Киров - Семен Синельников

Вслед за новогодним днем пришли будни. Партия и правительство, полностью поддерживая Кирова, дали неосвоенному краю путевку в жизнь, в социалистическое строительство. В тундру прибывали строители, горняки. При свете факелов взрывали недра, прокладывали штольни, добывали руду.

1 июля 1930 года торжественно открыли движение на новой железной дороге, ведущей от. нового рудника к новой станции Апатиты.

В первый же год было добыто около трехсот тысяч тонн руды. Суперфосфатные заводы в Ленинграде, Одессе, Виннице, Вятке получили хибинскую руду.

Импорт апатита прекратили.

Наоборот, начали экспортировать советский апатит.

Первая партия его, прибывшая в Германию, произвела сенсацию: не верилось немцам, будто все, что писалось в газетах о Хибинах, не выдумано большевиками. Ведь немецкий ученый Крюгель утверждал, будто в Хибинах жить невозможно и гордые надежды большевиков ни к чему не приведут.

Как сообщалось в корреспонденции из Гамбурга, трюм советского парохода, доставившего апатит, стал местом паломничества — и конкурентов, и любопытных, и писак, тщившихся найти что-либо такое, что уличило бы советских людей в неправде.

Со всех концов Германии в гамбургский порт стекались профессора, инженеры-химики, спекулянты, биржевые маклеры, юрисконсульты и агенты фирм суперфосфатной промышленности, репортеры, фоторепортеры. Лебедкам не давали спокойно выгружать апатит в причальные баржи. В припадке апатитовой лихорадки людская лавина все запрудила кругом. Кое-кто с риском для жизни повисал над люками, разглядывая в их темных пастях сероватую руду. Желавшие пощупать апатит сбивали друг друга с ног, ползали по выгруженным горам камня.

В 1932 году Сергей Миронович вновь побывал в Хибинах. И не узнал тундру. Годовая мощность рудника перевалила за полмиллиона тонн. Уже действовала первая очередь огромной фабрики апатитовых концентратов, К железной дороге прибавилась шоссейная. У подножия Кукисвумчорра раскинулся поселок. На берегу озера Вудъявр строился Хибиногорск. Осмотрев все, Сергей Миронович спросил, где тот домик, в котором он некогда был. Ему показали — вот там. Киров всматривался, вновь окинул взглядом поселок:

— Нет, не узнаю. Если бы меня спросили, был ли я здесь, ответил бы, что никогда не был.

Многое восхищало Кирова, но многое и огорчало:

— Все еще живете, как на походе.

Советовал строиться прочно, навечно.

Киров говорил:

— Мы во второй пятилетке покажем, что нет такого места на земле, которое нельзя было бы поставить на службу социализму.

Покоряя Хибины, советские люди покоряли и Монче, Волчью, Ловозерскую тундры. В горах Юкопор, Расвумчорр и Ипполитовых отрогах обнаружили новые запасы апатита и спутника его — нефелина, ценного сырья для множества производств. Открыли также новые месторождения железа, никеля, меди, редких металлов, слюды и других минералов. Создавался мощный промышленный комплекс, в который вошли Хибинский и Кандалакшский комбинаты, комбинат «Североникель», Беломорско-Балтийский канал, гидроэлектростанция на заполярной реке Ниве.

Руководя освоением природных богатств Севера, Киров не переставал заботиться о тысячах людей, которых партийные, комсомольские и профсоюзные организаций посылали в этот необжитой край. По свидетельству многих ученых и хозяйственников, Сергей Миронович неизменно допытывался, как получше наладить быт и прежде всего питание рабочих, как добиться того, чтобы они не страдали от сурового климата. Допытывался и действовал, требуя: насущные нужды покорителей тундр должны удовлетворяться сполна. Он поверил передовым ученым, утверждавшим, что это требование отнюдь не чрезмерно, если всерьез отнестись к северному земледелию. Поверил и поддерживал их.

Профессор Иоганн Гансович Эйхфельд, будущий президент Академии наук Эстонской ССР, считал, что заполярное сельское хозяйство своим развитием никому столько не обязано, сколько Кирову. По его предложению вопреки нареканиям рутинеров в Хибинах создали совхоз «Индустрия» с тысячами гектаров угодий и крупными животноводческими фермами.

Уже в начале тридцатых годов коллектив новаторов, возглавляемый Эйхфельдом, выращивал в совхозе и помидоры, и огурцы, и картофель, и цветную капусту, и морковь, и щавель. За Полярным кругом рабочие получали свои, местные, свежие овощи, а также молочные продукты.

Сбылось то, что многим представлялось непростительной вольностью воображения.

Выдающийся советский ботаник и агроном, академик Николай Иванович Вавилов писал:

«Киров был первым, кто не только ясно осознал необходимость одновременного развития промышленности и сельского хозяйства Севера, но и возглавил борьбу за создание социалистического земледелия в Ленинградской области».

Сельское хозяйство и промышленность Ленинградской губернии, преобразованной в область, были совершенно несоизмеримы, несравнимы по своему значению для страны.

Как писал Вавилов, нигде в царской России разрыв между промышленностью и сельским хозяйством не был столь огромен и нелеп, как в Ленинградской области. В дореволюционное время деревня здесь была заброшенной, нищей. Отставала она и в советские годы. Даже крестьянам в некоторых районах своего хлеба хватало лишь до января-февраля.

Сергей Миронович с первых недель и месяцев работы в Ленинграде глубоко изучал деревню, и это дало свои плоды, особенно в пору, когда бурно развернулась коллективизация.

На этом фронте четко проявились важнейшие черты Кирова как партийного руководителя-ленинца. Он любил и умел работать в быстром темпе. Порой к этому побуждали не столько свойства его характера, сколько обстоятельства. Но и тогда поспешность была чужда Сергею Мироновичу. Он не допускал ничего противоестественного, противоречащего ленинским заветам. Киров однажды сказал секретарю обкома Чудову:

— Нельзя таскать людей на аркане в рай.

В марте 1930 года, на пленуме обкома и областной контрольной комиссии, Киров, хотя и в других словах, недвусмысленно повторил это:

— Вот когда тут товарищ сказал, что во всех документах ЦК подчеркивалась мысль, что мы колхозное движение строим на добровольных началах, то как будто бы вздох вышел. А как же вы думали иначе? Вы думали, что колхозное объединение можно построить на принудительных началах?

Он добавил: если на пленуме имеются перегибщики — бегуны за процентами, по его выражению, то пусть запомнят, что ценен лишь крепкий процент, настоящий, действительно социалистический, действительно организованный. Из показателей, хотя и высоких, но добытых неподходящим способом, построенных не на железобетоне, а на киселе, ничего не выйдет. Все развалится и будет лишь дискредитировать дело.