проявить. И я даже не знаю, как может она проявляться.

В зале зажегся свет, а я так и не смог представить себе жизнь этой дамы, которую только что видел обнаженной на ее великолепном мраморном ложе. Я так и остался на тех ужасающих кадрах, ужасающих тем, на что они меня толкали, к чему обязывали. Вот так я всегда и живу с опозданием. В школе я застревал на каком-нибудь слове, взгляде учителя. Очнувшись, я попадал в какой-то новый, неузнаваемый мир. Я страстно желал остановки, передышки… Неужели нельзя подождать неужели нельзя… Однако мои путешествия порой бывали довольно мрачными. Особенно по улице. Мне попадался навстречу слепой или безногий калека или страдающая подагрой женщина, которая передвигалась мелкими шажками, точно заводная кукла, и я становился ими. Мне трудно сдвинуться с места, глаза мои покрывает пелена, ноги под колесами троллейбуса… На улице, где другие учатся жить, я учился умирать.

Иногда я представлял себя мадам Ирмой Тильман, нашей бакалейщицей, которую все вокруг беззлобно поругивали за то, что она родила свою Лили без мужа. Я называл ее про себя «бедной Ирмой». Мама считала, что все Ирмины беды начались с того дня, как она связалась «с этим типом» — имя его Ирма упорно отказывалась назвать, чем приводила маму в полный восторг. Мама не переставала удивляться, как женщина, «способная проявить такую твердость», могла быть такой слабой…

Особенно трудно мне было расстаться с эпилептиком. Слепой, безногий, страдающая подагрой женщина — все они переживали последствия своих болезней, самое страшное для них было уже позади, а несчастье с эпилептиком случилось у меня на глазах.

Это событие, которое до сих пор живет во мне, произошло в Брюсселе, перед самой войной. Мама очень любила ездить в Брюссель. Ста километров от столицы до ее родного города ей вполне хватало для перемены обстановки. Чуть другой говор, другая атмосфера, другие привычки — и моя мать уже чувствовала, что она путешествует. Иногда мы отправлялись смотреть что-нибудь из классики в театр «Парк» или во Дворец Искусств, а иногда шли слушать оперу в «Моннэ». В тот день во Дворце Искусств шла «Федра», с мадам Сегон-Вебер в главной роли. Я вспомнил, что бабушка говорила о ней как о «великой актрисе».

В Париже Клеманс Жакоб была единственный раз, с Авраамом, в канун нового века. Путешествие длилось всего три дня, но эти три дня заполнили впечатлениями всю их жизнь. Вели они себя совсем не как туристы. Мой дед подходил к осмотру городов с позиции гурмана. «В Париже, — говорил он Клеманс, — три дня — это ничто. Все, что мы можем, — это побродить наугад, и, уверяю тебя, мы увидим самое интересное».

Клеманс смотрела на мир глазами Альфонса. Она легко отказалась от чопорности, привитой ей в семье, и в ее голубых, чуть косящих глазах заблестел новый живой интерес. Итак, Альфонс и Клеманс ограничились прогулками без определенного плана и цели. Единственные уступки общественному вкусу: один вечер в «Опера» и утренний спектакль в «Комеди Франсез». В «Опера» они слушали «Жидовку» — забытую оперу Жака Фроменталя Леви, или Халеви (именно он, без сомнения, навел мою бабку на мысль о том, что ее супруг похож на какого-то красивого еврея с длинной бородой). В «Комеди Франсез» они видели «Федру», с мадам Сегон-Вебер в главной роли. Мама была в восторге оттого, что увидит «в точности тот самый спектакль», какой видели ее родители тридцать лет назад. Перспектива пойти на трагедию должна была бы показаться малопривлекательной мальчишке моих лет, который к тому же успел познакомиться с этим жанром. Однако я предвкушал нашу поездку с наслаждением. Мне было совершенно безразлично, что представляют на сцене, главное — увидеть, как поднимается занавес. В тот туманный вечер 14 ноября Дворец Искусств показался мне похожим на окаменевшего кашалота.

Большой зал предназначался для симфонических концертов и спектаклей «Комеди Франсез». Его слишком просторная и открытая со всех сторон сцена мало подходила для новых театральных постановок той поры.

Мама всегда брала балкон первого яруса. Оттуда было очень хорошо видно, однако я предпочитал места в партере, во втором или третьем ряду, где мы обычно сидели в Льеже. Мне нравилось рассматривать грим актеров, вдыхать запах белил и клея, доносившийся до зрителей первых рядов, нравилось чувствовать себя как бы по ту сторону рампы, уноситься на время от себя самого.

Мы пришли минут за двадцать до начала. Пока я сосредоточенно разглядывал занавес, мама, чуть наклонясь вперед, изучала публику партера и бельэтажа.

— Мне кажется или эта девушка там — мадемуазель Доомс?

Мадемуазель Доомс была моей учительницей математики. Я чувствовал себя перед ней словно трехлетний ребенок, стесняющийся гостей, и на все ее вопросы, даже самые ласковые, отвечал только «да» или «нет», а то и вовсе не отвечал. А уж что касается науки, которую она преподавала, то для меня это была просто китайская грамота.

Девушка оказалась и в самом деле мадемуазель Доомс — она как раз усаживалась на свое место в бельэтаже. На ней было голубое атласное платье, которое ей очень шло. Больше всего я боялся, что мне придется сейчас к ней подойти, на меня устремится добрый взгляд ее карих глаз, и мне, как всегда, мучительно захочется провалиться сквозь землю. Я стану на мгновение мадемуазель Доомс, в высшей степени образованной молодой девицей, проникшей в тайны за семью печатями, буду с жалостью взирать на несчастного маленького Кревкёра, который позорит свою семью.

— Поздно спускаться, — сказала мама, — появилась королева.

Все встали и, повернувшись спиной к сцене, смотрели на королевскую ложу. Изящная дама в серой шляпе с букетом цветов в руках сделала приветственный жест, и зал разразился бурей аплодисментов. Королева Елизавета спасла меня от мадемуазель Доомс, и я был ей благодарен за это, но сейчас мне хотелось только одного — чтобы она поскорее села. Она же из кокетства медлила, и я перестал аплодировать. Мама тоже: в глубине души она была республиканкой.

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 89
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Дорога. Губка - Мари-Луиза Омон торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит