Похищение столицы - Иван Дроздов

Подъехали к тому особняку, который был почти напротив дачи Петра Трофимыча. Катя спросила у Старрока:

— А хозяин? Вы его не арестовали?

— Пока нет, но пройдет немного времени, особняк прикипит к Олегу Гавриловичу, и мы этим жуликом займемся.

Особняк был полностью обставлен мебелью, отапливался газом и был хорошо приспособлен для проживания многочисленной семьи. Олег осматривал комнаты первого этажа и обращался к Екатерине:

— Выбирайте себе комнаты — для вас и ваших близких. Без вас я жить здесь не буду и нигде без вас жить не буду.

Говорил он это так, чтобы слышали и генералы.

Катя согласно кивала головой, улыбалась, — она привыкла к вечным шуточкам Олега, но сейчас понимала, что Олег не шутит, и ей это сознание грело сердце; она уж для себя решила, что Олег подарен ей судьбой, она примет его предложение, вот только когда он сделает это предложение, и сделает ли его вообще — она не знала. В душе копошился и червячок сомнений: вдруг как все его прежние разговоры тоже не более как шуточки?.. Однако, чем дольше она с ним общалась, тем больше было доказательств серьезности его намерений. Он был с ней робок, предупредителен, не позволял себе и малейшей фамильярности, которую нередко она замечала в поведении мужчин.

На первом этаже размещались четыре комнаты: зал для приемов, кухня и две спальни. Были тут и две веранды: на одной стоял бильярд, на другой круглый стол, два дивана, стулья и два кресла. И всюду стояли телевизоры. Еще богаче были обставлены второй и третий этажи.

Олег рассматривал комнаты, качал головой и обращался то к одному генералу, то к другому:

— Так это и есть ваша власть, господа генералы? А военным морякам, подводникам по три месяца не платят зарплату. И долго вы будете испытывать терпение народа? Не стыдно вам за власть, которую вы так ревностно оберегаете?

Генералы молчали. Старрок хмурился, а Муха улыбался. Было видно, что в душе он разделяет мнение Олега, но только молчит, опасаясь Старрока.

— Так какой же этаж вам по душе, сударыня майор Катерина? — обращался Олег, шедший все время сзади и жадно ловивший каждое слово Кати.

Генерал Муха важно проговорил:

— С вашего позволения, господин Каратаев, Екатерина Михайловна теперь не майор, а подполковник, и служит она не в милиции, а у нас, в нашем ведомстве.

— О–о–о! — представляю, какие строгости она теперь у нас заведет! Я и дышать–то при ней боюсь.

— Правильно делаете, — одобрил Старрок. — Перед женщиной надо благоговеть и во всем ей повиноваться. Но только, как я понимаю, она выведена из системы охраны Объекта?

— Да, — подтвердил Муха. — На нее будут возложены особые обязанности. С ней будет говорить председатель нашего комитета. И все, о чем они договорятся, очевидно, останется в тайне.

Каратаев всполошился:

— Надеюсь, ее не заберут от меня? Скажите своему председателю, я вызову его на дуэль, если он вздумает отнять у меня моего майора, то бишь подполковника. Имейте в виду: я буду выполнять только ее команды, буду беспрекословно повиноваться только Екатерине Михайловне.

Катя потянулась к Олегу и поцеловала его в щеку. Она не стеснялась своих чувств. А он зарделся от счастья и ласково привлек к себе Катину головку.

Они осматривали третий этаж, когда к генералу Мухе подошел офицер охраны и тихо сказал:

— Там рвется в дом какой–то Халиф, говорит, что Олег Каратаев и Екатерина Михайловна — его друзья и он хочет их видеть.

— Пусть подождет у калитки.

— Но позвольте! — сказал Олег. — Меня мало интересует этот Халиф, но я хотел бы знать принципиально: могу ли я принимать в своем доме гостей?

Оба генерала отвели в сторону глаза. Они затруднялись. И Муха сказал:

— На этот вопрос я отвечу вам позже. Очевидно, будет узкий круг людей, который получит право посещать вас. Я этот вопрос должен обсудить с самим председателем.

Катя взяла руку Олега, легко пожала ее: дескать, успокойся. Все вопросы мы утрясем. Заметила:

— Не думаю, что надо включать этого Халифа в круг своих близких людей.

Олег возразил:

— Он близкий человек Петра Трофимовича, а с тем я хотел бы поддерживать дружбу. Наконец, там и ваш приятель — Артур.

— Приятель?.. Он мой сотрудник, но теперь–то уж я не работаю в милиции. Меня без совета со мной перевели в ведомство Мухи; что называется, без меня меня женили.

— О-о!.. Эта весть мне приятна. Лубянка у меня под боком. Чуть что — и уж наручники готовы.

— Да уж, со мной не разгуляешься. Сиди и не рыпайся, а то живо к Ибрагиму отправлю.

Олег повернулся к Мухе:

— Хотите расскажу вам анекдот по поводу вашего дома?

Генерал пожал плечами, а Каратаев начал:

— Идет старый еврей по Лубянке, его останавливает прохожий. Спрашивает: «Вы не скажете, где тут Госстрах?» Еврей, боязливо показывая на ваш дом, тихо проговорил: «Госстрах — не знаю, а Госужас — вот он».

Вышли на веранду и тут увидели возню у калитки. Халиф размахивал руками и кричал:

— Товарищ майор! Скажите этим амбалам, чтоб отстали и пустили меня к вам. Какого черта!..

Он толкнул бойца и замахнулся на другого. Олег направился к нему, подал ему руку, сказал:

— Вы извините, я не имею власти над этими людьми, но, надеюсь, мы с ними поладим.

От дачи писателя к ним направлялся Артур. Здороваясь, говорил:

— У нас праздничный ужин по случаю нашей помолвки с Таней, его дочерью, и он хотел пригласить вас.

Артур обнял за плечи своего будущего тестя. А тот продолжал ворчать:

— Эта наша новая власть… Она с ума сошла. Чуть какую должность получил, изобрел что–нибудь, ему уж готова охрана. Кого охраняем, от кого, какого черта!.. Меня никто не охраняет, и — ничего, не съели, не обокрали, хотя если бы и предложили вывернуть карманы, — так, пожалуйста, нате, берите все, что там накопилось. А у меня в кармане… — как это говорят у вас, русских, — две вши на аркане…

И Халиф затрясся от собственного каламбура. Людям было не смешно, а он смеялся. И оттого, что не было ничего смешного, а он смеялся, и его собеседники начинали улыбаться. И обыкновенно, если такая сцена продолжалась долго и Халиф, распаляя сам себя, заходился смехом безудержным, гомерическим, люди уже не улыбались, а смеялись, и чем больше они на него смотрели, тем смеялись неистовей.

Эта особенность Халифа многим нравилась; его уважали именно за эту способность создать веселое настроение на пустом месте, заставить людей смеяться и тогда, когда к этому у них не было никакого расположения.

Подошли оба генерала, и Халиф в одном из них узнал начальника милиции, в которой служил Артур, сделался серьезным, подобострастно здоровался со Старроком, а когда почувствовал, что другой человек, вышедший с ним из дома, еще более важная птица, — евреи чувствуют эту важность мгновенно, — запрыгал и возле Мухи, и все старался дознаться, что же это за человек, с которым даже генерал Старрок говорит так, как ученик с учителем.